Лихорадка в крови

Кристоффер был с нею согласен.

— Тогда сдвиньтесь еще теснее, чтобы они не видели, как я открываю ларец, — велел Доминик.

Четверо сгрудились вокруг него еще плотнее, и он попытался открыть ларец. Однако замок у ларца оказался крепкий и сломать его было не так-то просто.

— Попробуйте ножом, господин лейтенант, — посоветовал Йенс.

Под хлюпанье Фольке, он подсунул нож под крышку и нажал на него, как на рычаг. Замок поддался.

Доминик услыхал испуганный возглас своих солдат. Ларец был пуст. Доминик для верности перевернул его и потряс.

Все были в недоумении. На поляне воцарилась гробовое молчание.

Доминик первый сообразил, в чем дело, почти одновременно с ним та же догадка озарила и Кристоффера.

— Это проделки капитана фон Левена! — произнес Доминик.

— Точно, — поддержал его Кристоффер. — Мы давно заподозрили, что он сочувствует датчанам. Теперь мне все ясно… Те пятнадцать человек, которых он отрядил сопровождать вас, господин лейтенант, были за шведов.

— Значит, он послал нас на верную смерть? — почти шепотом спросила Виллему.

— Да, решительно и беспощадно, — подтвердил Доминик. — Помните датский отряд, который нас преследовал, как только мы выехали из крепости.

— Да, они тогда нас здорово погоняли, — сказал Йенс. — И откуда они только взялись?

— Я думаю, капитан фон Левен все рассчитал заранее: он одновременно уберег от осады крепость и разделался с нами, поскольку был уверен, что датчане перебьют нас, как мух, — проговорил Доминик. — Так бы оно и случилось, если бы датский офицер, который осматривал сеновал, где мы спрятались, чудом не оказался нашим с Виллему родственником.

— Но Ёте все равно погиб… — горестно напомнила ему Виллему.

— Да. И его жизнь на совести капитана фон Левена.

— Как бы на его совести не оказались и наши жизни. Капитан знал, что даже если нам удастся уйти от датчан, то здесь, во владениях вольных стрелков, нам все равно несдобровать, — заметил Кристоффер.

— Этот негодяй нарочно загнал нас в ловушку! — Йенс был в бешенстве. — Попадись он только мне в руки! Я сперва охолощу его, как борова, а потом изрублю в куски!

Никто не сомневался, что у Йенса рука не дрогнет, чтобы выполнить эту угрозу.

— Не будем горячиться, — сказал Доминик. — Сейчас нам надо думать о другом. Но потом мы позаботимся о том, чтобы капитан получил по заслугам. А пока наша главная задача — добраться до Смоланда и сообщить шведам о коварной измене капитана.

— И желательно при этом уцелеть, — докончил за него Кристоффер.

— Я хочу домой! — всхлипнул Фольке.

Доминик поднялся с земли.

— В путь! — сказал он. — Пожалуй, ларец лучше взять с собой. Раз нам нечего прятать, не надо разжигать жадность этих живодеров и наводить их на мысль, будто мы унесли с собой что-то чрезвычайно ценное.

Только теперь они поняли насколько уверенным и сильным чувствует себя конник по сравнению с пешим. Виллему крепко держалась за руку Доминика. Доминик приказал всем держаться поближе друг к другу. Этого он мог и не говорить. Вряд ли кто-либо из военачальников мог похвастаться таким сплоченным отрядом. Они шли почти вплотную друг к другу, и Доминик все время чувствовал затылком тяжелое, испуганное дыхание Йенса.

День еще не вступил в свои права, как их остановило новое препятствие. Бурное таяние снега этой весной смыло тропу в реку. Теперь вместо твердого дерна под ногами у них чавкала липкая глина.

— Здесь нам никак не пройти, — сказал Доминик, и Фольке жалобно застонал. — Замолчи, Фольке, надо не стонать, а искать выход. Попробуем спуститься к реке и перейти на другой берег.

— Но здесь такая крутизна! — испугался Фольке.

— Не умирай раньше смерти! Спустимся!

— Но ведь другие здесь проходили, — заметил Кристоффер. — Может, попытаться пройти верхом?

Они подняли головы. Их окружали отвесные каменные стены.

— Нет, здесь не пройти, — ответил сам себе Кристоффер. — Придется спускаться. Хотя, как мы потом поднимемся обратно, Бог знает.

Спуск оказался тяжелым. На склоне росли редкие ели, люди цеплялись за них и каждый раз неохотно выпускали из рук ветки. Йенс вывихнул ногу, ступив между двумя камнями, но старался скрыть это от других.

«Либо он герой, либо представляется перед Виллему, — подумал Доминик. — Виллему! Я обязан вывести ее отсюда живой и невредимой: ни один мерзавец не должен коснуться ее, ни один разбойник!»

Доминик сильнее сжал ее руку, и она жалобно вскрикнула. Внизу под ними был обрыв.

На дне обрыва зияли черные пещеры, в которых находили себе убежище вольные стрелки. Громадные камни, задержавшиеся во время обвала, могли в любую минуту сорваться, и тогда ничто живое не уцелело бы в этом ущелье. Отряд обогнул уступ, поросший редкой травой. Виллему вздрогнула, Доминик понял, что она вспомнила обрыв над омутом Марти. Желая ободрить ее, он на мгновение прижал ее к себе. Виллему взглянула на него с благодарностью.

У Кристоффера разжались руки, и он заскользил вниз по крутому склону, ему с трудом удалось остановить падение. Остальные медленно, тоже рискуя сорваться, спустились к нему. Все опасались, что он расшибся и не сможет дальше идти. Но Кристофферу повезло, и он отделался мелкими ссадинами.

Шум реки слышался совсем близко.

Еще немного, и они наконец спустились к реке.

Всех страшил предстоящий новый подъем.

Виллему окинула взглядом почти отвесную стену. Высоко над ее головой уходили в небо скалистые вершины. Она с трудом понимала, как им удалось уцелеть во время спуска. Знай она, как это высоко, она бы вряд ли решилась сдвинуться с места.

— Может, нам лучше остаток пути идти низом? — предложил Кристоффер.

— Я уже думал об этом, — отозвался Доминик. — Надо посмотреть, какой тут берег. Может, в некоторых местах пройдем по воде. Конечно, о подъеме в этом месте не может быть и речи.

Они медленно побрели по каменистому руслу реки, идти было трудно, но все же они продвигались вперед. Солнце освещало склоны до половины, до дна ущелья его лучи не достигали. Отряд потерял много времени, следовало торопиться. Запасы еды у них кончились, необходимо было как можно быстрее добраться до Смоланда. Идти в Эльмхульт уже не было надобности.