Ликвидатор заклятий

Кнуров опять вздохнул. Отрочество, для которого придумано умное, но дурацкое слово «пубертатный период», баламутит гормоны так, что линия жизни скачет дикими зигзагами – то вдруг плакать хочется из-за совершеннейшего пустяка, то обида горло перехватывает, то смех глупый не отпускает. И еще снятся сны…

На днях Роману приснилась Наташа – девушка стояла на берегу речки, и смеялась. Солнце засвечивало ее «шатенистые» волосы, и те сияли золотыми нитями. Наташа была босиком, в одной майке – и пупок видать, и округлые бёдра, и две складочки, так красиво, так маняще сходившиеся к маленькой розовой щелочке…

Кнуров тогда проснулся, чувствуя сильное напряжение в промежности. Облизал сухие губы, унял расходившееся сердце. Заснул уже под утро. А днем случилось чудо – Наташа его поцеловала.

Он с друзьями помогал перетаскивать стеллажи для нового нейрокомпьютера, и как-то так получилось, что Мальцева осталась с ним наедине. Рядом.

Возникла томительная пауза, весь мир отдалился на край Вселенной, пространство стало пустым и гулким, а наташины глаза – вот, близко-близко, распахнутые, будто для него одного…

«Она прочла мои мысли!» – испугался Кнуров. Великий Космос! Что Мальцева о нем подумает?..

Долгую-предолгую секунду Роман ощущал на своем лице девичье дыхание, мягкое тепло (он сразу вспомнил маму в свой самый первый день рождения), и некие незримые токи, пульсировавшие между ним и Наташей, а потом длинные ресницы напротив затрепетали и опустились.

Наташины губы – мягонькие, нежненькие, – коснулись уголка его рта, шевельнулись, будто пытаясь сказать нечто запретное, невыразимое словами – и медленно отстранились.

В это время одноклассники вернулись, разрушая сказку.

Галактика, Земля, школа снова распростерлись вокруг, а Романа, потрясенного и зачарованного, переполнило блаженство.

Это стало заметно Наташе, и девушка тихонько засмеялась – ласково, смущенно, торжествующе – и словно обещающе…

А он забыл фитомодуль!

Прозвенел звонок, и Рома первым покинул класс.

* * *

Он выбежал из школы и помчался по широкой песчаной дорожке, которую старательно подметали приготовишки – малышня весело гомонила, орудуя метелками и грабельками.

Те, кто постарше, распиливали старое дерево под чутким руководством Пал Степаныча, учителя труда.

У ворот парка Кнуров-младший притормозил, подумал – и нырнул в пышные кусты сирени. Цветки еще не распустились, но уже набухли, соча нежный аромат.

За этими пахучими зарослями прятался сектор ограды с дефектом – в парковой решетке имелась брешь.

Можно было пролезть на ту сторону – и прошмыгнуть на Окружную под прикрытием кленовой рощицы.

Конспирация выглядела постыдной, она сильно задевала самолюбие Кнурова, но достойного выхода из ситуации выпускник найти не мог.

А все дело было в том, что полгода назад по соседству с коттеджами на Окружной, сразу за кольцевым сквером, выстроили большой сотовый дом, куда переехало много неработающих «пролов» – сонных маслянистых дядек и тётек, выведенных с производства. Они ничем не занимались, «просто жили», получая свой «безусловный базовый доход» и «гарантированный минимум благ». Выстаивали очереди, чтоб натащить в дом бесплатного барахла, пили, гуляли – и завидовали работникам.

Мы-де в модульных каморках ютимся, квазибиотическими котлетками питаемся, а эти баре в особняках гужуются, натуральных рябчиков с ананасами трескают! Про то, что работники вкалывают и за все платят, жители «сотика» забывали…

Неприязнь взрослых «пролов» к «трудникам» не распространялась дальше разговоров под пивко, а вот их дети пакостничали, как могли – перебрасывали на газоны у коттеджей дохлых крыс, рисовали на заборах серп и молот, да всякие прочие откровения. Могли их нацарапать и на кузове легковушки, оставленной вне двора.

Эта мелкая шпана прекрасно знала: их хулиганское поведение молчаливо одобряется родителями. Ну, а если какой «трудник» и возмутится, то мамочки из сотового такой хай поднимут, что бедный работничек забьется в самую дальнюю комнату своего «барского особняка».

Некоторые законопослушные жаловались в Службу Охраны правопорядка, но милиционеры старались не замечать мелких правонарушений – такая была установка сверху. Во избежание.

А потом в «сотике» поселился Вася Хлюстов, парнишка с наклонностями вожака. Хлюст мигом подчинил юных пролов – и сильно осложнил жизнь малолеткам из коттеджей да таунхаусов.

Васькина гопа вытрясала у них карманные деньги или просто поколачивала – без увечий, так просто, ради удовольствия. Поваляют, попинают, и дальше топают, новых приключений искать.

Приставали и к Роману. Порой издевались только. Бывало, что и нападали. На оскорбление действием Кнуров давал сдачи, и тогда ему доставалось от самого Хлюста…

…Потоптавшись в сиреневой чаще, Роман круто развернулся и направился к воротам.

– Вперед, трус несчастный! – цедил он сквозь зубы. – Орхидею ты тоже тайком потащишь, крысоид зашуганный? Сколько раз уже обещал спортом заниматься! Лодырь дрисливый…

Широко шагая, Кнуров отправился домой. Уже пройдя высокую решетчатую арку Восточных ворот, он наткнулся на сопливую личность лет пяти по кличке Мумрик.

Сердце у Романа упало – если этот малек здесь, стало быть, и вся гопа рядом. Да вон она, расселась на поребрике, щелкает «семки» и с интересом следит за представлением.

Деловито засопев, Мумрик полез Кнурову в карман. Выпускник выдернул нахальную ручонку, развернул шпаненка и дал ему «поджопника».

– Ты чего маленьких обижаешь? – тут же радостно заголосила «нерабочая смена», вскакивая, дабы побороться за справедливость.

Вася Хлюст, коренастый крепыш с вечно сощуренными глазами, лениво приблизился к Роману.

– Нехорошо… – поцокал он языком, выражая неодобрение.

– Чё надо? – сумрачно спросил Кнуров.

Хлюстов глумливо ухмыльнулся.

– Извинись перед Мумриком, – поставил он условие, – и свободен!

– Перебьется.

В тот же момент крепкий кулак Хлюста врезался Роману в челюсть – больно было не слишком, однако унижение не измеряется силой удара. Кнуров пнул Ваську в колено, как его учил Почтарь, но старшак не упал, а ответил подсечкой. Секунду спустя оба сцепились, катаясь по траве, и ожесточенно мутузя друг друга. Гопа орала, «болея» за своего.