Липовый барон
Шрифт:
Я голым бегаю по комнатам. В одной руке почему то нож, в другой руке пустой кувшин из под вина.
Где блядь вода! Чем мне промывание делать?!
Я вырвался в общие помещения. Кому-то без раздумий зарядил в зубы. С учетом моей массы и утяжелителя ножа в кулаке, я кого-то свалил с одного удара. Смотреть, кого я повалил не стал. Не до этого было.
– Воду! Неси! Иначе! Я всех убью! – орал я на какую-то подвернувшуюся под горячую руку служанку. – Бегом!... –
Служанка, от коего крика и голого вида, впала в ступор.
– Бегом! – орал я. – Золото! Плачу за скорость!... –
Последние
Голая, блеющая пеной, баронесса на руках такого же голого меня. Наверное для кого-то это шок, но и вы меня поймите…
Вынес Халлу в общие комнаты, потом в коридор. Она на руках у меня трясется, в зубах изжеванная ножка от кровати, по груди стекает ниточка зеленоватой блевотины…
Кто-то лишний высунулся из-за двери в общий коридор. На с ноги! Больные связки ответили прострелом колена.
В любом случае, этого лишне
го свидетеля снесло обратно к нему в номер. Хромаю на вывернутой ноге и не замечаю боли…
***
В Халлу я самолично вливал воду. Я лил воду и боялся что она захлебнется. Лил и понимал, что ее уже нет. Она уже мертва. Это агония…
А толку от того что я ей лью в глотку воду?!
Она тупо так же билась на полу. Искусанная ножка от кровати…
Постепенно ее конвульсии начали затихать. Я мял ее маленькую грудь в зеленом налете блевотины.
Пять жимов на сгибе ладоней на солнечное сплетение. Зажал нос, вытащив язык наружу, и вздох. Пять минут я так кочевряжился, а потом понял тщетность усилий, мозг уже умер…
Я не помню, но могу предполагать что я что-то взвыл. У меня случился провал в памяти, мое счастье в бою и мое проклятье по жизни…
Первое воспоминание относится к тому, что я ухватив за лифт платья служанки, рвал за вырез груди. Откуда в руке у меня мелькнул нож, сам не знаю. Взрезал платье, вытащил из остатков платья служанку, и накрыл Халлу. И вот такой, уже накрытой, отнес обратно наверх…
***
Халлу я оставил у входа в наших снятых комнатах. Память урывками.
Хожу, качаясь с зажатом в кулаке ножом, до белых костяшек.
– Гумус! Ивар! – ору я. – Латьяун! –
***
Кор-сэ Адрус спал как ребенок. Его партнерша уже не дышала. Та же бело-зеленая слюна на губах.
– Просыпайся! – бью я сына графа. – Из-за тебя сука! –
Провал в памяти. Помню что душу кор-сэ.
– Почему ты жив, гад?! – ору я, и душу Адруса.
Кор-сэ Адрус отбивался от меня как мог спросонья. Я его уже не бил, а просто душил, что при моей массе и силе, не такое и сложное дело.
Потом я опомнился. Трупами с отравлениями, забиты все снятые нами комнаты…
Бил ему по щекам что бы он очухался.
– Ты как?! Извини за срыв. Все мертвы. Только мы живы. – толкал я из себя слова, как будто это тяжелые глыбы.
– Как?! – первое что прохрипел Латьяун.
– Яд… Или может твоя мазь, что ты мне предлагал… -
Поднялись, осмотрелись, чем-то накрылись…
– Гумус! Ивар! – ору я уже больше от безнадеги, чем от того, что я думаю их призвать…
Я дальше меня накрыло. Я выл и рычал, размазывая сопли по усам и бороде.
Адрус Латьяун, делал вид, что меня вообще нет. Правильно, это мой позор, за такую слабину и друг становится врагом.Нельзя что бы кто-либо видел секунды твоей слабости, не по мужски это. Отец, деды, прадеды, прапрадеды терпели, ну а ты взял и предал все, что они хранили. Да ну на хер, лучше убить невольного свидетеля своего позора…
***
– Кор?! Вы звали? – спросил знакомый голос.
– Гумус?! – не поверил я. – Ты жив? –
– Кор, я спал… – начал что-то мямлить мой мелкий.
– Гумус… Мой тебе приказ… – я стер дорожки постыдства с глаз и посмотрел на притихнувшего кор-сэ. – Обноси подчистую кошельки мертвых. Им деньги уже не нужны… -
***
Ивару и Гумусу повезло. Первый уехал спать в казарму до того, как подали отравленное вино. Гумусу повезло потому что он вор. Он естественно пил вино украдкой, но потом у него сработали старые наработки и он старался сохранить трезвость рук. Обносил самых сильных пьянчуг.
Адрусу Латьяун повезло непонятно почему. Он пил отраву, но его не убило. Меня спасла Халла, отобрав бутылку из руки.
В последствии, выяснилось, что выжили шесть наркоманов, что втирали зеленую пасту в десны. Толи наркота замедлила отравление и в чем-то нивелировала отравление, толи другое, банальное, им по приходу вино уже не лезло, у них итак уже начинался коматоз. Терпеть не могу наркошь, но в этот раз им повезло.
Несправедливо. Более достойные умерли, что бы отбросы жили…
С другой стороны, а чему учит вся писаная история человечества?!
Умирают в первую очередь всегда самые достойные, что бы жили все остальные. Несогласные с последним тезисом, просто вспомните, кем был Иисус, богочеловеком или человекобогом…
***
В дальнейшем я оделся. Смотрел на непришедшие в себя рожи. Приказал слугам стащить все тела в одну кучу. Халлу отнес самостоятельно. Дал в зубы одному нарику и мы уехали. Честно. На нарике я сорвался. Нервы сдали. Я пинал его до тех пор пока он сопротивлялся и издавал звуки. Отвел душу…
Чувствую, сейчас такое начнется, что лучше быть подальше отсюда.
Дома у Латьяун от новостей был полный хаос. Лучше бы я его до дома не провожал бы. Беготня, суета и завывания.
Я сдал своего мелкого кому-то на постой и уселся у сквозящего ветром незажженного камина.
– Вина сюда! И закусок! – орал я, и ничуть не сомневался в том, что я могу отдавать приказы.
Во-первых, у меня уже изжога от вина и потому нужна закуска. Во-вторых, лучше дайте мне напиться, так для всех будет лучше…
***
– А тебе не говорили, что ты слишком наглый?! – спросил меня кто-то, когда я заснул у растопленного камина.
– Я слишком трезвый, что бы с тобой разговаривать, кем бы ты не был… – ответил кто-то моим голосом.
– Так выпей и продолжим… -
Я последовал совету и опять начал давиться изжогой от вина…
– Кто? – спросил кто-то и пламя в камине освятило его лицо. Его светлость, граф Мубер Латьяун…
– А это так важно, что бы не пить за нее?! –
– Важно. Ты способен говорить и думать?! –