Линия фронта прочерчивает небо

Лыонг потеснился, чтобы он мог сесть поудобней, достал свой фонарик и протянул другу. Тот молча надорвал конверт и склонился над письмом. Он так и сидел, ссутулясь, одной рукой прижимая к колену листок бумаги, а в другой держа фонарик. Машину трясло, и светлый зайчик прыгал по строчкам. Закончив страницу, Шау перевернул листок и стал читать дальше. Наконец фонарик погас. Он поднял голову и сидел молча, глядя на первые проблески зари. Потом снова нагнулся, включил фонарик и перечитал какой-то отрывок письма. Фонарик опять погас. Шау вернул его Лыонгу, засунул письмо в конверт и спрятал в нагрудный карман.

— Ну, что?

— Письмо от жены. Куча новостей.

Лыонгу почудилось, будто на лице Шау, полускрытом тенью от каски, затеплилась улыбка.

Семейные дела Шау, как и других его земляков, были далеко не просты. Правда, он мало рассказывал о себе. Лыонг знал понаслышке, что у Шау мать-старуха и жена на Юге… Они с женой были из одной деревни и сыграли свадьбу за несколько дней до ухода его на Север [38] . Он не хотел в такое время связывать ее, но она требовала, чтобы они поженились. Она была с ним вместе до последней минуты, покуда он не сел в лодку, уходившую к польскому пароходу. Здесь, на Севере, и потом, во время учебы за границей, — лет девять или десять — он не имел никаких вестей из дому. От деревни их до Сайгона не будет и тридцати километров; не так уж трудно представить, сколько крови пролилось там за эти годы — при Нго Динь Диеме и прочих сменивших его прислужниках янки. И только в прошлом году, когда Шау был уже в полку, он получил первое письмо — прямо на взлетной полосе между двумя боями. Из письма он узнал, что мать и жена живы, что у него родился сын; но в семье у них пять человек убито, а сестра его, после пыток, стала калекой…

38

По Женевскому соглашению 1954 г. войска Народной армии, действовавшие против французов в Южном Вьетнаме, были выведены в ДРВ. В числе солдат были и жители Юга. Переброска войск на Север производилась на советских и польских кораблях. 

Машина въехала на аэродром. Летчики с шумом выпрыгнули на землю. Шау шел в стороне от всех. Вдруг он положил руку на плечо Лыонга:

— Представляешь, жена получила письмо, которое я послал в апреле прошлого года. Можно считать, переписка налажена.

— Все в порядке?

— Да. Он разбросал по всей округе ядохимикаты, леса стоят без листьев. И днем и ночью бьет по деревням из орудий: еще не слыхать выстрелов, а уже рвутся снаряды… Но все равно, даже кофейня деревенская не закрылась; правда, она тоже теперь под землей. Народ у нас навострился рыть подземные ходы. Пройдут по ним и нагрянут на карателей. Они дрались с американской и австралийской пехотой, не говоря уже о сайгонских «героях».

Бывает даже, партизаны из соседних уездов «одалживают» наши подземные ходы, чтобы напасть на янки. Малыш мой у бабушки; теперь уж они наговорятся про «папу на Севере».

* * *

Вчетвером — все звено — они сидели вокруг карты, изучая еще и еще раз трассы полетов противника, и прикидывали, как бы его подостойнее встретить. Шау наморщил лоб и покосился на Тоана:

— Ты все-таки старайся не увлекаться. Не горячись, не гоняйся за любым самолетом. Когда выберешь цель, не упускай из виду другие машины; и главное — не отрывайся от товарищей.

Тоан покраснел и кивнул головой.

— С «новоприбывшими» надо быть поосторожней, — вмешался Лыонг. — Мне кажется, они берут теперь меньше бомб на случай встречи с нами, чтоб легче было сразу принять бой. Если не учтем этого, можем влипнуть!

— Правильно, — подхватил Шау. — Из штаба сообщают, что янки опять ставят на самолеты двадцатимиллиметровки — по шесть пушек на машину, чтоб иметь большую огневую мощь для ближнего боя. Они уже не полагаются, как раньше, только на ракеты, и вообще стараются преподнести нам побольше неожиданностей! Вы дрались неплохо, но впереди тяжелые и жестокие бои. Ну, а наше пополнение, — он поглядел на Доана, — получит хорошее боевое крещение.

— Я — замыкающий, моя позиция самая выгодная, — улыбнулся Доан.

— Если говорить о тактике, у нас появляется новое преимущество — будем взаимодействовать с зенитными частями.

Едва Шау успел поднести руку к карте, как Тоан рывком вскочил на ноги.

— Тревога!

Они побежали к самолетам. Через несколько секунд все сидели уже в кабинах, готовые к вылету. Аэродром затих, ожидая приказа.

Вдалеке поднялось на флагшток синее полотнище.

«Отбой!»

Лыонг отодвинул фонарь кабины и медленно спустился на бетонную полосу. К нему подошел Нго.

— Я поднял немного педали; удобнее стало?

— Хорошо! Нога ложится, как припечатанная.

Подошел Тоан.

— Что-то он сегодня запаздывает.

Нго засмеялся, белые зубы блеснули на его лице, потемневшем от солнца и похожем на бронзовое изваяние.

— Ребята, кто утром слушал радио? В Куанг-чи [39] наши дали янки прикурить! Освободительные войска так ударили по ихней морской пехоте и летающей коннице [40] , что американцы еле ноги унесли. Еще передавали, что Б-52 бомбили район к югу от параллели [41] .

39

Провинция и административный центр в Южном Вьетнаме. 

40

В армии США воинские части именуются обычно кавалерийскими чисто номинально; у солдат и офицеров на касках и знаках отличия изображается конская голова, но по большей части это моторизованные или десантные войска. 

41

Имеется в виду пограничная семнадцатая параллель. 

— Черт!

— Тоану небось захотелось прогуляться с парочкой Б-52?

— Ну, ты у нас ясновидец!

Все трое расхохотались. Потом Лыонг и Тоан присоединились к Шау, который снова разложил на траве свою карту. Четыре головы в шлемах склонились над разноцветным листом.

* * *

Солнце пекло нещадно. Лыонг почему-то не сомневался, что сегодня непременно будет бой. Третью тревогу объявили уже в два часа дня. Затем был дан приказ «приготовиться!». Лыонг стоял в узкой полосе тени под хвостом своего самолета. Постояв, он присел на траву. Команды «по машинам!» все не было.

«Как долго. Наверно, пойдем в дело!..»

В застывшее небо взвилась ракета. Он быстро забрался в кабину. Нго, стоя на стремянке, просунул к нему голову и плечи, помог застегнуть ремни и торопливо сказал:

— Ну, теперь-то уж вы взлетите. Ты спокойно включай двигатель, машина в полном порядке.

На летном поле было по-прежнему тихо. Четверо летчиков сидели в кабинах; по спинам их ручьями катил пот. Нго стоял на стремянке и держал в руке самодельный зонт, стараясь, чтобы тень падала на Лыонга. Лицо его лоснилось от пота и как будто стало еще темнее. Лыонг поднял руку в кожаной перчатке и, потянув его за рукав, заставил наклонить зонт: тень теперь падала на них обоих. Переглянувшись, они улыбнулись друг другу.

Пять минут… Десять… Сейчас, наверное, вылет…

* * *

Командный пункт; командир полка Тхуан стоит у круглого стола, на котором разложены карты. Он молча следит за синими трассами, которые молодой офицер проводит карандашом на прозрачной пленке, покрывающей карту. Линии ползут, извиваясь из стороны в сторону.

Рядом сидит комиссар. Он тоже молчит. Вокруг — офицеры штаба и служба связи, каждый у своих приборов и вычислительных машин; то один, то другой негромко докладывают обстановку.

У командира на лбу блестят капли пота, крупные, как горошины. Противник, все время меняя направление, маневрирует над прибрежной полосой. Фук, стоящий позади комиссара, тихо произносит:

— Я думаю, это — ложный маневр.

Комиссар кивает.

— Вон куда он метит, смотрите.

Он встает и показывает красную отметку на карте.

— Точно, вот главное острие удара!

Синяя линия с моря пересекает берег и устремляется к красной отметке. Командир полка резким движением карандаша наносит встречную красную трассу и закругляет ее вбок.