Лимонные Сады
Шрифт:
Симон всё так же молча покинул библиотеку. Он понимал всю серьёзность сказанного отцом. Как мальчику-подростку, в свои 12 лет ему не было страшно. Он верил в мифы и сказки, когда добро просто обязано победить любое зло!
Вардан, оставшись один на один с картами и планом монастыря, обдумывал план укрепления обороны.
Откинувшись на спинку деревянного кресла, он закрыл глаза. Детство и молодость пролетали в его памяти. Соперничество двух семей и двоюродных братьев во всём: стычки молодости из-за той, которая в спешке, должно быть, закладывает сундуки в повозку по другую сторону
Теперь всё это не имело никакого смысла: ревность, соперничество, высокомерие находились на другой чаше весов.
Общая угроза летала призраком войн цивилизаций в прохладном весеннем воздухе.
3
Военный фрегат третий день как находился на пути в Константинополь.
Рауль просматривал карту в своей каюте и делал небольшие отметки там, где английский патруль просматривал подход к Дарданеллам.
Дверь внезапно открылась, и капитан зашёл внутрь. Это был первый раз его такого бесцеремонного вторжения.
– Мы не можем ждать! Французы на пути, и помощь из английских колоний увеличивается с каждым днем.
– Есть один только выход, капитан: обогнуть мыс и войти в пролив бесшумно глубокой ночью. Лёгкий штиль выведет нас к берегу, а там уже и до Босфора рукой подать!
Босфорский пролив по-прежнему был под контролем турецких войск.
– Завтра ночью, – капитан взглянул на карту и вышел на палубу, оставив дверь каюты за собой открытой. Он был греческих кровей, православной веры и получил образование во Французском морском корпусе Константинополя.
Эта военная кампания казалась ему полным абсурдом, как и предыдущая 400 лет назад, устроенная на обломках Византии.
Матросы, говорившие на турецком, нарушили его мысли.
– Хватит трещать без дела! Вы же мужчины, в конце концов!
Рауль усмехнулся. Ему частенько приходилось слышать пустую болтовню. Состав османских кораблей состоял из турецких матросов, артиллеристов, помощников и поваров. Они постоянно испытывали потребность о чём-то говорить и что-то обсуждать, даже если в этом не было никакого смысла.
«Такая их природа…» – подумал Рауль.
В основной штаб входили греки и армяне, между которыми происходили постоянные разногласия в стратегии и сводились личные счёты.
На этот раз все сошлись на одном: тихой ночью ни один англичанин не будет стрелять по кораблю-призраку на гладких волнах, который, может быть, привиделся дозорному, как мираж оазиса в пустыне. Да и кому интересно одинокое судно, ретирующиеся из Средиземного моря с сотней раненых на борту.
Рауль лег в кровать. Он представил свой дом и монастырскую каменную ограду. Как бы хотелось оказаться сейчас в его садах, где под деревьями диких лимонов всё казалось сказочно безмятежным! Там они впервые занимались любовью… А теперь это стало отдалённой сказкой и, быть может, когда-то будет близкой легендой.
Вспомнив драку с Варданом из-за той, ради которой он был готов на всё, только пусть выбор её упадет лишь на него, Рауль погрузился в сон.
Холодная весенняя ночь шумела тёмными волнами о корпус фрегата.
Раулю
снилась она: их страстные ссоры и любовь, от которой вся рубашка потом промокла насквозь.Проснувшись от жара, он вышел на палубу. Ночной штиль так и не смог остудить его пыл.
Высокая температура и озноб дали знать об эпидемии среди экипажа, возвращающегося к родным берегам.
Отступление 2
На пути к Ани дорога пуста. Лишь снег и сугробы – мои молчаливые свидетели.
Через дорогу пробежала лиса. Она, видимо, искала еду в соседней деревне.
И вот ещё пару километров – и покажутся землянки из камней и фрагментов от растащенной вручную по кускам древней крепости. Я впервые вижу что-то подобное. Мне страшно и дико представить прошлое…
Вдоль дороги проходит низкая каменная ограда. Отсюда начинается Ани.
Уже видны внешние стены и остатки когда-то центра Шёлкового пути!
При входе стоит вагон-тонар, где цыганская семья продаёт сувениры ручной работы.
Кроме нашей машины и этого тонара никого нет.
Я подхожу к воротам и сразу же вижу герб династии Багратуни. Это изящный лев, несущий крест на своей спине.
Проходя через узкий коридор «1000 и 1 стен», становится не по себе. Можно представить, как через эти ворота гордо въезжали рыцари, катили свои повозки купцы и бегали дети.
Когда проводишь рукой по воздуху, можно потрогать время… Но стоит закрыть ладошку, и оно ускользает.
…И сразу оказываешься в начале пустого огромного поля. В нем ещё лежат останки тысячи церквей и башен. Их не успели растащить и по каким-то причинам оставили в покое.
Внутренний голос мне говорит, что здесь применяли динамит.
«Зачем разрушать великую архитектуру и позволять разграбить этот город?»
Я мгновенно вспоминаю события 1917 года в России. Там так же использовали динамит, грабили и издевались над культурой и людскими судьбами.
Я приближаюсь к самому краю пропасти. Мобильный оператор отправляет сообщение: «Добро пожаловать в Армению».
Внутри скал я вижу пещеры и кельи. Здесь раньше должен был быть мост, соединяющий жилую и культурную части города.
Я захожу в одну из церквей. Дверей здесь уже давно нет, и в проходе невыносимо темно. Мне страшно перед тем, что я могу увидеть внутри. На фрески и иконы тяжело смотреть. Над ними издевались…
Я подхожу к половинному изображению матери Христа. Здесь я трогаю часть забытой цивилизации…
Я иду через сугробы. Мне кажется, что под ними лежат сотни жизней и смерть летает у каждого отдельного камня.
Я дохожу до церкви, построенной Тиграном для своей жены. Как же прекрасно и велико её присутствие в отдалённой лощине!
Кто-то захотел, чтобы я всё это увидела, или моё подсознание привело меня сюда. То, что вы читаете, уже где-то написано, и я лишь в который раз повторяю: Ани… Февраль 2020.
На выходе мой муж покупает в подарок мне зеркальце с изображением нетронутых церквей и крепости.
4
Солнце зашло за горизонт.
Выехав за монастырскую ограду, Карин оглянулась.