Лилипут — сын Великана (с иллюстрациями)

— Слышишь!.. Твоего Гука везут на лодке — прямо сюда! Где наши?

— Там, — показал он. И она улетела.

Пальчик взволнованно прислушался. Действительно, из темноты донёсся плеск вёсел… Ближе, ближе… Показались очертания широкой шлюпки, и он нырнул за куст.

На берег вылезли дюжие охранники. Они играючи вынули из лодки и поставили на берег мотоцикл с коляской: за рулём уже наготове сидел капрал, а в коляске лежал связанный Гук.

— По карте где-то здесь самая короткая лесная дорога к городу, — сказал капрал. — Ага, вот она! — включил он фары, осветив заросшие травой колеи.

Один охранник сел к Гуку, а другие вернулись в шлюпку и поплыли обратно.

Пальчик лихорадочно огляделся — «наших» всё ещё не было. Как назло!.. Мотоцикл высился рядом — можно рукой дотронуться, — а что, если?.. Вот он зарычал, рванув с места, и Пальчик мигом прицепился к коляске.

Гук обернулся, рот у него невольно расплылся до ушей — он увидел рожицу друга. Караульный, почуяв неладное, резко повернул голову и вскричал, тоже увидав Пальчика:

— А!.. Кто это?

Капралу, нервно ведущему мотоцикл по ухабистой лесной дорожке, приходилось только догадываться о том, что происходит сзади, — он не мог остановиться, объезжая лужу. Поэтому, не оборачиваясь, он машинально крикнул:

— Руки вверх, кто бы там ни был!

— Руки вверх?! — ехидно раздалось откуда-то совсем близко из тьмы. И длинная рука Лешего выхватила из коляски связанного Гука.

Пальчик отцепился на ходу и покатился по траве — как раз вовремя! Мотоцикл налетел на дерево, вдруг резко упавшее прямо перед ним поперёк дороги, и опрокинулся.

Капрал и охранник вскочили, схватившись за кобуры. Тотчас из-за дерева вновь появилась длинная рука — на сей раз Людоеда, — подняла взвизгнувшего капрала за воротник, подержала чуток, будто взвешивая, и закинула далеко в чащу. Затем швырнула ему вдогонку караульного. «Караул!» — на лету вопил он. Если б он был спасателем, то наверняка б кричал: «Спасите!» А уж окажись он на должности какого-нибудь помощника, — без крика «На помощь!» тоже не обошлось бы. Порода такая.

Пальчик обнял Гука.

Леший подумал и обнял Людоеда.

— Телячьи нежности, — растроганно проскрипела Ведьма, кружась на метле над ними. — Полечу и обниму Домового.

— А ты, кажется, снова подрос, — приглядывался к приятелю Гук.

ОДИН — КРУГЛЫЙ НОЛЬ

В эту ночь никто не спал. Какой тут сон после таких ночных похождений! Да и вообще вскоре пришлось бы вставать — рассвет не за горами.

Леший и Гук слушали по приёмнику специальную программу для страдающих лунатизмом и бессонницей. Домовой посапывал пустой трубкой, чтобы не вредить курением драгоценному здоровью. Ведьма раздражённо гадала на картах, ей всё время выпадал казённый дом. А Пальчик и Людоед играли в шахматы на клетчатой куртке Лешего — доска куда-то задевалась.

— Только по-честному, — говорил Пальчик. — Не на что-нибудь, — на щелчки играем. Не жилить.

— Ишь ты, — ворчал противник. — Смотрите-ка, я его шахматам научил, а он мне дикие условия ставит. Начальник — от горшка два вершка.

— А то я не буду играть.

— Ну ладно, ладно. Ходи.

Перевес был явно на стороне Пальчика. Он «съел» у своего учителя две ладьи, слона и шесть пешек. А Людоед забрал у него только коня, да и тот был какой-то облезлый, с облупившейся краской.

— У тебя ума не отнимешь…

— А знаешь — почему? Я не отдам, — улыбнулся Пальчик.

— Вы только не смейтесь, — вдруг промолвил Леший. — Но я вот подумал сейчас, что один — даже такой сильный, как ты, Людоед, — круглый ноль.

— Это я-то круглый?!

— А какой же! Людоед засопел:

— Потому что я случайно проигрываю?

— Нет, я о наших ночных приключениях.

— А что, — самодовольно заявил Людоед. — Лично себя я круглым не считаю, — и снисходительно добавил: — И тебя тоже. Мы неплохо потрудились. Если бы каждый так!

— Вот-вот. Если б да кабы, во рту росли б шампиньоны.

— И был бы то не рот, а целый огород, — со смехом подхватили ребята.

— Ну, уж вы скажете… — запротестовал Людоед. — На таких отчаянных храбрецах, как мы, свет держится. — Он гордо развернул плечи.

— Послушаем, что ты запоёшь, когда на катапультах другие «ложки» поставят, — усмехнулся Леший.

— И другие утопим!

— Как бы тебя не утопили… — Леший снова повернул ухо к приёмнику. — Потому ты и круглый, что только на себя надеешься.

— Не на тебя же! — вскричал Людоед. — А ты-то сам?..

— И я.

Пальчик внезапно смешал фигуры.

— Значит, ничья? — обрадовался противник.

— Еще посмотрим, ничья или чья.

— Ты мне? — спросил Людоед.

— Просто так… — задумчиво сказал Пальчик.

НИЧЬЯ ИЛИ ЧЬЯ

В городской типографии давно приступила к работе ночная смена, набиравшая утренний выпуск газеты.

Это была особая смена: одни мальчишки. Ну, как всем известно, ребята не любят рано ложиться спать. Вот и поработай себе на здоровье. Да и хозяину выгодно: дети обходятся дешевле, чем взрослые, — вдвое. И втрое, и даже вчетверо! У него было железное правило: во сколько раз ты весишь меньше отца, во столько раз меньше получишь. Допустим, твой папаша тянет аж на девяносто килограммов, а твой вес — только тридцать. Составим уравнение: 90: 30 = 3.

Значит, получай, что заслужил. В три раза меньше!

Хозяин был взрослый человек. В отличие от ребят он любил по ночам спать, притом на работе. В самом укромном уголке полуподвального помещения стояла кровать с пышными подушками, на которой каждую ночь он сладко посвистывал и похрапывал, несмотря на шум типографии. Рано утром он просыпался, просматривал свежий оттиск, открывал, зевая, дверь на площадь, где уже нетерпеливо ожидали другие мальчишки — уличные газетчики, и провозглашал: «Налетай!» Они расхватывали толстые кипы и разбегались по городу с криком: «Утренний выпуск!» А сами печатники, сонно пошатываясь, разбредались по домам, сжимая в кулаке по две-три монетки, в зависимости от веса отца.

В эту ночь хозяин, как всегда, закрыв дверь на ключ, спал на своей мягкой постели. Постукивали свинцовые шрифты, клацали линотипы. Мальчишки сновали среди мелькания ременных шкивов…

— Гляди! — неожиданно воскликнул кто-то. — Да это никак сам Пальчик! Видали его в цирке?

Это и впрямь был Пальчик. Протиснувшись сквозь узкий вентиляционный люк, он спустился вниз по скобам в стене. Мальчишки гурьбой окружили его. Из-за шума механизмов не было слышно, что он говорил и о чём возбуждённо галдели они. Затем, отталкивая друг друга, ребята поочерёдно пожали ему руку, и Пальчик полез обратно. Мелькнули в люке подошвы его башмаков и исчезли.