Ликвидаторы времени

И успокоившись я открыл дверь в дом.

… Мы уже на половину уговорили бутылку «благородного самогона», как в дверь вежливо постучали.

— Заходи, открыто! — рявкнул Фермер.

— Гостей примете? — улыбаясь, спросил Трошин.

— А то!

— Заходи!

— Добро пожаловать! — по очереди сказали все сидевшие за столом.

Гостей к нам пришло немало! Первыми, с чугунками в руках, вошли барышни. Затем Емельян внёс противинь с кусками шкворчащей свинины. Потом вошли батальонный комиссар и сержант-пограничник.

— Это что такое? — грозно сдвинув брови, спросил командир. — Не на Пасху гуляем!

Я заметил, что Бедобородько открыл, было, рот, но тут же получил локтём под рёбра от Трошина, и замолчал. «Ну да, на чужой свадьбе невесту не лапай!» — усмехнулся я про себя.

Потом был пир горой и пляски до упаду. Про пляски я, конечно, приврал, но гитару мне Алик, всё-таки всучил. Пришлось играть.

Для создания «фестивального» настроения я сбацал «Цыганочку». Народ отреагировал примерно так же, как фанаты «Рамштайна» на «Du hast».

— А песню споёте? — внезапно спросил Белобородько.

«А он-то откуда знает? Хотя… Скорее всего, кто-то рассказал — Несвидов или девчонки, а может — и Слава»

— А вам какую, Василий Иванович, весёлую, грустную или умную? — комиссар задумался.

— А давайте весёлую! Праздник.

— Хорошо, только сами решайте — какая она…

Мелодия осталась той же — дробный перебор, зовущий в пляс… Я глубоко вздохнул:

В сон мне — желтые огни, И хриплю во сне я: — Повремени, повремени, — Утро мудренее! Но и утром всё не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьешь с похмелья.

Вокалом, я, конечно, до Владимира Семёновича не дотягивал, но, за неимением горничной, как известно, и кухарка сойдёт.

В кабаках — зеленый штоф, Белые салфетки. Рай для нищих и шутов, Мне ж — как птице в клетке! В церкви смрад и полумрак, Дьяки курят ладан. Нет! И в церкви все не так, Все не так, как надо.

Я заметил, что комиссар, внимательно вслушиваясь в слова, прикрыл лицо рукой. «Занятно», — отметил я и, доиграв вариацию, продолжил:

Я — на гору впопыхах, Чтоб чего не вышло. А на горе стоит ольха, А под горою вишня. Хоть бы склон увить плющом, Мне б и то отрада, Хоть бы что-нибудь еще… Все не так, как надо!

Я тогда по полю, вдоль реки. Света — тьма, нет бога! А в чистом поле васильки, Дальняя дорога. Вдоль дороги — лес густой С Бабами-Ягами, А в конце дороги той — Плаха с топорами.

Где-то кони пляшут в такт, Нехотя и плавно. Вдоль дороги все не так, А в конце — подавно. И ни церковь, ни кабак — Ничего не свято! Нет, ребята, все не так, Все не так, ребята!

После того, как прозвучал последний аккорд, в комнате установилась полная тишина, такая, что было слышно, как поскрипывает калитка во дворе. Батальонный помял переносицу, и, резким движением поправив очки, спросил:

— Это вы сами написали, товарищ старший лейтенант?

Чужой славы мне было не нужно, и я скромно ответил:

— Нет, не я. А что, не понравилась?

— Понравилось… Только… Только необычно весьма… — протянул комиссар

— Ну, тогда… На злобу дня, так сказать, — и я запел песню, написанную моим другом в середине «бешеных девяностых»:

А шуба ли с дуба — с гранаты чека, Пусть снова в ударе не дрогнет рука, Пусть снова в крови искупается сталь — С дуба — по шубе, а с мира — печаль.

Рассветом мы вышли, придём к вечеру, Мы с миром играем в смешную игру, Барбудо Эрнесто забрался на ель, А рядом ползёт команданте Фидель.

Резкие ритмичные аккорды рок-н-ролла подчёркивали хулиганские, разухабистые слова песни:

Ему невдомёк, что до фени вообще — На чьей стороне быть товарищу Че — Не просто наёмник тропою лесной — Художник по жизни и новый герой. Мой друг Пиночет как-то мне говорил — Там скучно живётся, где нет заводил, Им главное вовремя фишку просечь, Что будет потом — то отдельная речь.

Неярко блестит под луной пулемёт, Из леса выходит карательный взвод, Так было везде и во все времена — Менялись лишь только одни имена.

Последний куплет вызвал явное оживление среди слушателей.

Менялись булыжники на топоры, Менялись вожди и законы игры, Менялись эпохи, менялись места, Стабильна была лишь одна крутота.

«Эх!» — резким движеньем в казённик заряд — Скончается в муках подстреленный гад! Где раньше секира кольчугу драла — Там ныне взрывчатка и бензопила!

Так радуйтесь те, кто познал крутизну! И радуйтесь люди, познавши войну! Сквозь смех автоматов и рёв батарей Идут капитаны кровавых морей!