Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книга 1, Книга 2, Книга 3. Самая полная версия

Кто знает? Париж времён Видока помнит истории и покруче…

Вернемся к «Золотому дракону».

Наконец-то линия монолога встала на нужное русло, и через тему смерти и причинности её, добрались до Григория. Вопрос: «Кто это сделал?» – был поставлен ребром и долго «обсасывался», до момента, пока вдруг не уткнулся в Пылёвых, но без моего участия. Затем речь пошла о «братстве», «взаимовыручке» и крепости отношений в «лианозовской» братве, звучавшей, как реклама памперсов – с нами сухо и безопасно! Во всём чувствовалась чужая рука и такие же слова, скорее всего «Женька» или «Артура». Оба – «конченные» «винтовые» наркоманы [54] , уже давно и плотно «сидящие» на «героиновой системе». Вся их кампания потихонечку плотненько подсаживалась на тот или иной «марафет», а те, кто отказывался, просто не приживались. Через некоторое время в этом кругу появлялись некоторые жёны. Как результат – сегодня из них в живых никого не осталось, «недобитки» ушли из жизни либо через передоз, либо по слабости здоровья.

54

Наркоманы предпочитающие употреблять, то есть колоть в вену «винт» – наркотическое средство сложно готовящееся посредством химической обработки на основе эфедрина.

Алексей «Банщик» (Алексей Садовников), бывший бармен из «Крылатских бань» на Гребном канале, бодибилдер-профессионал, занявший в своё время одно из первых мест на чемпионате Москвы, совсем не глупый парень, но, захваченный блатной романтикой, приукрашенной кокаиновой дымкой, быстро был приближен из-за своей брутальной фактурности и интеллектуальности к «Усатому» – скорее как щит или, точнее, буфер, а подаренный ему «Мерседес-Бенц» в 129 кузове, понятное дело, краденый, сделал его преданной без оглядки собакой.

У нас были с самого начала очень хорошие отношения, и после этой встречи в «Золотом драконе» я пригласил его на завтра в поездку – так сказать, на пикник в поле, со ставшей уже привычной для меня тренировкой в стрельбе, а заодно и рыбалкой, но только вдвоём, чтобы проверить их доверие ко мне и попробовать выяснить, насколько глубоко он увяз в предстоящем противоборстве, а также, чтобы попытаться локализовать его от теперешней компании. Когда-то именно я характеризовал его Грише, и поэтому чувствовал ответственность за его жизнь.

После расставания с «Усатым» и Алексеем, со всеми полагающимися проверками и пересадками, я был на докладе у Андрея. Он был немного удивлён моим беспокойством, и сказал, что всё уже решено по долям, и «лианозовских» всё устраивает, их куш – в несколько раз больше, чем они даже могли себе предположить, а их разговор о чьей-то вине – одурманенный бред, хотя руку на пульсе держать надо. На том и порешили. Не такой была моя точка зрения – на мой взгляд, опасность была очевидна, а заинтересованность во мне, хоть и не высказанная до конца, была конкретна и, как я полагал, должна выразиться в просьбе устранения Пылёвых. И я не ошибся. А соответственно, понимая, что прав, мог либо предотвратить кровопролитье, которое явно не остановилось бы на одних братьях, либо заработать денег и попробовать отвалить в сторону, – ведь организация «лианозовских» находилась на уровне достаточно низком, и о возможном поиске без поддержки Пылёвых не могло быть и речи.

Поездка с Алексеем не оправдала моих надежд. Он увяз глубоко и надёжно, и, прежде всего, своими мотивациями. На природе, вместо радушной водки, он не выпускал из рук пакетик с порошком и, не умолкая, восхвалял «Артура», «Женька» и «Усатого». В его словах отсутствовала реальность, непонятно, как эти заблуждения, впрочем, как и у многих из их круга, могли завладеть их разумом – было ясно, что они закончатся плохо, и ждать особо долго не придётся.

Что я мог ему сказать, о чём предупредить, если каждое сказанное мною слово будет передано его сотоварищам, а сам он уже в открытую говорил, что Пылёвы… (непереводимый жаргон)… ведут к краху, и через год все погибнут, соответственно, и те, кто с ними? Единственное спасение – с «Усатым», который, кстати, как я понял, был таким же «буфером» для «Женька», как «Банщик» для Юры. Думаю, что и «Женёк» – такая же, как и они, прокладка безопасности для «Армена».

Мало того, сначала мягко, чуть позже уже настойчиво, Лёха намекал на то, что одновременно «лианозовские» и «медведковские» существовать смогут лишь под управлением именно вышеперечисленной тройки, а «Пылям» места нет ни на «Олимпе», ни в мире сём. Это ещё не была конкретика, и о ней, в том числе, и для Лёшиной безопасности, я никому не сказал, пожалев его, с наивностью надеясь, что в его жизни, возможно, всё ещё образуется.

По приезду, через день, состоялась вторая встреча, где мне уже пришлось выводить Бачурина на точные, тонкие ответы и, получив их, пытаться уверить, что устранить Пылёвых не так просто. Для начала я просил пятнадцать тысяч долларов якобы для поездки в Киев, чтобы выяснить, кто из местных мог быть заинтересован в смерти Гусятинского, а заодно и посмотреть на реакцию ответа и быстроту передачи денег. Я получил их незамедлительно, впрочем, он на следующий день возместил их из «общака», через Андрея – ну не чудак?!

Открыто было сказано об угрозе, в том числе и мне, со стороны Пылёвых, из чего я должен был сделать, по его мнению, вывод о необходимости моего присоединения к нему. Разумеется, он получил предварительное согласие, но с необходимыми гарантиями, и не только от него. Так же я поинтересовался, для формирования у него большей уверенности во мне, работой, обязанностями, положением и, конечно, финансовой стороной, напомнив о необходимости определённой свободы.

То, что я услышал, наверное, должно было заинтересовать, но не заинтересовало. В принципе, я всё подумывал и искал возможности мотивированно исчезнуть, что всё-таки было маловероятно, но реально. Опасались меня обе стороны, во всяком случае, пока не были уверены в том, что перетянули меня к себе. Главное было – не переборщить, ведь спокойным можно оставаться только до тех пор, пока эта уверенность не доходила до убеждённости, что меня невозможно уговорить стать своим человеком. Но как только увидят во мне врага, открыто (я уже не говорю про встречи) ездить будет больше нельзя. Вот и случай для исчезновения – якобы, поехав к одним, не доехать и пропасть, заранее оповестив об этой встрече обе стороны. Думать станут друг на друга, а в конце междоусобицы просто забудут, заваленные более серьёзными проблемами. Но не тут-то было. Следующая встреча, ещё через несколько дней, закончилась ещё большим откровением и открытым предложением платы по 200 тысяч долларов за каждую голову Пылёвых, причём половину предлагалось забрать чуть ли не сейчас!

После каждой встречи, братья, Андрей и Олег, прослушивали записи и предпринимали (надо отдать им должное) попытки найти мирные возможности выхода из создавшейся ситуации. При встречах с «лианозовскими» это вроде бы всегда удавалось, и расставались радушно и будто бы спокойно, но… Следующий, и последний ужин с Юрой и Алексеем в «Золотом драконе», который снова оплатил я, и, что было интересным показателем для всех обещанных золотых гор, поставил жирную точку и стоил ещё нескольких миллионов погибших нервных клеток. Ведь нужно понимать, что с этой стороны ни о каком доверии не могло быть и речи. В их планах я существовал лишь до смерти Пылёвых. Закрадись в их сознание достаточная доля подозрительности, и ниточка, на которой, по их мнению, держалась моя жизнь (а они чётко верили, и я очень старался им в этом помочь, что я нахожусь в подвешенном состоянии и не принял ещё ничью сторону), обрежется ими в любую минуту. Поэтому тот день можно считать игрой на удержание равновесия, что было уже рискованно и что чувствовалось не только в нервозности этих двоих, но и в их высказываниях, некоторые из которых звучали просто приказами. На встречу «Усатый» приехал на 15 минут раньше, я же появился якобы вовремя, минута в минуту, – это нетрудно, если находиться невдалеке от места и наблюдать за ним в течении двух часов. Ждать – вот чего ленятся, не хотят и избегают все, в то время, как это основное условие безопасности в подобной жизни, да и пожалуй, одно из главных качеств вообще в характере любого человека – терпение. Кому это удаётся, тот, в конце концов, выходит победителем, недаром одна из японских поговорок напоминает: «Если хочешь всё испортить – поторопись».

Настроен он был несколько агрессивно и, более того, требовательно, несмотря на последнюю вчерашнюю встречу с «Пылями», окончившуюся, по словам последних, миром и взаимопониманием. Как раз желания этого мира и не виделось. Его поведение наводнило воздух отдельного номера ресторана запахом маленькой гражданской войны, где, понятно, немалое место в «наполеоновских» планах, отводилось и мне. Даже настолько большое, что стало очевидно и продолжение – вряд ли моё присутствие в их компании нужно было им надолго. Я ничего не взвешивал, ибо, раз приняв решение, не имел привычки его менять, максимум – отложить.

Поедание королевских креветок сопровождалось несдержанным отрыванием усатых голов моллюсков от их телец, с акцентом на какой-нибудь фразе, с уколом в сторону противника. Такая ненависть и нетерпение не давали повода для сомнений – миром эта ситуация не разрешится. Время дипломатии явно закончилось, сегодня Бачурин («Усатый») не хотел уже слышать просто ответ, на чьей я стороне, но число и, желательно, время смерти братьев. Мои парирования по поводу денег, тех пятидесяти процентов, успеха не возымели – да хоть завтра. Тянуть не имело смысла, к тому же мне опять навязывался помощник, и настойчиво предлагалось сейчас же доехать до «лианозовских кортов», где ждёт «Женёк». Ни отсутствие времени, ни другие причины отговорками быть не могли, два сопровождающих за столом, у выхода из VIP-номера, говорили о серьёзности его намерений, но не произвели должного впечатления. Необходимо было найти подходящую причину. Мне пришлось разыграть комедию – изобразить якобы прозвучавшую по телефону просьбу подъехать на пять минут к Олегу, причём к нему домой! Этого, понятно, упускать с точки зрения Юры и, тем более, моей было нельзя – место жительства «плыло» само в руки. Предложив ехать вместе, и «сработать» «гоп-стопом» (то есть сразу, наскоком), я ждал ответа на, казалось бы, рациональное предложение – ведь для людей «Женька» такое было самым привычным методом.

Теперь настал черёд «Усатого» отговариваться, так как он к этому был не готов, и не столько теперь, сколько вообще, имея привычку делать всё чужими руками. Я же настаивал – кстати, редкие представители преступной элиты могут сделать то, на что толкают своих подопечных, на убийство особенно, зато приговоры раздают направо и налево. Гриша боялся участия в подобном панически. Однажды, напросившись со мной на «точку», выдержал только два часа и начал уговаривать меня сняться, мотивируя тем, что и дураку ясно – никто не появится, поднявшись же к нему домой, я заметил, что он весь мокрый (это зимой-то), а от нервного перенапряжения у него подрагивают пальцы рук. Тогда я списал это на начало гриппа, на который он сослался, хотя после душа, по происшествии некоторого времени, выглядел уже огурцом. Ни на Олеге, ни на Андрее Пылевых, по моей информации, на тот период, крови, «добытой» их руками, не было, она появилась после на Олеге, зато принятых решений…