Лихие люди западных дорог

Выбравшись из каньона, Хопалонг остановился в густых зарослях. Спешившись, он первым делом вытер насухо ноги лошади, так как вода в реке была довольно холодной. Затем оставив умное животное дожидаться его за деревьями, начал было пробираться в сторону хижины, но тут вдруг послышались чьи-то голоса. Хопалонг остановился и пригнулся. Затем и вовсе залег в высокую траву. Выждав минуту, он тихонько подполз к стволу ближайшего к хижине дерева и, спрятавшись за ним, принялся наблюдать. В нескольких шагах от своего укрытия он увидел двоих мужчин: один из них сидел на крыльце ветхой хижины, второй стоял рядом с оседланной лошадью.

Они о чем-то говорили. Хопалонг прислушался.

— Точно, Баркера, — сказал один. Потом ему послышалось невразумительное бормотание, и в ответ тот же голос пояснил: — Да вчера днем... Поговаривают, что это Хопалонг Кэссиди.

— А он один? — поинтересовался тот, что сидел на крыльце хижины; по всей видимости, он был приставлен сюда в качестве часового.

— Кажется, один, — ответил наездник. — Вообще-то, он был с Саймом Тэтчером, но Джонни говорит, что они познакомились только в «Клифтон-Хаусе» А туда он приехал один.

— Будем надеяться, что он так и останется один, — проворчал часовой. — Я много чего о нем слыхал... Обо всей компании с их ранчо. Стоит только тронуть одного из них, как тут же за них вся округа поднимается. Мой давний приятель как-то водил дружбу с одним конокрадом, который уже имел глупость связаться с этим Хопалонгом. А желторотый дружок Хопалонга, Меските Дженкинс его зовут, не долго думая, выследил и пришлепнул обидчика своего друга. Он же убил и Датча Билла.

— Представляешь, это Кэссиди всадил пулю Баркеру в самое сердце. У Баркера в кармане лежал кисет с табаком, — так пуля прямо через него прошла. Говорят, что у него даже спина была в табаке. Значит, он прошил его насквозь!

— А с Маури что приключилось?

— С ним-то? Да вот... носится все, рычит, словно медведь-гризли, у которого зуб разболелся... Кэссиди выстрелом выбил у него револьвер. Пуля такую борозду пропахала, что рука его нескоро заживет, уж будь уверен. Маури клянется, что прикончит Кэссиди этой своей раненой рукой.

— Куда уж там! Вот если бы отыскать, где его логово...

— Может, и отыщем, — сказал всадник, собираясь уезжать. — Ладно, счастливо оставаться. Спарр хотел, чтобы я постоянно объезжал округу. Так что мне пора.

— Да брось ты, оставайся... У меня здесь и карты найдутся.

— Нет, не могу. У нас там все словно с ума посходили. Даже Спарр, наверное, ни на минуту не присел. А все из-за этого Кэссиди. Ведь он и сюда может нагрянуть. Представляю, что тогда здесь начнется!

Хопалонг лежал в траве и смотрел вслед удаляющемуся всаднику. Он обратил внимание, что у того была великолепная гнедая. Скоро и лошадь, и наездник скрылись из виду. Оставшийся в одиночестве часовой поднялся с крыльца и, видимо, томясь от безделья и скуки, подошел к высокому обрыву над рекой. Он то смотрел на воду, на сливающиеся притоки реки, то вдруг переводил взгляд на противоположный берег и принимался внимательно его разглядывать. Наконец это занятие его утомило, и он вернулся обратно к хижине. Здесь часовой отложил в сторону винтовку и стал готовить ужин.

Хопалонг уже начал подниматься из своего укрытия, когда в голову ему пришла весьма оригинальная мысль. Он снова залег в высокой траве. Действительно, какой смысл браться за этого парня, если ужин еще не готов?

Выждав какое-то время Хопалонг поднялся с земли и приблизился к хижине. Затем начал потихоньку подкрадываться к двери. Мужчина в хижине что-то бубнил под нос. Жарко шипел жир на сковородке. И тут мужчина подошел к двери, ступил на крыльцо и выплеснул на землю воду из таза. Как только он снова переступил порог, Хопалонг тихонько поднялся на крыльцо и вошел вслед на ним. Когда тот обернулся, Хопалонг уже стоял в дверях с ружьем наперевес.

Часовой судорожно сглотнул, изумленно уставившись на незваного гостя.

— Черт! Ты что... Ты кто такой?! — угрожающе проговорил он.

— Я — Кэссиди, — с нарочитой скромностью ответил Хопалонг. — Ехал вот мимо и решил дай загляну к тебе на ужин. Ну, что ты там настряпал? Нам на двоих-то хватит?

Долговязый страж в испуге таращился на Кэссиди. Рукава его рубашки были высоко закатаны, и из-под них виднелась не первой свежести выцветшая нижняя рубаха из фланели, когда-то красная. Пленник был заметно кривоног; а обвислые усы придавали этому чудаку еще более унылый вид.

— Сда... сдаюсь, — пролепетал бедняга срывающимся голосом. — Я сдаюсь, мистер, только ради Бога — поосторожнее с пушкой, вдруг выстрелит ненароком...

— Неужели? — спросил Хопалонг с деланным изумлением. Потом великодушно добавил: — Ладно-ладно... Только побыстрее расстегивай ремень, и пусть он вместе со всеми игрушками, что ты туда понавешал, полежит на полу. Сам понимаешь, я ведь не поленюсь всадить в тебя пулю, если ты меня слишком уж рассердишь.

Ремень с кобурой был тут же расстегнут и брошен на пол. Приказав своему пленнику развернуться спиной, Хоппи поднял с пола трофеи. Затем завладел винтовкой, оставленной у двери, и извлек из нее патроны.

— Так... вот теперь порядок, — проговорил он, как бы размышляя вслух. Затем снова повернулся к плененному им часовому, неподвижно стоявшему посреди хижины. — А теперь поживее заканчивай с ужином. Да смотри, чтобы и на мою долю хватило.

Пленник загремел посудой, а Хопалонг тем временем расположился у двери таким образом, чтобы держать под наблюдением обе дороги, ведущие к хижине. Заметив это, неудачливый страж проворчал:

— Не стоит труда. Все равно никому не придет в голову сюда переться.

— Я тоже на это надеюсь! — заверил его Хопалонг. — А то ведь придется пристрелить тебя, чтобы ты сдуру какой-нибудь фортель не выкинул.

— Нет-нет! — завопил долговязый. — Клянусь, что если кто и объявится, то я пас. Я тогда сразу же лягу на пол, и будь что будет. Кому охота получить пулю в лоб?.. Только не стреляйте, мистер, умоляю, не стреляйте!

За ужином они сидели друг напротив друга и молча ели. Пленник изредка поднимал глаза на Хопалонга, и каждый раз, замечая, что тот смотрит на него своими голубыми холодными глазами, ему становилось еще больше не по себе.

— Послушай, Кэссиди, ничего я не затеваю, — выговорил он наконец. — Я и с оружием-то обращаюсь кое-как, и мне совсем не хочется нарываться на неприятности.

Хопалонг отодвинулся от стола.

— Знаешь что... — сказал он неожиданно. — Если у тебя найдется здесь лошадь, то давай-ка садись на нее и поживее сматывайся отсюда куда-нибудь на юг.

— Спарр убьет меня! — взмолился пленник. Лицо его побелело, глаза умоляюще смотрели на Хопалонга. — Он непременно разыщет и убьет меня.

— Ему будет не до тебя, — возразил Хопалонг. — У него у самого скоро возникнут кой-какие проблемы, так что вряд ли он найдет время, чтобы гоняться за тобой. Ты сейчас сделаешь все так, как я тебе сказал, если только... — Хопалонг выдержал короткую паузу, — если только тебе не захочется в знак благодарности оказать мне небольшую услугу.