Лиловый Демон: Вкус Дружбы

– Они говорят, что это ты уничтожила свою деревню, – сказал старик. – Что появился некий мечник, что совершил невозможное и обучил тебя драться, а ты убила всех остальных.

Злость буквально разъедала меня изнутри. Так вот как они все провернули? Скинули все обвинения на меня. И ведь всем было известно, что дети в той деревне довольно необычные. Никто не будет сомневаться в честности слов дозорных.

– Это… это…

– Но я им не верю, – сказал старик и улыбнулся. – Я был как-то раз в вашей деревне, и вы помогли мне, не взяв с меня ни белли. Думаю, ты не такая, как о тебе говорят.

– Спасибо, – сказала я. Мне стало так легко от того, что кто-то не верит этим дозорным. Слезы радости и грусти вновь полились по моим щекам.

– М-да… – закряхтел старик, явно смущаясь увиденным. – Ну и дела. Ладно… чего уж там. Можешь пока остаться у меня. Как только звать тебя?

Я уже открыла рот, чтобы произнести свое имя, но тут поняла, что не помню его. Имя, мое имя! Оно такое простое и всегда ликующе отзывалось в моем сердце. Как меня зовут?

– Я не помню! – сказала я, понимая, что случилось невозможное и ужасное.

– Санджи, ты ее держишь? – услышала я голос Луффи.

– Не волнуйся. В моих руках с Зозо-сан ничего не произойдет, – отозвался он.

Я чувствовала, что меня куда-то несут. Холодно. Очень холодно.

Открыв глаза, я увидела кругом снег и белоснежных кроликов, что то и дело пролетали мимо. Галлюцинация? Скорее всего.

– Держись, Зозо-сан, – сказал Санджи. – Мы уже близко. Ведьма спасет вас.

Ведьма? Что за ведьма? Ай, ладно. У меня нет сил даже думать об этом.

Я просто закрою глаза и доверюсь моим накама.

В тот вечер старик впервые разделил со мной свой пирог, который был самым вкусным на свете. Я постаралась рассказать ему все, что со мной произошло, не вдаваясь в подробности, так как воспоминания были еще очень болезненны.

Но я никак не могла вспомнить свое имя.

С медицинской точки зрения я знала, что со мной произошло. Шок, после которого сознание защищает само себя. Но для меня, семилетнего ребенка, который потратил все свое время на получение знаний, – это было равносильно смерти.

С тех пор я жила с этим стариком. Он стал меня называть просто – Внучка. А чтобы я могла спокойно разгуливать по деревне, подарил солнечные очки, чтобы жители ненароком не увидели мои глаза.

Хоть и небольшое, но мирное время в моей жизни вновь вернулось. Однако воспоминания исчезали вновь. Теперь я не знала, когда у меня день рождения, сколько мне лет, кто были моими родителями и были ли они вообще?

Единственное, что пока сохранялось, это мои медицинские знания и воспоминания о том дне, когда я все потеряла.

Старик волновался за меня и стал приводить людей.

Не врачей, нет. Больных. Причем тех, кому не могли помочь больше ни одни врачи.

Я злилась, просила, чтобы он больше никого не приводил, но все равно принималась лечить. Что-то заставляло меня помогать им, я не могла отвернуться от нуждающихся в моей помощи. Возможно, это было вложенное воспитание моей деревни. Неважно кто, но если он просит у тебя помощи – помоги.

Да и лечение людей приносило мне некую уверенность. Я могла хотя бы что-то сохранить. Но и это продлилось не долго.

В конце концов, мои знания, что я так берегла, тоже стали пропадать. Люди, которых приводил старик, уходили ни с чем. Но однажды нас посетил один пират. Он был высоким и с виду сильным. Лысина на его голове пряталась под высокой шляпой, а длинная рыжая борода сплеталась в толстую косу. На нем были жуткие раны, и я не хотела помогать ему, зная, что сделали пираты с моей деревней.

– Я не буду ему помогать, старик! – шептала я, когда мы отошли в другую комнату. – Может, я и забыла многие вещи, но то, что сделали пираты с моей деревней, все еще отлично отложено в моей голове.

– Внучка, он может помочь тебе, – упрямился старик. – Просто перевяжи раны и выслушай его.

Мне эта идея все равно не казалась правильной, но все же старик не часто просил о подобном, поэтому я, тяжело вздохнув, вернулась к раненому.

Раны оказались не столь сильными, как показалось в начале. Их достаточно было хорошо промыть и перевязать. Взявшись за работу, я тут же почувствовала резкий запах перегара, что исходил от пирата.

Пират заметил, как скривилось мое лицо, и громогласно расхохотался.

– Ром, девочка, – сказал пират. – Для меня он как обезболивающее.

– Вместо этого существуют и другие способы облегчить боль, – ворчливо заметила я.

– Я пират, а это значит, что ром эффективнее всего, – настаивал он. На что я лишь устало вздохнула и принялась обрабатывать раны.

– Я слышал, что ты ищешь кое-что особенное, – неожиданно произнес пират с ноткой таинственности в голосе.

– Ничего я не ищу, – отрезала я, не желая продолжать разговор с пиратом.

– Вот как? А ты слышала что-то о дьявольских фруктах? – спросил пират.

– Нет, – честно призналась, хотя, возможно, и слышала, но не помню об этом.

– О, существуют сотни различных фруктов, и, если съесть один из них, в тебе открываются способности, которые находятся за гранью человеческого понимания. У людей появляется сила творить необыкновенные вещи.

– Понятно, – с безразличием ответила я, но сама слушала затаив дыхание. Фрукты, которые даруют чудесные способности. Может и я смогу найти себе подходящий фрукт?

– Я знаю, что одни, съев фрукт, могут превращаться в животных, другие – в птиц, и парить над землей, а третьи вообще в стихию. Однако у всего есть побочный эффект.

– Побочный эффект? – насторожилась я.

– Да, – кивнул пират. – Люди, съевшие дьявольский фрукт, навсегда разучиваются плавать в воде. Море ненавидит их, и с этим ничего не поделаешь.

– А если заново научиться? – не понимала я.

– Не выйдет, – отрицательно покачал головой пират. – Упав в воду, твое тело немеет, и ты погружаешься на дно как топор.

– Разве оно того стоит? – спросила я.

– Не знаю, – засмеялся пират. – Ты мне скажи: ты бы съела фрукт, чтобы приобрести какую-нибудь силу, но навсегда разучиться плавать?