Линия Крови
Шрифт:
Михайлов некоторое время молчал. Потом спросил:
– Может, имеет смысл установить наблюдение?
Загоревшийся Борецкий ответил:
– Давайте съездим, посмотрим. Если опять пусто – тогда наблюдение. Так?
– Так, - согласился Михайлов. – Поехали.
Во дворе у Кравчука за день не изменилось ничего. На этот раз сыщики вошли туда, не церемонясь, явно. Пока Кукушкин с Михайловым барабанили в окна, Борецкий и Жанна прошли в сад. Александр осмотрелся. Ага, вон в глубине мрачная каменная постройка, похожая на армейский склад. А вот и та самая тропа…
Александр глянул на забор, к которому она ведет –
– Хм, смотри-ка!
Он отодвинул приставленный к каменной стене стальной лист. За ним оказалась мощная, окованная железом дверка высотой взрослому человеку чуть выше колена. Замка в мощных проушинах не было. Александр присел, потянул за ручку – тщетно.
– Заперто! – негромко, но пылко проговорил он. – Заперто изнутри – прорези для ключа нет!
Он еще раз – изо всех сил дернул за ручку. Дверь даже не шелохнулась. Тогда Борецкий громко крикнул:
– Сюда! Здесь он!
И постучал в дверь ногой.
– Кравчук, открывай! Мы знаем, что ты здесь! Даю на добровольную сдачу одну минуту, потом мы выломаем дверь!
Ответом ему была тишина. Тем временем к мудреной двери подошли Михайлов с Кукушкиным и командир группы захвата. Два похожих на роботов бойца в черной броне остановились чуть поодаль. Борецкий повернулся к их командиру и сказал:
– Тащите кувалду и что там у вас еще? Будем этот долбаный бункер рушить.
Когда выломали первую дверь, за ней, на глубине полутора метров, обнаружили еще одну – стальную. Теперь в бетонном полу. Когда удалось вскрыть и ее, на улице уже темнело.
Ворвавшиеся в подземный бункер бойцы обнаружили неподвижно сидящего на табуретке пожилого мужчину. Старый хрыч спокойно улыбался.
– На пол! Лежать!
Бойцы спецназа привычно уложили подозреваемого на бетонный пол. Луч света от мощного фонаря хищно шарил по углам. Забрался под кровать.
– Там кто-то еще!
– Этого на выход! – приказал командир.
Под низким потолком загорелась лампочка - это спустившийся вниз Борецкий нашел выключатель.
– Эй! Быстро на середину! – крикнул склонившийся над кроватью боец.
Ответом ему послужило странное шипение. Боец оглянулся на начальство.
– Погоди, - сказал Борецкий. – Давай кровать отодвинем.
– Да похоже, она привинчена.
Кровать действительно оказалась прикреплена к бетонному полу, но не очень прочно. Два крепких спецназовца, поднатужившись, оторвали ее. Под кроватью они нашли изможденную, полумертвую женщину. Женщина забилась в конвульсиях, истошно захрипела. Крупные, темные, похожие на спелые сливы глаза смотрели на солдат с отчаянием и ужасом.
– Не бойся, не бойся, что ты, - склонившись над ней, приговаривал боец. – Все уже кончилось, все. Больше тебя никто не обидит.
Его товарищ скрипнул зубами, еле сдерживая себя, чтобы не броситься вслед за пойманным маньяком, не запинать его тяжелыми ботинками до смерти.
– Похоже, ее надо срочно в больницу, - сказал Борецкий. – Вовремя мы успели, а то еще одна бы…
Александр развернулся и стал подниматься наверх. Что «еще одна» он не договорил, но спецназовцы поняли. Наверху Борецкий сказал Михайлову:
– Ну что, в яблочко. Нужно экспертов вызывать, тут им работы – выше крыши… Козла этого допрашивать будем когда? Предлагаю сразу – пока не опомнился.
– Конечно! – воскликнул следователь. –
Конечно. Сейчас я только сам на все посмотрю.На ночное дежурство в городской больнице Зареченска в тот вечер заступил самый опытный врач клиники, шестидесятипятилетний Антон Петрович Замотаев.
Закончив вечерний обход, Антон Петрович прошел в ординаторскую. Тщательно вымыл руки, заварил крепкого чаю. Достал принесенный из дома лимон.
Но чаепитие пришлось отложить.
Из коридора донесся звук торопливых шагов. Дверь ординаторской распахнулась. Возникшая в проеме медсестра быстро выпалила:
– Антон Петрович, там милиция экстренную больную привезли!
– Иду, - отозвался Замотаев.
Рука старого врача неожиданно дрогнула. Ложечка, которой он насыпал сахар, громко звякнула о стакан.
Спускаясь на первый этаж, Замотаев с тревогой думал о кровавых событиях последних дней. Шила в мешке не утаишь. В городке все только и говорили о серии жестоких убийств, что случились в последние дни. В приемном покое тревога доктора возросла. Вместо патрульных или участкового, которых он в душе чаял увидеть, посреди кабинета стояли два здоровенных омоновца. Бойцы в бронежилетах, с автоматами и огромными круглыми касками-сферами занимали, казалось, все помещение без остатка.
Антон Петрович кивнул сидящей на приеме сестре и прошел к кушетке.
На потертом коричневом дерматине лежала очень худая и очень бледная девушка. Она лежала на спине, вытянувшись в струну. На девушке была длинная ночная рубашка, почему-то остро напомнившая врачу саван. И было в ней что-то еще… что-то неправильное.
– Так. Что случилось? – спросил Замотаев, присаживаясь рядом с пациенткой.
– Жертва маньяка, - хмуро ответил один из омоновцев. – Вроде жива.
Антон Петрович обхватил запястье девушки. Рука ее была холодна, словно мрамор.
– Маньяка все-таки? – переспросил врач. – Она ранена? Что именно произошло? Похоже большая потеря крови…
– Да вроде ран никаких нет, - неуверенно проговорил боец. – Он ее в рабстве держал.
– В рабстве? Похоже на общее истощение, - машинально произнес Антон Петрович, отметив про себя, что пульс не прощупывается.
И тут Замотаев понял, что в девушке было неправильно – она была АБСОЛЮТНО неподвижна. Совершенно не вздымалась грудь. Несчастная не дышала.
– Да она, похоже, мертва, - сказал доктор. – Не довезли вы ее…
И потянулся к шее пациентки, чтобы убедиться в отсутствии пульсации на сонных артериях. В глаза бросилась пара черных ранок на несколько сантиметров ниже уха.
Рука Замотаева легла на восковую холодную шею.