Лилипут

— Она уверяет, что отдала за эту безделицу двести долларов…

Где-то на втором этаже хлопнула дверь. Как будто кто-то неловко не удержал ее, закрывая. Дэнни перестал жевать. Звук был довольно громкий. Но никто из домашних никак на это не отреагировал. Мать продолжала разговаривать:

— …Я, как увидела, ни за что не поверила. Это не может стоить таких денег…

Дэнни решил, что это, наверное, сквозняк: Джонни оставил дверь открытой, и она сама захлопнулась. Но как только он это подумал, вдруг послышались тяжелые шаги — кто-то спускался по лестнице. Казалось, на первый этаж спускается по меньшей мере слон. Дэнни чуть не подавился. Самое ужасное было то, что ни родители ни Джонни абсолютно не реагировали на эту каменную поступь. Шаги приближались. Никто из родных не смотрел на него. Внезапно шаги затихли. Через минуту… ручка кухонной двери повернулась… и дверь стала медленно открываться. Дэнни едва не закричал. В щель просунулась чья-то голова. Дэнни сидел в полубессознательном состоянии. Но вот существо просунулось в кухню и с силой захлопнуло дверь. По-видимому, оно не любило закрывать дверь осторожно. Как только оно предстало перед глазами мальчика полностью, Дэнни понял, что это девочка. Только головы у этой девочки почти не осталось. Какой-то частью сознания Дэнни догадался, что перед ним одна из дочерей Алекса Тревора. Или нечто, имитирующее ее. На семью Шилдс смотрел только один глаз, голубой любопытный глаз ребенка. Девочке, должно быть, не исполнилось и восьми лет. «Она не могла так сильно топать, — раздалось в голове у Дэнни. — Ха-ха, а может ли она сама бродить здесь по дому этаким живым трупом?» Правая часть головы превратилась у нее в ужасающего вида месиво из мозгов, крови и костей. По краям раны запеклись окровавленные светлые волосики. Дэнни заметил, как по неповрежденной части головы что-то движется… Да это черви! Из одной ноздри с жужжанием вылетела муха, сделала круг по кухне и вернулась на прежнее место. Муха была жирная, большая и с трудом пролезла девочке в нос. Девочка была одета в заляпанный кровью светло-зеленый халатик. Она одернула его, затем стала ковырять указательным пальцем в кровавой каше на голове так, как ковыряет ребенок у себя в носу пальцем. Девочка вытерла испачканный в мозговой жиже палец о халатик у себя на груди и, бросив наивный взгляд (если подобное чудище может так смотреть) на сидевших в кухне, пролепетала:

— Вот вы и собрались все вместе. Очень хорошо. — И она направилась к ним, как если бы миссис Шилдс пригласила ее к столу.

Только то, что остальные никак не реагировали на происходящее, продолжая вести себя так, словно никого, кроме них, в кухне не было и, естественно, ничего не было сказано, заставило Дэнни до боли сжать челюсти, чтобы не выпустить наружу рвавшийся из него отчаянный крик. Внутреннее напряжение было так чудовищно, что казалось, вместе с криком рванется наружу и его желудок, который еле удерживался внутри при виде забирающейся в ноздрю мухи. Можно было просто помешаться от этого, если б Дэнни не видел, с удивлением и недоверием, что никто, кроме него, не слышал (и не видел) эту шумную возню.

Девочка (или то, что от нее осталось) протопала неуверенной детской походкой к столу, нашла свободный табурет и как ни в чем не бывало уселась на него. Она села рядом с матерью Дэнни. Но смотрела только на него, как будто знала, что, кроме него, слушать ее никто не будет (не может). Своим голубым, точно яркое октябрьское небо, глазом она изучила содержимое тарелки миссис Шилдс, издав сухой смешок. Дэнни силился удержать равновесие, чтобы не свалиться. Мать на минуту (как будто дала слово гостье) замолчала, занявшись вплотную завтраком, отец с задумчивым видом (что, интересно, он узнает от мисс Тревор?) допивал свой кофе, Джонни вылавливал вилкой остатки в тарелке с видом непослушного кота, засунувшего лапку в аквариум с рыбками. Дэнни (вся семья вместе) приготовился узнать, что же привело одноглазую (умершую больше года назад) девицу, напичканную, судя по всему, приличным количеством насекомых. Девочка в недоумении уставилась на Дэнни и с укоризной в голосе (если закрыть глаза, голос как будто принадлежал абсолютно здоровой девочке) заговорила:

— Дэнни! Зачем ты прогнал Лилипута? Ты плохо поступил. Лилипут очень хороший. Ты должен слушаться его. Он поможет тебе. Только Лилипут знает, что делать. Он твой лучший друг. Позови ночью Лилипута, и все будет хорошо. Только позови. Он хороший. Ты понял, Дэнни?! — Неожиданно она закричала, ударив по столу ручонкой так, что подпрыгнули тарелки. — И больше никогда не смей обижать Лилипута! Никогда! Иначе ты сильно пожалеешь. И не только ты, а весь этот дрянной Оруэлл. Вы все будете жалеть, если ты попробуешь еще раз обидеть Лилипута. Его нельзя искать, его можно только звать. Ночью. Иначе ты очень пожалеешь. Не обижай Лилипута!

Она замолчала, злорадно, посмотрела своим единственным голубым глазом и потянулась ручонкой к миссис Шилдс, размешивавшей ложечкой сахар в кофе. Во время всего быстрого монолога этого трупа, некогда бывшего мисс Тревор, Дэнни не дышал. Лицо его пылало, а глаза чуть не выскакивали из орбит, точно кто-то давил на них изнутри. Все тело казалось бумажным, ни руки, ни ноги не подчинялись ему. Дэнни прекрасно видел, как чудовище тянет к матери свою обманчиво нежную ручонку. Мальчик попытался криком предупредить мать, но из открытого рта не выходило ни звука. Только под конец этого отвратительного эпизода у Дэнни вырвалось тяжелое сопение. Посол от Лилипута перебирала рукой каштановые волосы миссис Шилдс. Голубой глаз с предельным вниманием изучал голову Энн. Наконец девочка обнаружила в копне волос одну седую нить. Экс-мисс Тревор изобразила на остатках своей физиономии улыбку, которую Дэнни скорее почувствовал, чем увидел, и, сжав волосок большим и указательным пальцем, вырвала, его. В голове у Дэнни будто взорвался снаряд. Энн лишь поправила волосы, как если бы на них села муха. «Господи, что же будет дальше? — пронеслось у мальчика в голове. — Ведь мама не только не слышит эту дохлую тварь, но и не чувствует, как у нее вырывают волосы!» А девочка между тем перевела взгляд с волоска Энн, который держала двумя пальцами, на Дэнни.

— Будь послушным мальчиком, Дэнни! — сказала она голосом миссис Шилдс, но Дэнни, не успев до конца осознать это, был ошарашен еще больше продолжением наставления, которое девочка произнесла голосом… Гризли Ллойда: — Не обижай Лилипута, Дэнни! Иначе тебе не поможет даже твой педрила четырехглазый! — Она слезла со стула и потопала из кухни.

Больше Дэнни уже не слышал никаких шагов.

4

— Дэнни, ты что, заснул? Допивай сок, иначе опоздаешь! — Мать обыденным голосом говорила обычные вещи.

Дэнни тупо повиновался. Отец ушел, за ним Джонни. Обычное утро семьи Шилдс. В голове у Дэнни вертелись какие-то обрывки мыслей. Он отправился в школу, хотя и не верил, что после того, что было, можно еще куда-то идти. Как во сне, он досидел до большой перемены, по-прежнему не в силах осмыслить увиденное. Отупение не прошло, даже когда подошедший к нему Сид спросил:

— Дэнни, что случилось? — Он стоял с открытым ртом, сквозь очки был виден неподдельный испуг. — У тебя такое лицо… Дэнни! — Сид потряс его за плечо. — Что такое? Дома что-нибудь?

Дэнни посмотрел на него (нет, сквозь него) невидящими глазами и пробубнил срывающимся голосом:

— Нет, дома все хорошо. И со мной все в порядке.

— Дэнни, да ответь ты! Тебя как будто ударили по голове. Скажи, что с тобой?

— Сид! — Взгляд Дэнни прояснился, но лишь чуть-чуть. — Мне надо поговорить с тобой.

— Говори. Вот он я! Говори.

— Нет. Не сейчас. Сейчас мало времени. Потом.

— Ну хорошо! Пусть потом. Но о чем ты хочешь поговорить, а?

— Я тебе все скажу. Я давно хотел с тобой поговорить. Но боялся, что ты не поверишь и будешь смеяться. Ты — мой единственный друг. Но я не решался. Теперь же мое терпение лопнуло. Это уже слишком.

— О чем ты говоришь, Дэнни? Я не понимаю.

— После школы я позвоню тебе, Сид. Мы договоримся, где встретиться, и я обо всем тебе расскажу.

— Ну ладно. Как знаешь. — Сид недоверчиво посмотрел на Дэнни. — Где твой ленч? Ты что, забыл?

— Мне не хочется есть, — вяло промямлил Шилдс.

— Брось. Возьми вот у меня. — Абинери протянул ему бутерброд с сыром.

Дэнни сглотнул, скривился и махнул рукой:

— Мне не хочется. Ешь сам.

— Мне тоже что-то расхотелось, глядя на твою бледную рожу. Аппетит пропал. — Сид завернул бутерброды. — Да что с тобой, Гроза Новой Англии? Скучаешь по лету?

Однако никакие шутки друга не могли рассмешить Дэнни, и вскоре мальчики разошлись по своим классам. Дэнни постепенно освобождался из-под власти увиденного. И в конце последнего урока ему еле сиделось на месте. До мальчика вдруг дошло, что нужно спешить домой. К матери. Дэнни заметил — его состояние после утреннего посещения было не таким, какое следовало бы ожидать. Он не впал в истерику, не побежал в полицию, не предупредил маму. Какая-то заторможенность и желание, чтобы все оставили его в покое, — так можно определить состояние Дэнни. Это желание покоя обволакивало разум, словно путы, разорвать которые невозможно, так что лучше и не пытаться, только поранишься. И все-таки Дэнни нашел лазейку, вернее, слабину в этих путах, и в его мозг начала поступать свежесть и стремление хотя бы что-то осмыслить. Ясно одно — теперь он полностью уверен, что столкнулся с тем, что вряд ли когда-нибудь сможет себе объяснить. И уж за советом к родителям, вообще к взрослым идти бессмысленно. Само существование Лилипута невозможно. И если Дэнни — единственный, кто его видел (а он не сомневался в этом), то ему вряд ли поверят, ведь даже новорожденные дети (то есть самые маленькие) намного выше и крупнее Лилипута. Но еще более абсурдным было то, что, кроме Лилипута, у них в доме существует еще нечто. Девочкой назвать это существо у Дэнни не поворачивался язык. Нечто давно умершее, но все-таки… живое. Но и это не все. Самым ужасным было даже не само появление чудовища в виде живого трупа одной из дочерей Тревора, а то, что его видел только Дэнни. Каким-то шестым чувством Дэнни догадался: оно безопасно. В том смысле, что не в силах нанести ощутимого физического вреда. Как мираж. Мальчик даже подумал: не потому ли мама не почувствовала, как у нее вырвали волосок? А вдруг Дэнни видел только воображаемую картину, а на самом деле никто у матери ничего из головы не вырывал? Конечно, он мог и ошибаться, но уверенность в безвредности утренней гостьи почему-то все росла. И в конце концов он пришел к выводу, что главная проблема — Лилипут. Тот по-настоящему живой, неизвестно только, подвержен ли и он смерти, как люди. Получалось, мисс Тревор всего лишь «кукла», подсунутая вместо денег, и предназначалась она для отвлечения его внимания. Или что-то в этом роде. Вот тогда Дэнни и вспомнил, что лепет Лилипута крутился вокруг одного — смерти его матери.

К счастью, учебный день подходил к концу, и Дэнни, ни минуты не раздумывая, со всех ног помчался домой. Теперь Гризли Ллойд казался ему детской забавой. Еще бы! За несколько дней мальчик пережил столько, что любому взрослому оказалось бы достаточно, чтобы попасть в руки психиатров. Кто угодно решил бы, что у него что-то не то с головой или с нервной системой. Но Дэнни принимал вещи такими, какие они есть. Конечно, людей ростом с Лилипута не бывает. Но, во-первых, Лилипут — не обязательно человек, во-вторых, Дэнни наблюдал его своими глазами. Выходит, раз Лилипут существует, то может оказаться так, что и его слова о смерти мамы — не пустой звук. Вот тут мысли Дэнни зашли в тупик. Что может сделать такой малюсенький человечек? Он слишком мал. И все же это не успокоило его. Если Дэнни не подозревал о его существовании, то точно так же может заблуждаться насчет его способностей. Хотя все это оставалось выше его понимания, Дэнни молил Бога о том, чтобы так и остаться в неведении о способности Лилипута подтвердить свои угрозы.