Лилии (сборник)
Шрифт:
Нет-нет, не сразу замполит льготу такую Володе дал. Не раз и не два заводил беседу, пытаясь убедить, что Бога нет, но Володя не поддавался.
– Как же, товарищ капитан, мне в Бога не верить? – не выдержал однажды Володя и, расстегнув гимнастерку, вытащил помятую пулей ладанку. – Видите? Эта ладанка с образом Николая Чудотворца на отце была, когда в него на войне пуля летела… Получается, что Бог и спас моего отца на войне… Как же я в Него не буду верить?!
Вот после этого случая и стал
– И сколько раз ходил в город, в церковь… – рассказывал Володя. – А ни разу, ни один патруль документы не проверил, хотя я и не прятался от патруля…
И так он и служил, радуясь, что и среди замполитов бывают настоящие люди, и всегда молился в церкви, чтобы Господь привел политрука в церковь…
Но, видно, плохо молился…
Заболел политрук, как раз, когда ему майора присвоили, и так заболел, что сразу болезнь его скрутила…
Володя навестил его в больнице.
Политрук умирал.
– Открой тумбочку, солдат… – попросил он.
Володя выдвинул ящик. Там лежали деньги.
– Возьми! – сказал политрук.
– Зачем?!
– Ты панихиду по мне закажи… – неожиданно попросил политрук.
Володя отвел глаза.
– Извините, товарищ майор… – сказал он. – Я не смогу это сделать.
– Почему?
– Нельзя некрещеных отпевать и панихиды по ним нельзя заказывать.
Политрук с трудом улыбнулся.
– А кто тебе сказал, солдат, что я некрещеный? – сказал он.
– Так вы же сами и говорили мне, когда я пришел к вам, что некрещеный…
– Так это, солдат, тогда я был некрещеный, когда тебя против Бога агитировал… – сказал политрук.
– Неделю всего он прожил после нашей встречи. – Володя вздохнул. – Мучился страшно, когда я навещал, смотреть на него больно было… Но вот умер, и я даже не сразу узнал его в гробу… Лицо разгладилось, стало неожиданно красивым и даже как-то помолодело…
Он помолчал немного, опустив свои нестерпимо голубые на загорелом лице глаза.
– Мне рассказали потом, что таким у него лицо уже после смерти стало… – сказал Володя. – Получается, что с таким вот помолодевшим лицом и предстал он перед Господом…
Володя перекрестился…
Перекрестился и я.
За всё «заплочено»
Лето было жарким, а в конце июля пошли дожди…
Хорошо росли грибы в лесу. Еще быстрее начали расти цены. Люди снова сделались раздражительными, злыми, как тогда, когда Ельцин начинал реформы…
Ночью бригада два раза выезжала на удавленников.
Под утро – на ножевую травму. Темнолицый кавказец распорол живот. Распорол, как он утверждал, сам.
– И зачем ты себе хачапури такой сделал? – спросила Ирина, осматривая рану.
– Харакири… – поправил кавказец, и из уголков губ потекла кровь.
– Не
все ли равно… Хачапури… Харакири… Главное, что нам не довезти тебя. У нас ни аппаратуры, ни лекарств нет!– За всэ плачу! – сказал кавказец и закрыл глаза, теряя сознание.
Уже в конце смены Ирина позвонила в больницу, куда отвезли кавказца.
– Как там хачапури наш?
– Помер… – ответили ей. – На операционном столе и помер…
Событие для штурмовой бригады было рядовое, но настроение испортилось.
А дома, только приняла душ и сварила кофе, зазвонил телефон.
В трубке – стоны, причитания и плач мешались между собой, и Ирина долго не могла ничего разобрать.
– Але! – наконец пробилась она сквозь всхлипывающую неразбериху. – Але! Кто говорит?!
– Ира… – заплакала трубка. – Это я – Вера!
– Что случилось, Вера?
– Сережу убили-и…
– С-сережу? – переспросила Ирина, положив стонущую трубку на край стола. – К-когда? З-зачем? Почему Сережу?
Она повторяла эти бессмысленные вопросы, а из глаз текли и текли слезы…
Сережа приходился Ирине племянником, но она – своих детей у Ирины не было! – считала его родным сыном. И никогда, за все семнадцать лет, не то что ссор не происходило, но даже и тень непонимания, раздражения не омрачала отношения. Никогда…
Но все изменилось четыре месяца назад…
Тогда шел весенний призыв в армию, и Сергей обратился к Ирине с просьбой – помочь ему комиссоваться.
Ирина ушам не поверила, когда услышала это.
Семнадцать лет воспитывала она крестника, учила быть честным, смелым, терпеливым… И вот оно…
– Ты боишься, что в Чечню пошлют? – спросила она.
– В Чечню?! Не, тетя Ира… Мне два года терять не хочется. Сейчас ведь в армии служат только те, кому ничего в жизни не светит…
Милитаристкой Ирина никогда не была, но сейчас ей стало обидно за армию.
– Зачем ты говоришь так, Сережа… – мягко сказала она. – Армия нужна, чтобы Родину защищать… Помнишь, мы тропарь Кресту учили? Спаси, Господи, люди Твоя…
– Теть Ир! – перебил ее Сергей. – Я прошу меня от этой армии отмазать, а ты тропари читаешь!
И снова Ирина поежилась.
Она не узнавала своего крестника.
– Сережа… – сказала она. – Не обижайся, пожалуйста, но мне надо обдумать твою просьбу… Если мы сейчас будем продолжать этот разговор, мы поссоримся. Ты понимаешь меня?
– Конечно, теть Ир… Родители мои в курсе, что забесплатно такие вещи не делаются…
– Иди, Сергей! – попросила Ирина. – Уходи, пожалуйста…
Сергей ушел, но не прошло и получаса, как начались звонки.
Звонила Вера – мать Сергея, звонила Иринина мать – бабушка Сергея… Звонили все родственники, которых знала Ирина, и о которых она понятия не имела.
И все упрекали, что она не хочет помочь мальчику. Слезы мешались с угрозами, упреки с обещаниями…