Линкольн
Шрифт:
— Мистер президент, неужели вы так скоро переменили свое решение?
— Да, переменил. Я не высокого мнения о человеке, который сегодня не может быть умнее, чем вчера.
Каждая фаза войны переживалась и находила отзвук в кабинетах и залах Белого дома. Крук писал: «Когда Линкольн поднимался наверх в свою комнату, он неизменно, прежде чем войти, обращался к часовому на посту с пожеланиями доброй ночи. Затем он закрывал за собой дверь, и я, если была моя очередь, принимал восьмичасовое дежурство». В ночном безмолвии нависало отчаяние… и надежда.
Правительство Соединенных Штатов, хотя оно изнемогало от междоусобной войны, все же было крупным действующим концерном, проводившим
Семь биографий, опубликованных в 1864 году, представляли Линкольна различным категориям читателей в положительном свете. Несколько книжонок в бумажных переплетах, выпущенных оппозицией, говорили о нем сатирически. Были раскуплены огромные тиражи книжки, изданной ежемесячником «Бидл дайм лайбрэри», и еще одной «народной биографии». Обе книжки подчеркивали возможности, открытые для каждого американского мальчика, жаждущего занять «место наверху».
Еженедельник «Лезлиз уикли» перечислил ряд «ароматных комплиментов», которыми оппозиционная пресса наградила президента Соединенных Штатов, а именно: обезьяна, горилла, глупец, грязный анекдотчик, деспот, лгун, вор, бахвал, фигляр, узурпатор, монстр, черепаха, невежда, старый подлец, клятвопреступник, грабитель, мошенник, тиран, демон, мясник, континентальный пират.
Каков же был результат этой словесной войны? В октябре 1864 года еженедельник «Харпере уикли» подвел итог: «Репутация президента — это скала, о которую разбилась оппозиция. Она набрасывается на него и на его правительство, шипя и источая яд, но, разбитая, вынуждена отступить». «Харпере уикли», «Харпере монсли», «Атлантик монсли», «Лезлиз уикли», «Годиз лэйдиз бук», большая часть наиболее солидной и крупной периодики, в спокойных и сдержанных тонах либо в ясных и звучных декларациях высказывались во время выборной кампании за Линкольна и за список Национального союза.
Лэймон и Пайат с полным доверием отнеслись к рассказу экономиста и финансиста Амаса Уокера об одной беседе, которую он и Чэйз имели с президентом по поводу предполагаемого нового выпуска банкнотов-«зеленоспинок». Чэйз выразил опасение, что это будет нарушением конституции. Пайат записал:
«Мистер Линкольн сказал:
— Это мне напоминает историю, которую я прочел на днях в газете. Итальянское судно наскочило на камень, пробивший дыру в днище. Капитан приказал матросам выкачивать воду, а сам молил о помощи, опустившись на колени перед статуей девы Марии, стоявшей на носу корабля. Вода все прибывала. Назревала опасность, что судно пойдет ко дну со всеми находящимися на борту. Тогда капитан, разъяренный тем, что его молитвы остались безответными, схватил статую девы и бросил ее за борт. Внезапно течь прекратилась, воду выкачали, и судно благополучно дошло до гавани. Когда его поставили в док на ремонт, статую девы Марии нашли в дыре судна, которую она заткнула головой.
— Мистер президент, я не понимаю, зачем, собственно, вы мам это рассказали? — спросил мистер Чэйз.
— Видите ли, я, конечно, не собираюсь выбрасывать за борт деву Марию, то есть я имею в виду нашу конституцию, но я заткну ею дыру, если мне это удастся. Мятежники преступили конституцию с целью разрушения Союза. Я преступлю конституцию, если в этом будет необходимость,
с целью спасти Союз; я подозреваю, что у конституции будет бурное плавание, прежде чем мы закончим эту драку. Теперь я хочу знать независимо от конституции, стоит ли выпускать эти банкноты с выплатой по ним процентов, как вы это проектируете?— Должен сказать, — ответил мистер Чэйз, — что, принимая во внимание вашу оговорку, не только стоит их выпустить, а это единственный способ наполнить казну».
Однажды вечером, в октябре 1864 года, сотни негров приняли участие в факельном шествии к Белому дому, во главе с ревущим духовым оркестром, знаменами и транспарантами. Негры громко и многократно приветствовали президента, и он к ним вышел. Он выглянул в парк, увидел в полумраке ночи ликующие черные лица, услышал трогательные хриплые голоса и сказал:
— Друзья мои, мне остается только догадываться о причине вашего посещения, которое является для меня совершенно неожиданным.
Согласно сообщению, посланному в печать Ноа Бруксом, один из пришедших крикнул:
— Вы освободитель Мэриленда, сэр!
Недавно принятая этим штатом конституция была в их пользу. Президент продолжал:
— Не секрет, что я хотел и хочу, чтобы люди везде стали свободными.
Громкие овации и крики: «Боже, благослови Авраама Линкольна!»
Линкольн подписывал банковские чеки на имя. «мистера Джонсона, болеющего», на имя «Люси» (цветная женщина), на имя странника, встреченного им на лужайке перед Белым домом, — «цветному мужчине, одноногому». По каким соображениям он подписывал банковские чеки на имя негров, не было известно ни печати, ни приближенным. Как-то кассир одного из вашингтонских банков, встретив на улице одного из старых приятелей Линкольна, сказал ему:
— Этот ваш президент — чудак из чудаков. Вы только подумайте: он выписывает чеки неграм.
Карпентер заканчивал свою картину «Президент Линкольн впервые читает членам кабинета Декларацию об освобождении негров». Линкольн захотел еще раз взглянуть на картину до того, как художник распрощается с Белым домом. Карпентер упомянул о неизменной доброжелательности к нему президента. Линкольн слушал, глядя на картину, затем повернулся к художнику:
— Карпентер, могу сказать, что я не менее вашего рад успеху картины.
По разрешению президента картину повесили на два дня в Восточном зале, и ее посмотрели несколько тысяч человек.
Однажды в 11 часов ночи Карпентер, войдя к Линкольну, увидел, что он подписывает назначения на должности в армию. Через несколько минут работы он сказал:
— Как видите, я даже не притворяюсь, будто читаю эти документы. На них имеются подписи Стентона, так что, вероятно, все правильно.
Непринужденно разговаривая, он подписал всю пачку документов, поднялся, потянулся и сказал:
— Наконец-то я освободился от этой работы; теперь, пожалуй, прежде чем улечься спать, я пройдусь в военное министерство и узнаю, есть ли какие-нибудь новости.
Читающая публика с интересом просматривала заметки о том, что миссис Линкольн посетила военную академию Уэст-Пойнт, причем в ее честь прогремел салют из 15 орудий. Газеты сообщили, что во время своих поездок в Нью-Йорк миссис Линкольн купила серьги и булавку за 3 тысячи долларов, шаль за 5 тысяч долларов, что ее сестра Марта Тод-Уайт, получив пропуск за подписью президента, переехала через линию фронта со всем своим багажом; в результате возникли слухи и обвинения в том, что, использовав предоставленные ей особые привилегии, сестра жены президента провезла контрабандный груз, включавший, по предположению «Лезлиз уикли», «военную форму с золотыми пуговицами, стоимостью в 40 тысяч долларов».