Линкольн

В свободное от работы на почте время Линкольн зарабатывал себе на жизнь, как и прежде: разделывал бревна, работал на мельнице и фермах, помогал в лавке. Много времени он отдавал чтению. Он проштудировал Уолнея «Остатки империи», Гиббона «Упадок и гибель Римской империи», Пэйна «Век разума».

В конце 1833 года Линкольну пришлось взяться за самую сложную и самую ответственную работу из всех, какие ему до сих пор попадались. Позднее он писал о себе: «Главный землемер графства Сэнгамон предложил передать Аврааму ту часть его работы, которая приходилась на близлежащую к Нью-Сейлему часть графства. Авраам принял это предложение, достал компас и рулетку, подчитал немного Флинта и Гибсона и взялся за дело. Эта работа обеспечивала ему хлеб, удовлетворяла и душу его и физические потребности». В его обязанности входило четкое определение границ ферм, дорог, городов и нанесение их на карты — со всем этим один землемер графства справиться не мог. Прежде чем принять это предложение, Линкольн отправился за 18 миль в Спрингфилд, чтобы выяснить для себя, не окажется ли он тем самым связанным в своих политических выступлениях и сможет ли он выступать так, как считал нужным.

Согласившись работать землемером, Линкольн в течение шести недель днями напролет, а зачастую и ночами изучал «Теорию и практику топографического дела» Гибсона и «Курс геометрии, тригонометрии и топографии» Флинта. Эти книги привели его от десятичных дробей к логарифмам, к пользованию математическими инструментами, работе с рулеткой, к навыкам по изменению масштаба карт, к употреблению нивелира и т. д. Дочь местного учителя Грэме рассказывала, что, просыпаясь по ночам, она часто видела, как отец сидел у огня с Линкольном, объясняя ему непонятные места, а мать время от времени подбрасывала в очаг побольше дров, чтобы им было светлее. Много ночей Авраам проводил один за книгами, досиживая до рассвета, и это подорвало его здоровье. Он переутомился, и друзья стали убеждать его, что он выглядит, как беспробудный пьяница после двухнедельного запоя. «Вы же убиваете себя», — говорили ему люди, хорошо к нему относившиеся.

И все-таки за шесть недель Линкольн разобрался в книгах, и ему была поручена работа в северном участке графства. Солнце и свежий воздух при работе в поле и в лесах помогли ему поправиться. Он провел топографическую съемку городков Питерсберга, Бата, Нью-Бостона, Олбэни, Хьюрона и др. Он обмерял и наносил на карты дороги, школьные участки, земельные участки под фермы, начиная с делянок в четыре акра и кончая фермами в 160 акров. Тщательность и точность, с которой Линкольн делал свою работу, принесла ему еще более широкую известность, и его стали приглашать для разрешения споров о границах участков. Однако известно, что в Питерсберге он наметил одну улицу не по прямой, а криво, потому что если бы эта улица прокладывалась так, как полагалось, то пришлось бы снести дом Джемаймы Элмор и выбросить ее вместе с детьми на улицу. А Линкольн знал, что она вдова рядового Тревиса Элмора, который служил вместе с Линкольном в одной части во время войны с Черным Ястребом, и с трудом перебивается с детьми на своем крохотном участке.

Когда бывали перерывы в работе, Линкольн по две-три недели жил у Джека Армстронга, жена которого Ханна чинила ему штаны, рубашки и кормила его.

Ему было уже двадцать пять лет. Занимали ли в его жизни какое-нибудь место женщины? Его мачеха Сара-Буш Линкольн говорила, что он любил людей вообще, любил детей и животных, но женщинами он особенно не увлекался. Своему спрингфилдскому другу Т. Кидду он однажды рассказал о своей первой любви. Когда он еще был мальчишкой, в Индиане однажды неподалеку от их дома сломался фургон, и хозяин фургона с женой и двумя дочерьми жил некоторое время в хижине Линкольнов. «У этой женщины, — рассказывал Линкольн Кидду, — были с собой книги, и она читала нам разные истории. Одна из девочек очень понравилась мне. Когда они уехали, я много думал о ней и однажды, сидя на солнышке перед домом, сочинил такую историю». Он вообразил, что взял лошадь отца и догнал фургон. «Я поговорил с этой девочкой и убедил ее сбежать вместе со мной. В ту же ночь я посадил ее к себе на лошадь, и мы ускакали в прерии. Через несколько часов мы доехали до какого-то лагеря и обнаружили, что вернулись туда, откуда бежали. На следующую ночь мы опять убежали, и произошло то же самое — лошадь вернулась на то же место. Тогда я остался там, пока не уговорил ее отца отпустить ее со мной. Мне всегда хотелось написать этот рассказ и напечатать его, но потом я решил, что это вовсе и не рассказ. Вероятно, это просто была моя первая любовь».

3. Молодой законодатель

19 апреля 1834 года имя Линкольна вновь появилось на страницах «Сэнгамо джорнэл» в списке кандидатов в законодательное собрание штата. И до и после этого он посещал все политические митинги и собрания, независимо от того, много ли, мало ли там было народу, кроме того, он никогда не упускал случая сообщить, что он будет баллотироваться, всем тем, кому он вручал письма на почте или делал обмеры их участков. К этому времени он стал активным деятелем партии вигов, руководителем которой в графстве Сэнгамон был спрингфилдский адвокат Джон Т. Стюарт.

4 августа 1834 года состоялись выборы, и из списка в 13 кандидатов, выдвинутых в графстве Сэнгамон, Линкольн занял второе место по количеству собранных голосов. Таким образом, в двадцать пять лет он впервые добился избрания на политический пост. Ему платили деньги, каких он еще никогда в жизни не зарабатывал. Ему предстояло постигать сложную, но привлекательную для него парламентскую игру с ее политическими лабиринтами.

После выборов Эйб по-прежнему сидел в своей почтовой конторе и обмерял и оценивал земельные участки. Он еще больше сблизился с Джоном Стюартом, который во время индейской войны был майором в том самом батальоне, где Линкольн командовал ротой. Стюарт уже в течение двух лет был членом законодательного собрания, у него была репутация способного адвоката. Это был красивый мужчина шести футов роста, родом из Кентукки. Он умел втихомолку обделывать политические махинации — недаром его прозвали «Лукавый Джерри». Стюарт всячески поддерживал в Линкольне стремление овладеть юридическими науками и давал ему читать книги по праву.

Колеман Смут, один из состоятельных фермеров, одолжил Эйбу 200 долларов. Тот расплатился с некоторыми самыми неотложными долгами и купил себе приличную одежду. Линкольн говорил, что эти 200 долларов — штраф со Смута за то, что он голосовал за Линкольна. Итак, на последней неделе ноября Линкольн вместе с другими членами законодательного собрания отправился в дилижансе за 75 миль в столицу штата Вандейлию. Впоследствии, когда Линкольн прочитал где-то рассказ о том, что он проделал этот путь пешком, он написал на этой страничке: «Ничего страшного, если бы это было так, но в действительности это было не так».

Вандейлия производила впечатление старинного города, уставшего от жизни, хотя на самом деле она существовала всего 15 лет, а столицей штата была только 14 лет. Население ее насчитывало 800 человек, улицы были застроены в основном деревянными хижинами; в пяти или шести домах побольше располагались трактиры и меблированные комнаты, заполненные в те дни членами законодательного собрания и лоббистами. В городе издавались две газеты: одна — демократов, вторая — вигов. Они печатали объявления о сдающихся в наем комнатах, рекламы спиртных напитков и извещения о бежавших неграх. Город стоял на пересечении больших дорог, пыльные и грязные дилижансы привозили сюда пассажиров из самых разных мест.

Линкольн поселился в одном номере со Стюартом, и благодаря Стюарту их номер стал штабом вигов. Здесь, в меблированных комнатах, и в помещении законодательного собрания Линкольну довелось повстречать множество людей, большей частью молодых, которым предстояло стать губернаторами, конгрессменами, сенаторами, людьми влиятельными и могущественными. Многие депутаты привезли с собой жен и дочерей, и Линкольну пришлось приобщиться к неизвестной ему дотоле светской жизни — званые вечера, котильоны, музыка и цветы, изысканная еда и напитки, блеск шелковых платьев, разговоры, в которых пустая светская болтовня велась вперемежку с беседами о судьбах страны и государства. Повсюду — в ярко освещенных трактирах, в кофейнях, в притонах — слышались смех и разговоры пьющих, жующих, курящих людей; здесь завязывали знакомства, особенно усердствовали в этом отношении искатели всяческих тепленьких мест.

1 декабря на первом этаже обветшалого двухэтажного кирпичного здания открылись заседания законодательного собрания. Депутаты сидели за столами по трое; на каждом столе — чернильница, гусиные перья и бумага. На полу — жестяной ящик в качестве плевательницы. Печка и камин обогревали зал. У бака с водой для питья висели три жестяных ковша. Во время вечерних заседаний зажигали свечи в высоких подсвечниках. Случалось, что во время выступлений или перекличек с потолка валилась штукатурка — депутаты привыкли к этому.

При формировании 11 постоянных комитетов Линкольна избрали в Комитет по общественным расходам.

5 декабря Линкольн поднялся во весь рост и предупредил законодательное собрание о проекте закона, который он намерен предложить. В соответствии с правилами через три дня он положил на стол проект закона об ограничении юрисдикции мировых судей. Прошли дни, потом недели, линкольновский проект был переделан в специально выделенном для этого комитете, доложен законодательному собранию, где обсудили дополнения к нему, затем проект был вновь передан в другой специальный комитет, в состав которого вошел и Линкольн. Когда, наконец, доработанный проект с поправками доложили законодательному собранию, он был принят 39 голосами против 7 и передан в сенат, где и похоронен на вечные времена.