Лирика Древнего Рима

Буду я слушать тебя, уши свои навострив.

Видел ты впрямь, как рыдает она, волос не прибравши?

10 Вправду ль из милых очей слезы обильно лились?

Зеркала не было впрямь, Лигдам, на разостланном ложе?

И не видал ты камней на белоснежных руках?

Нежные плечи свои она скрыла под скорбной одеждой,

И возле ложа, в ногах, замкнутым ларчик стоял?

15 Вправду ли грустен был дом, и грустно девушки пряли

Пряжу, и, сидя меж них, вправду ткала и она?

Шерсть прижимая к лицу, осушала влажные очи

И на размолвку со мной горько пеняла тебе?

«Так ли меня наградить, Лигдам, при тебе обещал он?

20 Злая вина — нарушать верность свою при рабе!

Может бедняжку, меня, он без всякого повода бросить

И содержать у себя ту, что и знать не хочу?

Рад он тому, что томлюсь одиноко на ложе пустынном,

Будет над смертью моей он издеваться, Лигдам.

25 Не благонравием, нет, — ворожбой одолела злодейка:

Кружится, водит его нитью своею волчок;

Мерзостной жабы влечет раздутое чарами брюхо,

Косточек тайный набор из рассеченной змеи,

На погребальных кострах найденные перья сипухи

30 И шерстяные тесьмы, ленты со смертных одров.473

Если мне сны, о Лигдам, не ложно пророчат, — хоть поздно,

Все же дождется, клянусь, кары у ног он моих.

Затхлой паук пеленой затянет их ложе пустое,

И безотрадный их сон ночью любовь не прервет».

35 Если красавица так при тебе от души изнывала,

То поспеши, о Лигдам, той же дорогой назад,

Ей передай от меня привет, орошенный слезами:

Гнев, а совсем не обман правит любовью моей.

Тот же палящий огонь, клянусь, и меня пожирает,

40 Два шестидневья уже я не изведал любви.

После раздоров таких коль узнаю согласье и счастье,

Ты с моей легкой руки станешь свободен, Лигдам.

VII

Так-то, о деньги, всегда вы — источник житейской тревоги,

Ранее времени вы к смерти приводите нас.

Вы пороки людей питаете страшною пищей,

Всяких забот семена произрастают из вас.

5 Так, когда Пет474 направлял паруса к Фарийскому порту,

Трижды, четырежды вы в море топили его.

Вот и погиб молодым злосчастный, за вами гоняясь,

И пожирают его рыбы в далеких краях.

Мать не властна почтить его горстью земли благочестной,

10 Похоронить его прах между родимых могил.

Птицы морские теперь кружат над твоими костями,

Моря Карпафского ширь — ныне могила твоя.

Ты, роковой Аквилон, ты, страх Орифйи плененной,

Что за добычу, скажи, в нем ты себе отыскал?

15 Ты, о Нептун, почему разбитой ладье веселишься?

Вез этот малый челнок благочестивых мужей.

Нет, для чего считаешь года? И зачем, утопая,

К матери милой взывать? Нет божества у волны!

Ибо причалы твои от бури полночной с утесов

20 Падают, крепкий канат в петлях давно перетерт.

Берег свидетелем был Агамемнона яростной скорби,

Там, где прославлен Аргинн,475 жертва жестокой воды.

Юношу здесь потеряв, Атрид не отплыл с кораблями;

Рок Ифигении был в этой задержке сокрыт.

25 Тело верните земле погибшего в бурной пучине;

Юношу, скудный песок, скрой пеленою своей,

Чтобы моряк, проходя над скорбною Пета гробницей,

Молвил: «И храбрым сердцам можешь ты ужас внушить».

Гнутые стройте суда, питайте источники смерти:

30 Собственной близит рукой гибель свою человек.

Мало земли роковой: мы к ней прибавили волны.

Множим искусством своим скорбной судьбины пути.

Сдержит ли якорь тебя, когда не сдержали пенаты?

Молви: чего заслужил тот, кому мало земли?

35 Ветер развеет труды: до старости не доживают

Лодки, обманы таит даже спокойный залив.

Море для жадных людей расстелила коварно природа:

Вряд ли удача тебе в волнах хоть раз суждена.

Кормы победных судов Кафарейские камни476 разбили,

40 И по соленым зыбям плавало греков добро;

Плакал Улисс, всех друзей одного за другим растерявши:

В море помочь не могли хитрые козни ему.

Если б отцовским волом, довольный, он вспахивал поле,

Если бы смысл находил в увещеваньях моих,

45 Перед пенатами он с друзьями спокойно бы прожил —

Бедно, зато на земле жил и не ведал скорбей.

Вот и не смог перенесть наш Пет завывания бури,

Нежные руки свои грубым канатом терзать!

Голову мог он склонять на подушку из пестрого пуха

50 И на кровати своей мог драгоценной лежать.

Волны при жизни ему до корня ногти истерли,

В горло вливалась ему горечь соленой воды,

Видела грозная ночь, как он плавал на бревнышке малом:

Злобные силы сошлись, чтоб погубить тебя, Пет!

55 Плача, в таких словах издавал он последние стоны

Ночью, перед тем как водой он захлебнулся вконец:

«Боги пучин, и вы, о моря властители, ветры,

Волны, что клоните мне слабую голову ниц, —

Что похищаете вы мои бедные юные годы?

60 Долго я простирал руки к смятенным валам.

Горе кидает меня к зимородкам на острые скалы!

Вот уж трезубец подъял бог голубой на меня.