Лила, Лила

– Пойдем отсюда, – попросила Мари.

На том берегу они зашагали вверх по течению, в сторону города. Миновали несколько мелких садовых участков и дощатое здание гребного клуба, в котором, наверно, состояли давешние каноисты. За длинным деревянным столом сидели по-летнему легко одетые люди, тоже члены клуба. Какой-то дядька цедил пиво из небольшого алюминиевого бочонка. Пахло жареными сардельками.

– Сейчас хлынет! – крикнул кто-то, и в ту же секунду на пыльный асфальт прибрежной дорожки упали первые тяжелые капли. Давид и Мари припустили бегом.

Сначала Давид хотел бежать в умеренном, ровном темпе. Но Мари летела стрелой. Бежала не как девчонка, а длинным, широким шагом. Давид догнал ее уже у входа в летний ресторанчик. Они едва успели занять столик под крышей, как туда же устремился народ из сада, спасая от дождя самих себя, бокалы, бутылки и тарелки.

– Не знал, что ты так здорово бегаешь, – тяжело дыша, выдавил Давид.

– Ты еще многого не знаешь. – Мари тоже запыхалась. Мокрые волосы облепили голову, щеки разрумянились от напряжения. До чего же красивая! – подумал Давид и взял ее за руку.

– Но хочу узнать все.

– Все?

– Все.

– Это долгая песня.

– Тем лучше.

Мари улыбнулась.

– Я тоже хочу узнать все.

– Опять же долгая песня.

– Тогда давай начнем прямо сейчас. Без секретов?

– Без.

Оба замолчали.

Давид раздумывал, с чего бы начать, а к столику между тем подошел официант – принять заказ.

Мари выбрала гоголь-моголь.

Давид тоже.

Когда официант удалился, Мари сказала:

– В честь Лилы и Петера. Без них мы бы тут не сидели.

Этой фразы было достаточно, чтобы Давид отступился от своего намерения.

Вот так Давид с Мари провели тот день, когда вышла рецензия в «Републик ам зонтаг».

22

С пяти до полшестого Джекки мог единолично хозяйничать в умывальной. И, пока остальные не начали кашлять, он на цыпочках выскользнул из комнаты.

Если б кто спросил, какие ассоциации вызывает у него словосочетание «мужской приют», он бы сказал – «кашель». Засыпаешь под кашель соседей по комнате, просыпаешься от их кашля и завтракаешь под него же.

Джекки радовался всякий раз, когда просыпался раньше других. И не только из-за кашля. Тогда он мог выбрать самую чистую из туалетных кабинок, разделенных низкими, не выше колена, перегородками, и спокойно справить нужду, не раздражаясь на посторонние шумы и запахи. Мог побриться и почистить зубы, не испытывая необходимости отводить взгляд от мокроты соседа по умывальнику. А главное, мог принять горячий душ. Ведь мужской приют «Санкт-Иозеф» был построен, когда обитатели мужских приютов принимали душ редко и столитрового бойлера было вполне достаточно.

Джекки принимал душ ежедневно. Жить в приюте и без того паршиво, не хватало только еще и выглядеть по-приютски. Он регулярно пользовался и услугой приюта по стирке белья. И поддерживал добрые отношения с мадам Ковачич, которая давала ему утюг.

Гладить рубашки Джекки умел. Всю жизнь носил отутюженные рубашки, хотя и не всегда имел деньги на прачечную. Или на слугу-боя, как в добрые времена в Нигерии, Кении или Родезии.

Брился он перед зеркалом у любимого своего умывальника, возле окна. Правда, в сентябре в этакую рань сквозь матовое стекло проникало мало света, зато он мог открыть окно и впустить свежий воздух – весьма дефицитный товар в приюте.

Джекки предпочитал бриться по старинке, опасной бритвой. Любил прикосновение помазка и запах мыла. И до сих пор ему нравилось высвобождать из мыльной пены лицо Якоба Штоккера по прозвищу Джекки. Хотя был он уже довольно стар и, чтобы натянуть кожу, пальцев требовалось все больше.

Однако в такие утра, как нынешнее, Джекки выглядел вполне презентабельно. Вечер накануне прошел тихо-спокойно. Он не хлестал все подряд, пил только красное вино, и не самое плохое. Оплаченное новыми знакомцами из ресторана «Мендризио». После этого даже три пивка на посошок в вокзальном буфете никак не могли ему повредить.

Джекки принял душ, обсушился, почти досуха вытер волосы. Он не сомневался, что именно благодаря ежедневному массажу головы сумел сохранить довольно-таки густую шевелюру.

Сунув ноги в тапки, он надел темно-красный халат, набросил на плечи полотенце, зажал под мышкой мешочек с туалетными принадлежностями и вышел из умывальной.

В коридоре уже заперхали кашлюны, запахло кофе с молоком. Мадам Ковачич готовила завтрак, включенный в стоимость проживания. А составляла она в комнате на троих тридцать франков и в случае Джекки оплачивалась социальным ведомством; оно же выдавало ему и карманные деньги – пятнадцать франков в день, которые он мог каждое утро в 7.30 получить в конторе директора приюта. Это, пожалуй, самое унизительное в нынешней его ситуации. Но все равно лучший из многих вариантов, предложенных ему на выбор социальными службами.

Джекки вошел в столовую, склонил голову на плечо и по-щенячьи заскулил. Мадам Ковачич рассмеялась и налила ему большую чашку кофе с молоком. Он отвесил поклон и поблагодарил по-сербски: «Хвала лепо». Его познания в сербском исчерпывались двумя выражениями – упомянутым «спасибо» и «пожалуйста», «изволите», каким неизменно отвечала мадам Ковачич.

Он сел за кухонный стол и развернул «Бесплатную газету», которую каждое утро приносила все та же мадам Ковачич. На часах было уже полседьмого. Самое позднее через полчаса его соседи пойдут умываться, и комната ненадолго будет целиком в его распоряжении. Хватит времени, чтобы проветрить и спокойно одеться.

Но сегодня Джекки не повезло: новичок по-прежнему спал. Обычно его соседями были алкоголики. Что вовсе не означает, будто сам Джекки страдал алкоголизмом. Просто если говорить о том, кем можно быть в «Санкт-Йозефе», стоит назвать его именно так. Он не возражал. Алкоголики обладали одним достоинством: они спозаранку уходили из приюта за выпивкой, ведь в «Санкт-Йозефе» спиртного, понятно, не держали. Джекки редко пил раньше десяти и оттого по утрам никуда не спешил.

Новичок же был наркоманом, а наркоманы валялись в постели, пока приютское начальство не вышвыривало их за дверь.

Джекки терпеть не мог наркоманов. Не только потому, что утром их не поднимешь из перин. Он им не доверял. От таких ничего хорошего не жди: возьмут да и взломают ночью твой шкаф или бумажник из кармана сопрут. В «Санкт-Йозефе» всякое случалось.

А какие байки они рассказывали! Джекки и сам отнюдь не жаловался на нехватку фантазии, изобретая причины, по которым вынужден был срочно «позаимствовать» несколько франков. Но по сравнению с наркоманами он просто жалкий дилетант. Гениальные ребята, даже его, Джекки Штоккера, дважды сумели взять на пушку.