Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книга 1, Книга 2, Книга 3. Самая полная версия
Шрифт:
По словам шефа, разгорался нешуточный конфликт, и, скорее всего, будет много неприятностей, если первыми не успеть убрать некоего «Удава» (Игорь Юрков). Не имея понятия, кто это, но чётко уяснив, что многое теперь зависит от меня, поехал в район московского зоопарка. Отношения Юрия «Усатого» ко мне явно переменились на вежливо-учтивые снаружи, но явно ещё более негативные внутри. Моё восшествие ближе к начальству он воспринял болезненно, но считал временным, до первой оплошности, мечтая в своё время отыграться. Его положение «старшего» среди «лианозовских», было гораздо выгоднее и интереснее для него, но в то же время – тупиковым и бесперспективным, поэтому всеми возможными вариантами он рвался наверх. Паша был не только его человеком, которому Гусятинский, оказывается, сделал подобное моему предложение. Его поставили ко мне с другой задачей – страховать, контролировать.
Он был «корешем» [37] , который взял на себя вину
План к моему приезду уже был готов, и впечатлил своей нерациональностью и неразумностью, а так как исполнять его выпало мне, то и последнее слово оставалось за мной. Конечная выработка схемы покушения была отложена до момента определения графика появления здесь нужных фигурантов, выяснения их количества, машин, манеры передвижения, наличия и профессиональности охраны, вооруженности, а заодно и жизнедеятельности и особенности окружающих объектов – домов, учреждений и автостоянок.
37
Близкий приятель, способный на серьезный поступок, ради отношений.
«Работа» кипела, правда, заключалась именно в наблюдении и выводах, и картина ситуации наконец-то вырисовывалась. Арсенал мой пополнился ещё одной «Мухой», АК-74У не первой свежести, двумя «Тульскими Токаревыми» (ТТ), десятком РГД-42 (гранаты наступательного действия с небольшим радиусом разлета осколков), и чуть позже – АК-47, с которым, в своё время, «умирал» на учениях не один десяток бойцов. Короче, выбор был.
Не могу сказать, что всё это вкупе смертельно, в эмоциональном смысле, напрягало меня, раз приняв решение, я не привык обдумывать его и мучиться правильностью или неправильностью. Оставив три позиции, над которыми нужно думать: безопасность семьи, свое выживание, подготовка и выжидание момента «Х», когда, при появлении необходимых обстоятельств, нужно будет «соскакивать» с сегодняшнего положения вещей, не оборачиваясь, и никогда больше не возвращаясь. Сегодня же – работать и ждать. Душа казалась дремлющей, а совесть – усыпленная безысходностью.
Может, это была и неверная постановка задач, зато надёжная. Другое дело, что она вела прямиком в царство бесчувствия и забвения. Наверное, так и было бы, но то ли моё творческое сентиментальное и переживающее доброе начало, то ли в своё время появившаяся женщина, воплощавшая саму жизнь и потому ставшая постоянной укоризною моему пути, которая какими-то невероятными силами, но совершенно незаметно спихивала меня с этой тёмной стези.
Итак, офис фирмы находился в жилом доме, напротив входа, в который стоял высокий железобетонный забор, ограждавший здание телефонного узла, стоящего торцом, соответственно, с выходящими окнами лестничных клеток и несколькими застеклёнными витражами непонятного назначения. Проверив все варианты, стала понятной, возможность появления случайных свидетелей через них. Рядом, огороженная таким же забором, развернулась огромная строительная площадка с только что начинающими вырастать из-под земли железобетонными основаниями. С этой точки мог открываться хороший сектор обстрела, если бы не огораживающее препятствие. Выход был найден в пробитой ночью небольшой дыре на высоте 2/3 от низа ограждения. Это было неудобным, так как требовалась лестница, чтобы иметь возможность прицеливаться через это отверстие. Неудобство состояло ещё и в том, что автомат приходилось держать одной рукой за боевую рукоять, второй же точкой упора была металлическая ступень лестницы, на которой приходилось стоять и удерживать равновесие второй. Стройка была объемной.
Единственным быстрым отходом был путь, пролегающий через всю площадку к КПП строящегося объекта, наводненного большим количеством рабочего персонала. Было опасение, что звук громких выстрелов привлечет к месту их произведения и, соответственно, к нам, рабочих и служащих, но, как оказалось, на подобное никто никогда не обращал внимания, даже если был поблизости.
Одежда наша соответствовала униформе окружающих, даже удалось приобрести точно такие же, как у местных строителей, робы, пластиковые каски и специальные сапоги. В результате сомнений не было, и волновал меня только мой, извечно нервирующий попутчик-водитель и он же, по совместительству, надсмотрщик. Пока я был занят наблюдением и находился почти на изготовке, он часто вынимал и поглаживал свой ТТ – неудивительно, вещь ему понравилась и доставляла эстетическое наслаждение – мужчина, есть мужчина! Но мне спокойствия эти действия не прибавляли. Иногда, исподтишка наблюдая за ним, мне казалось, что он не всегда полностью отдаёт себе отчёт, в чем участвует и что делает, хотя все опасные части мероприятий делать не хотел и отлынивал от них при первой возможности, а находить их он умел, чем, обнаружив это, я и начал позже пользоваться, чтобы иногда освобождаться от назойливого сообщника.
Если вдуматься, то выбор моего
напарника был для Гусятинского непростым, но удачным и хорошо обдуманным. Он прекрасно знал моё отрицательное отношение к «блатному» обществу и вообще к криминальной среде. Мы пару раз говорили с Гришей по этому поводу, и он утверждал, что недолог век человека, который, будучи преступником, не любит преступный мир. Такое противоречие в самом себе я и сам не могу объяснить, но эта двойственность, чем дальше, тем сильнее укреплялась во мне. Разумеется, это ничего не оправдывает, даже если большинство людей, павших от моей руки, сами убийцы или заказчики, принесшие не меньше моего бед и печалей, и могущие ещё принести их в будущем… Если бы оно у них было.Павел же был интеллигентен внешне, имел свою философию, не похожую на философию человека, полжизни вращавшегося в криминале, с неплохо поставленным произношением, говорящим без «мурки», и производящим приятное впечатление своими манерами и здоровым чувством юмора.
В принципе психология преступника немногим отличается от психологии обычного человека. Многое в мотивациях человека вообще объясняет желание испытать приятные ощущения, для многих этим становится адреналиновая зависимость. Выросших на преступлениях тянет не само действие и не только нажива, а адреналин и удовольствие от них. Со временем содеянное исполняется всё искуснее и искуснее и, в конце концов, начинает считаться им уже творчеством, если, конечно, человек, преступающий закон, не конченый отморозок, совершающий свои действия из злобы или невозможности удержать безусловные рефлексы, или наркоман, идущий на что угодно ради приобретения очередной дозы. Здесь я говорю о людях творческих, знающих свою границу, через которую они никогда не переступят, знающих и признавших свою стезю, и никогда с нее не сворачивающих.
Непросто выглядит и моральная сторона, ведь она должна соответствовать и выделять хорошие качества, затеняя отвратительные, на взгляд самого преступника, – то есть основную роль здесь играет оправдание своих поступков и образа жизни. Не скажу, что это какое-то колоссальное различие с другими людьми, ведь все без исключения оправдывают, и прежде всего перед самими собой, свои шаги и поступки. Если хотите, у каждого есть шкаф, причем далеко не с одним скелетом. Со временем, косточки перемешиваются, так и норовя вывалиться, заставив краснеть, оправдываться или отвечать перед тем, кто потребует ответа. И чем богаче и состоятельнее человек, чем выше его социальный статус или должность, тем больше «гора» костей, а то и шкафов. Если подходить гипотетически, то преступниками, то есть преступившими закон (либо как прыгун в длину, всего лишь чуть заступивший кончиком кроссовки на деревянную дощечку и тем самым потерявший попытку, либо как стайер, убежавший от законной черты на десятки километров), можно назвать всех, если нет – то только попавшихся.
Разумеется, каждый может «отважиться» на что-то своё, один – по необходимости, другие – по безвыходности, третьи – под воздействием количества алкоголя, или от скуки, или что бы проверить в себя, но тот, кто считает это своей работой, – по-настоящему клиент Уголовного кодекса, и имеет, по сравнению с «любителями», меньше оправданий перед законом. (Можно так же отметить, что, зачастую, «любители» получают более суровые приговоры, нежели «профессионалы» и это кроме шуток)…
Время неумолимо отсчитывало последние дни и часы человека, которого я совсем не знал, но чьё существование несло нам, как коллективу, так и каждому из «бригады», опасность. Наступило время манифестаций и расстрела Белого дома, которые чуть было не остановили весь процесс. Было невозможно попасть к этому офису на машине, а оружие через кордоны пронести необходимо. Никакие приведённые причины, вызванные уличными беспорядками, не могли успокоить или переубедить Гусятинского в невозможности что-либо предпринять. И всё же моя настойчивость тоже чего-то да стоила. Он сказал, что завтра всё решит, это вызвало очередное беспокойство, ведь перетаскивать «оборудование», отрабатывать и уходить в условиях наводнённости этого района представителями всевозможных силовых структур у Дома правительства и у офиса рядом с зоопарком придётся мне, а не какому-нибудь мифическому герою.
Каково же было моё удивление, когда я уже на следующий день держал удостоверение сотрудника какого-то управления МВД (впрочем, насколько оно было настоящее, не существенно) с моей фотографией. Фото я действительно ему давал, сейчас уже не припомню, зачем, но такого поворота и так быстро я не ожидал. Откуда такие возможности?! «Ксива» действовала убийственно на всех, кто ей интересовался, и я с большой сумкой, буквально набитой оружием, прошёл в необходимое мне место. Но как оказалось, можно было не рисковать, всё состоялось позже, в день, который ничего не предвещал.
Как всегда, а «революция» к тому времени закончилась, и «спасители демократии» расслабленно почивали на лаврах, мы подъехали, оставив машину «Opel Cadet Adam», чёрное спортивное купе, за два квартала. Надо отдать должное: Павел – отличный водитель, который прекрасно разбирался в автомобилях и всегда имел скоростные и красивые марки. Особую зависть вызывал Mersedes-Benz 126 с двигателем 5,6 литра. И дело не в том, что я не мог себе этого финансово позволить – я не имел права привлекать к себе внимание.