Лилии распускаются в полночь

– Не понимаю только, отчего мы их возим с собой. Почему нельзя сдать в местные морги?

– Потому что директор круиза отчего-то не хочет их сдавать. Тянет до последнего, ведь доплывем до Москвы – начнется следствие. Если доплывем.

Я вздрогнула, потому что мне уже второй раз за сегодня прочили смерть.

– Катя, я, конечно, тоже пессимист, но может… не надо?

– Может надо, а не надо не может, – затейливо ответила она и предложила напиться.

Я видела, что с подругой последнее время творится что-то из ряда вон выходящее, а тем более сегодня, посему согласилась, предупредив, однако, что я пить не буду. С ней пойду, если что. А она пусть как хочет.

Она захотела, поэтому мы отправились в бар. Он имел вход с кормы на прогулочной палубе, где в данный момент проводилась дискотека. Люди танцевали, тут же заходили, чтобы выпить, и снова выходили танцевать – и так по кругу. После нескольких коктейлей Любимова решила последовать их примеру, чего я вынести уже не могла – ненавижу танцульки. Чувствую себя скованно и неуверенно, и кажется, что все только и смотрят на мои глупые попытки казаться пластичной и смеются. Поэтому здесь мы расстались. Уже в каюте я вспомнила, что не сказала ей главного – Максим на моих глазах едва не проделал фокус по открытию запертой снаружи двери. Но когда она вернется, она все равно будет невменяемая, так что оставлю на завтра.

Когда вернулась Катька, я уже спала, а утром мы снова проспали будильник, так что поговорить опять же не удалось. Бегом собрались и полетели в «Атлантику» на главную палубу. Наши друзья по новой традиции расположились за дальними сдвоенными столами и при виде нас сделали несколько движений, сдвигаясь в сторону, что без слов означало приглашение к их шалашу. Я села к Максу, Катька напротив меня, рядом с Русланом. К сожалению, я слишком поздно поняла, что Зайцев оказался также практически напротив и придется периодически встречаться с ним взглядом, но пересаживаться уже было поздно. Все пятнадцать минут перед нашим приходом парни обсуждали вчерашнее происшествие. Основной рассказ мы пропустили (ну я-то его и так знала, будучи одной из трех заключенных местного «морга»), и теперь Костя с Никитой сыпали дополнительными вопросами.

– Так обе тетки скончались от этих пятнышек, которые ты увидел? – обратился последний к Руслану.

– Предположительно, – пожал тот плечами и зачем-то посмотрел на меня. Мои глаза среагировали мгновенно: переместились на край столешницы под собственным носом.

Константина однако неоднозначность ответа не могла удовлетворить:

– Но нужно же знать наверняка! Ты сможешь определить истинность своего предположения, если снова окажешься в этом месте?

– Говорю ж, Костян, там плохой свет… И вообще, это не из моей области.

– М-да, – усмехнулся над ухом Нечаев, – трупы-то трогай не трогай, они не скажут, на что жалуются.

Я не рискнула поднять глаза на Руслана, сдается мне, он был не в восторге, тем не менее ответил ровным голосом:

– Про то я и говорю: мануальная терапия – это одно, а криминальная экспертиза – совершенно иное.

– Другими словами, – поправив очки, решил подытожить Костя, – мы даже не имеем уверенности в том, что трупы криминальные.

– Еще как имеем! – стукнула Катерина кулаком по столу в очередном эмоциональном пароксизме. Ну слава богу, я уж подумала, что она уснула на ходу. Так долго не встревать в чужую беседу – это рекорд для подружки. – Вы что, забыли? Или не слышали? Все, кто когда-либо вселялся в люкс, умирали задолго до завершения круиза!

– Необязательно криминал, – опять же поправил очки оппонент. Смелый попался кадр! Разве он не в курсе, что спорить с Любимовой опасно для здоровья? Хотя эти постоянные прикосновения к лицевому аксессуару говорили в пользу того, что парень все же оробел. Либо просто нервничал по каким-то сугубо личным причинам, с Катькой и дискуссией не связанным. – Можно предположить, что в номере наличествует токсичный компонент, отравляющий жертву. Или…

Но подруга не дала его мысли развиться:

– Но этот, как ты скажешь, компонент кто-то подбросил туда! И подбросил специально!

– Это не является непреложным. Быть может, яд попал туда случайно. И он действует на жертву около суток, пока она, наконец, не погибает. Или… Или все четыре случая были совпадением, что тоже имеет право…

– Пять! – перебила Катька. – До этого круиза было три случая. И здесь уже два трупа. Я же рассказывала, что сообщил мне капитан! Или нет? – вдруг засомневалась она и подняла глаза к потолку, пытаясь что-то вспомнить.

– Мне – нет, – подтвердил собеседник. – Твою беседу с капитаном мне передал Никита.

– А мне Руслан.

– А мне Юля.

Я подняла на него глаза, но встретила его взгляд и вновь опустила.

– Это как испорченный телефон, – отмахнулась Любимова, не понимая, для чего затеяли выяснение этой цепочки. Я, кстати, тоже не поняла. – Теперь не выяснишь, кто кому чего не так передал, но суть одна: Богдана стала пятой жертвой люксового маньяка.

– Ну если пять, – кивнул Костя, – то это уже система, а против системы не попрешь.

Макс откровенно заржал.

– Ты это серьезно? – Костя удивленно вскинул брови, мол, а чего. – Четыре не система, а пять – уже да? Где ты этой мути понабрался, в учебнике по логике? Скажи уж правду: не против системы не попрешь, а против этой дамочки не попрешь, – ткнул он в Катерину. Та нарочито растянула губы до ушей, а друг, видимо, обиделся на презрительную насмешливость, сквозящую в тоне, и ничего не ответил.

Я попыталась уладить конфликт:

– Максим, у каждого свое понятие системы, чего ты прицепился?

На мой выпад Костя таки среагировал:

– Понятие у всех должно быть одинаковое, потому что оно прописано в словарях. Система – это «определенный порядок в расположении и связи действий». Или это «нечто целое, представляющее собой единство закономерно расположенных и находящихся во взаимной связи частей». Словарь Ожегова.

– О-па! – изумился Руслан.

– Откуда ты знаешь? – заинтересовалась Катька.

– Просто прочитал один раз и запомнил, – так обыденно сообщил сотрапезник, будто называл свой возраст или город рождения.

– Странно, – продолжила Любимова, – я думала, только женщины умеют так запоминать. Добуквенно.

На этом разговор прекратился, так как на сцену вышел Ефим Алексеевич, чтобы в очередной раз запустить рулетку смерти. Мы с Максимом и Никитой вынуждены были перевернуть свои стулья, так как сидели к сцене спиной. Я зачарованно смотрела на крутящиеся в барабане картонные карточки и почувствовала, как внутри все органы начинают вибрировать в приступе неконтролируемой паники. Дыхание сперло, горло пересохло. Все кругом смотрят на этот барабан, как на какое-то развлечение, и ни капли настороженности на их расслабленных и улыбающихся лицах, и так и хочется встать со стула и крикнуть в зал: «Остановитесь! Как вы не понимаете, это опасно! Люди гибнут из-за этого люкса!»

– Что с тобой? – шепнул мне на ухо Максим, пока директор круиза нес ободряющую чушь в микрофон.

– А? – вздрогнула я от неожиданности.

– Ты так вцепилась в мою ладонь, словно это последний глоток воздуха. Мне, конечно, приятно, что ты стала проявлять свою страсть ко мне, но, помилуй, зачем же так больно?

Я хотела отчитать его на неуместную шутку, но, посмотрев на наши руки, убедилась, что по вине моих ногтей на пальцах Максима уже выступила кровь. Боже! Я что, с ума сошла? А он, бедный, терпел.