«Линкольн» для адвоката
Шрифт:
Я швырнул Левину через стол изображение Льюиса Руле. Снимок приземлился лицом вниз. Левин перевернул его, несколько секунд рассматривал и потом так же, лицом вниз, положил обратно на стол.
– Позволь мне показать тебе еще кое-что, – сказал я.
Моя рука потянулась обратно в кейс и вытащила две перегнутые пополам фотографии – Марты Рентерии и Реджи Кампо. Я огляделся удостовериться, что поблизости нет официантки с моим мартини, и затем передал их ему в руки через стол.
– Что-то вроде пазла, – сказал я. – Сложи их вместе и посмотри, что получится.
Левин сложил из
– Ты помнишь ту видеокассету из бара? – спросил я. – Там запечатлен убийца за работой. Как и ты, Руле заметил, что мистер Икс левша. Поэтому при нападении на Реджи Кампо он бил ее кулаком левой руки и нож держал тоже в левой. Этот парень прекрасно знает, что делает. Он увидел открывшуюся возможность и использовал ее. Реджи Кампо оказалась несказанно везучей женщиной.
– Ты думаешь, были еще и другие? Другие убийства, я имею в виду?
– Вполне вероятно. Вот этим я и хочу, чтобы ты занялся. Проверь все убийства, где в качестве орудия фигурирует нож. Потом добудь портреты жертв и посмотри, соответствуют ли они определенному типу внешности. И ищи не только среди нераскрытых преступлений. Ведь дело об убийстве Марты Рентерии считалось закрытым.
Левин подался вперед:
– Послушай, старик, я ведь не смогу так широко закидывать сеть, как может себе позволить полиция. Тебе надо привлечь к этому делу копов. Или обратиться в ФБР. У них есть свои спецы по серийным убийцам.
Я покачал головой:
– Нет. Он мой клиент.
– Менендес тоже твой клиент, и ты должен его вытащить.
– Я над этим работаю. И вот почему мне нужен ты, Миш.
Мы оба знали, что Мишем я называю его всякий раз, когда мне требуется что-нибудь выходящее за пределы наших профессиональных взаимоотношений, когда задействуется прилегающая к ним территория – дружба.
– Как насчет наемного убийцы? – спросил Левин. – Он бы решил наши проблемы.
Я кивнул, оценив его шутку.
– Да, смерть Руле сильно облагородила бы наш мир. Но пожалуй, не позволила бы выручить из тюрьмы Менендеса.
Левин снова подался вперед. На сей раз он был серьезен.
– Я сделаю все, что в моих силах, Мик, но не думаю, что ты идешь по верному пути. Ты можешь заявить, что имеет место конфликт интересов, и отказаться от дела Руле. А затем начинай заниматься вызволением Менендеса из Квентина.
– С помощью чего?
– С помощью опознания по фотографии. Это солидный аргумент, надежное доказательство. Он совершенно не знает Руле и тем не менее уверенно выбирает его фото из пачки.
– Кто в это поверит? Я же его адвокат! Все – от копов до комиссии по помилованию – скажут, что опознание подстроено. Нет, все это теория, Анхель. Мы с тобой знаем, где правда, но ни черта не можем доказать.
– А как насчет ранений? Нужно сравнить имеющийся у них нож из дела Кампо с ранами из дела
Марты Рентерии.Я покачал головой:
– Ее кремировали. Они располагают только описаниями и фотографиями вскрытия, а это недостаточно убедительно для суда. К тому же я не желаю выглядеть адвокатом, который подкладывает такую свинью своему собственному клиенту. Если я подведу кого-то одного – значит, могу подвести их всех. Мне нельзя представать в таком свете, а не то я всех растеряю. Я должен придумать что-то другое.
– По-моему, ты не прав. Мне кажется…
– Пока что я буду действовать, как если бы ничего не знал, понимаешь? Но ты разузнай. Все, что можно. Веди это дело отдельно от дела Руле, так чтобы формального расследования как бы не проводилось и не было формальных отчетов. Заноси все материалы в досье Менендеса и оформляй мне счета по тому делу. Хорошо?
Прежде чем Левин успел ответить, официантка принесла третий мартини. Я отмахнулся, жестом велев унести его обратно.
– Не надо. Просто дайте счет.
– Ну, знаете, я ведь не вылью его обратно в бутылку, – возразила она.
– Не беспокойтесь, я заплачу. Просто не хочу больше. Отдайте его тому, кто готовит сырный хлеб, а мне просто принесите счет.
Она повернулась и пошла прочь, явно раздосадованная тем, что я не предложил напиток ей. Я вновь перевел взгляд на Левина. Он выглядел так, словно открывшаяся правда больно уязвила его. Я прекрасно понимал его чувства.
– Хорошенькое выгодное дельце я себе подцепил, а?
– Да уж. Как у тебя получится вести себя естественно с этим парнем, если ты вынужден, с одной стороны, доверительно с ним взаимодействовать, а с другой – тишком подкапываться под него?
– С Руле? Я намерен видеться с ним как можно реже. Только когда это крайне необходимо. Он сегодня оставил мне сообщение, что-то хотел доложить. Но я не стану перезванивать.
– Почему он выбрал именно тебя? Я хочу сказать, с какой стати ему понадобилось нанимать того самого адвоката, который в состоянии сопоставить факты и сообразить, что к чему?
Я покачал головой:
– Не знаю. Я сам думал об этом всю дорогу, пока летел обратно. Возможно, он боялся, что я так или иначе дознаюсь о его делах и свяжу концы с концами. Но, становясь моим клиентом, он обретает уверенность: я несу перед ним моральные обязательства – защищать его и не выдавать. По крайней мере вначале. Плюс деньги.
– Какие деньги?
– Деньги его мамочки. Дело-то выгодное. Он понимает, насколько велика для меня эта сумма. Крупнейший гонорар за всю мою карьеру. Вероятно, он рассудил, что я закрою глаза и сделаю вид, что меня это все не касается, – лишь бы сохранить приток денег.
Левин молча согласился.
– А может, так и поступить? – бросил я.
Эту шутку вызвала водка, но Левин не улыбнулся, а потом я вспомнил лицо Хесуса Менендеса за тюремным стеклом и не смог изобразить даже подобие усмешки.
– Послушай, мне надо, чтобы ты сделал еще одну вещь, – сказал я. – Присмотрись к нему самому. К Руле. Выясни все возможное, не подбираясь слишком близко. И проверь историю с его матерью, об ее изнасиловании в пустом доме в Бель-Эйре, который она продавала.