Лили.Посвящение в женщину

— О да!.. — глубокомысленно отозвался Жорж, готовый чуть ли не расшаркаться перед известным всей Москве богачом.

— Зачем вы приехали? Ведь вы не любите этой оперы? — без всякого почтения в голосе спросила Лили.

Рогожин смутился. После того как они стали любовниками и он сдержал свои финансовые обещания, Павел Ильич никак не ожидал столкнуться с такой враждебной холодностью.

— Я… я приехал, потому что вы здесь, — с натянутой улыбкой пробормотал он.

— Поезжайте лучше в свой клуб! Там для вас несравненно больше интереса! Домой меня довезет Жорж.

— Вы меня гоните?

— Нисколько! Я только говорю, что для вас неинтересно слушать эту оперу.

— Нет, напротив! Меня сегодня заинтересовала Кармен. Я еще ни разу не слыхал этой артистки. У нее великолепный голос, и в игре нет обычного шаблона.

Лили не возразила ни слова, только губы ее слегка дрогнули, да в глазах что-то сверкнуло. Она устремила взгляд на сцену и просидела молча до конца акта.

Занавес опустился под звук дружных аплодисментов. Публика задвигалась и зашумела.

«Я заставлю его уехать и оставить меня одну с Да-лецким, чего бы мне это ни стоило!» — упрямо думала Лили, чувствуя во всем теле нервную дрожь.

— Пойдемте в сад, — шепнул, нагнувшись к ней, Жорж.

Лили попыталась улыбнуться и оглянулась назад: Рогожина в ложе не было. Он незаметно вышел.

Лили увидела его в фойе. Рогожин стоял с каким-то неизвестным ей господином и, видимо, поджидал ее.

— Мне нужно сказать вам два слова! — произнес он, подходя и беря ее под руку.

Жорж почтительно отошел прочь.

— Что такое? — тщетно стараясь скрыть волнение, спросила Лили.

— Что вы думаете делать после окончания спектакля?

— Я хочу поужинать здесь с Жоржем.

— Вдвоем?

— Нет. Я просила Жоржа пригласить Далецкого.

— А если я попрошу вас ехать со мной тотчас же после спектакля домой?

— Я не поеду.

— Да?

— Я не по-е-ду! — жестко повторила Лили.

— Вы должны ехать! — настойчиво заявил Рогожин, нахмурив брови и крепко стиснув локоть Лили. — Я имею полное право требовать от вас этого, в силу тех условий, которые заключены между нами.

— У вас плохая память! — неестественно рассмеявшись, воскликнула Лили. — Вы забываете об условиях, предложенных мною! Прежде чем согласиться на ваши условия, я заявила, что желаю оставаться свободной! Вы помните это? Помните, что ответили мне на это полным согласием?.. Я не гожусь на роль рабыни!..

— Я и не думаю предлагать вам подобную роль, — хрипло пробормотал Рогожин. — Я только желаю сохранить свои права…

— Вы боитесь, что я изменю вам?

— Может быть! — Рогожин нервно дернул подбородком. Этот разговор вообще сильно тяготил его.

Лили с силой вырвала свою руку.

— Оставьте меня! — крикнула она, обращая на себя внимание окружающей публики.

— Вы с ума сошли… — сконфуженно произнес Рогожин. — Посмотрите, на нас все смотрят! Вы компрометируете и себя, и меня…

Лили покраснела и взяла себя в руки.

— Слушайте, — шепотом заговорила она, повернув назад в фойе, где почти никого уже не было, — делайте, что хотите, но с вами я не поеду и останусь здесь! Если вам угодно, я больше никогда не вернусь к вам и возвращусь к маме. Подаренные вами сто тысяч можете получить обратно… Вкладной билет на эти деньги в письменном столе в кабинете… Обстановка квартиры пригодится для другой женщины, которая согласится беспрекословно исполнять все ваши желания и капризы.

— Лили!.. — в тоске и страхе воскликнул Рогожин.

— Ни слова больше! — тотчас прервала его Лили. — Или вы немедленно уедете из театра, предоставив мне полную свободу, или между нами все кончено…

«Пусть будет последнее!» — решил про себя Рогожин. Глаза его вспыхнули злобой и ненавистью, правая рука судорожно сжала толстую трость с золотой рукоятью и массивным свинцовым набалдашником.

Лили вызывающе заглянула в искаженное лицо Рогожина и, быстро отойдя прочь, смешалась с толпой.

XVIII

На широкой площадке сада, перед открытой сценой, собралась громадная толпа. Три молоденькие красивые девушки, обтянутые голубым трико с голубыми атласными буфами и лентами, выделывали головокружительные трюки на висящих высоко над сценой трапециях. Блестящие никелированные пруты на тонких бечевках мерно раскачивались взад-вперед, и девушки грациозно перелетали с одного прута на другой под звуки мечтательного меланхолического вальса. Малейшее нерасчитанное движение грозило им гибелью. В любой момент девушки могли сорваться и, упав вниз со страшной высоты, разбиться о деревянные подмостки. Но именно это и придавало интерес их воздушным полетам, это и возбуждало сытую и скучающую публику. Господа и дамы, юноши и девицы с жадным любопытством следили за каждым их движением. Некоторые, замирая, с ужасом и в то же время с нетерпением ждали возможного момента катастрофы.

Но вот музыка смолкла. Одна из девушек поднялась по канату на одиночную трапецию, висевшую выше других. Повиснув на ней на согнутых коленях, эквилибристка сильно раскачалась и вдруг стремглав полетела вниз с вытянутыми вперед руками, по направлению к мерно качавшимся тонким никелированным прутам нижних трапеций.

Публика замерла. В следующий миг послышался странный, глухой звук упавшего на деревянные подмостки тела девушки, не рассчитавшей траектории рискованного полета.

Толпа зашумела, заволновалась и, давя друг друга, устремилась к сцене, чтобы поближе посмотреть на изуродованный и окровавленный труп несчастной эквилибристки.

Все это произошло за долю секунды, и одновременно с трагедией где-то в задних рядах публики раздался неестественный истерический крик молодой, нарядно одетой женщины, стоявшей с двумя мальчиками. Вскрикнув, женщина всплеснула руками, точно подстреленная птица — крыльями, и без чувств упала на руки стоявших позади мужчин. Господа бережно усадили женщину на лавку, один бросился в буфет за водой, а другой принялся неумело утешать плакавших и дрожавших в испуге мальчиков.

Лили мельком, почти равнодушно, наблюдала за этой сценой, и затем тотчас же устремила глаза на открытую эстрадную площадку, где в это время поспешно укладывали на носилки труп разбившейся насмерть девушки.

— Вы знаете, кто эта женщина? — услышала вдруг Лили над своим ухом картавый голос Жоржа.

— Какая женщина? — рассеянно спросила Лили, не отводя глаз от сцены.

— Да вот эта самая, которая упала сейчас в обморок.

— Не знаю. Кто такая?

— Жена Далецкого, Ольга Алексеевна.

— А мальчики — сыновья Дмитрия Николаевича?

— Да, да!.. Хорошенькие мальчуганы. Старшему уже восемь лет. Не правда ли, как это глупо со стороны Ольги Алексеевны таскать их по садам и театрам?