Лирика
Шрифт:
О дух мой, возносись в тумане бед,
Встречая гнев, подобный непогоде,
К божественному свету – по прямой.
Как сладки примиренье и разлад,
Отрадна боль и сладостна досада.
В речах и в разумении – услада
И утешение и сладкий ад.
Терпи, душа, вкушая молча яд,
Бояться сладкой горечи не надо,
Тебе любовь – как высшая награда,
Возлюбленная всех милей стократ.
Спустя столетья кто-нибудь
"Несчастный, что он пережил, страдая,
Но как его любовь была светла".
Другой судьбу ревниво упрекнет:
"Такой красы не встречу никогда я.
О, если бы она теперь жила!"
С альпийских круч ты устремляешь воды
И носишь имя яростной реки,
С тобою мы бежим вперегонки,
Я – волею любви, а ты – природы.
Я отстаю, но ты другой породы,
К морской волне без роздыха теки,
Ты ощутишь, где легче ветерки,
Где чище воздух, зеленее всходы.
Знай: там светила моего чертог,
На левом берегу твоем отлогом
Смятенная душа, быть может, ждет.
Коснись ее руки, плесни у ног,
Твое лобзанье скажет ей о многом:
Он духом тверд, и только плоть сдает.
Холмы, где я расстался сам с собою,
То, что нельзя покинуть, покидая,
Идут со мной; гнусь, плечи нагнетая
Амуром данной ношей дорогою.
Я самому себе дивлюсь порою:
Иду вперед, все ига не свергая
Прекрасного, вотще подчас шагая:
К нему что дальше – ближе льну душою.
И как олень, стрелою пораженный,
Отравленную сталь в боку почуя,
Бежит, все больше болью разъяренный,
Так со стрелою в сердце жизнь влачу я,
Томимый ею, но и восхищенный,
От боли слаб, без сил бежать хочу я.
От Эбро и до гангского истока,
От хладных до полуденных морей,
На всей земле и во вселенной всей
Такой красы не видывало око.
Что мне предскажут ворон и сорока?
Чьи руки держат нить судьбы моей?
Оглохло милосердие, как змей.
Прекрасный лик меня казнит жестоко.
Любой, кто видит эту красоту,
Восторг и сладкий трепет ощущает,
Она дарует всем свой чистый свет,
Но, охлаждая пыл мой и мечту,
Притворствует иль впрямь не замечает
Что я, страдая, стал до срока сед.
Хлысту любви я должен покориться,
У страсти и привычки в поводу
Вослед надежде призрачной иду,
Мне на сердце легла ее десница.
Не видя, сколь коварна проводница,
Ей верит сердце на свою беду,
Во власти чувств рассудок, как в бреду,
Желаний бесконечна
вереница.Краса и святость завладели всем,
В густых ветвях я пойман был нежданно,
Как птица, бьется сердце взаперти.
В то лето – тыща триста двадцать семь,
Шестого дня апреля, утром рано
Вступил я в лабиринт – и не уйти.
Во сне я счастлив, радуюсь тоске,
К теням и ветру простираю длани,
Кочую в море, где ни дна, ни грани,
Пишу на струях, строю на песке.
Как солнце мне сияет вдалеке,
И слепнет взор, и словно все в тумане,
Спешу я по следам бегущей лани
На колченогом немощном быке.
Все, что не ранит, привлечет едва ли.
– Нет, я стремлюсь во сне и наяву
К Мадонне, к смерти, к роковому краю.
Все эти двадцать долгих лет печали
Стенаньями и вздохами живу.
Я пойман, я люблю, я умираю.
Такой небесный дар – столь редкий случай:
Здесь добродетелей высоких тьма,
Под сенью светлых прядей – свет ума,
Сияет скромность красотою жгучей.
Чарует голос ласковый, певучий,
Осанка так божественно пряма,
Во всех движеньях – чистота сама,
Пред ней склонится и гордец могучий.
Способен взор окаменить и сжечь,
И тьму, и ад пронзят его сполохи,
Исторгнув душу, в плоть вернут опять.
А этот сладкий голос, эта речь,
Где полны смысла и слова и вздохи!
Вот что меня могло околдовать.
При благородстве крови – скромность эта,
Блестящий ум – и сердца чистота,
При замкнутости внешней – теплота,
И зрелый плод – от молодого цвета,
Да, к ней щедра была ее планета,
Вернее – царь светил, и высота
Ее достоинств, каждая черта
Сломили бы великого поэта.
В ней сочетал Господь любовь и честь,
Очарованьем наделя под стать
Природной красоте – очам на радость.
И что-то у нее во взоре есть,
Что в полночь день заставит засиять,
Даст горечь меду и Польши – сладость
Весь день в слезах; ночь посвящаю плачу;
Всем бедным смертным отдыхать в покое,
Мне ж суждено терзаться в муках вдвое:
Так я, живя, на слезы время трачу.
Глаза во влаге жгучей с болью прячу,
Тоскует сердце; в мире все живое
Нужней меня: от стрел любви такое
Терплю гоненье, муку, незадачу.
Увы! Ведь мной с рассвета до рассвета
Днем, ночью – полупройдена дорога
Той смерти, что зовут жизнью моею.
Моя ль беда, вина ль чужая это,