Лис Адриатики

Предложить Мозеру-Шнайдеру было нечего, хотя он очень пытался, проявив чудеса красноречия. Но Мэттью это было не нужно, поскольку он все равно не собирался оставлять такого опасного свидетеля. Поэтому, подняв ружье одного из солдат, проломил голову тому, кто совсем недавно считал себя хозяином положения. Причем бил не просто так, а стараясь максимально изуродовать лицо, чтобы затруднить опознание трупа. Хоть и маловероятно, что поблизости найдется кто-то, знавший Феликса Шнайдера лично, но рисковать все же не стоит. Убедившись, что его враг мертв, Мэттью тщательно обыскал труп и нашел серебряную бляху с изображением орла. Именно ее Мозер показал капралу, и вид этой бляхи произвел на него такое впечатление. Бляха была отличительным знаком человека из секретной имперской службы, которому все военные и гражданские власти обязаны оказывать всяческое содействие, не задавая глупых вопросов. Бляху Мэттью решил оставить себе. Может когда и пригодится. А затем разбросал вокруг часть денег и драгоценностей, взятых на "Эсперо". Это в какой-то степени задержит здесь тех, кто первый обнаружит трупы. Теперь нужно было срочно уходить. Навьючив на лошадей все оставшиеся ценности, и увязав лошадей друг с другом, Мэттью поспешил покинуть место, едва не ставшее его последним пристанищем. От лошадей надо будет потом избавиться, так как их могут опознать. Сейчас главное увести их подальше отсюда. Да и ценности надо где-то спрятать. Столько он на себе все равно не унесет, а появляться в Триесте с мешком драгоценностей за плечами, - не лучшая идея. Сначала надо выяснить обстановку и легализоваться. А дальше - видно будет...

Мэттью пустил коня рысью и с каждой минутой удалялся все дальше и дальше от места высадки на австрийский берег. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что сейчас он фактически начал все с нуля. Точно так же, как когда-то высадился во Франции после бегства из Англии. Когда исчез Мэттью Каррингтон, а в Кале появился французский дворянин Франсуа де Бейль. Но недолго ему пришлось носить это имя. И вскоре появился Жан де Ламберт. Увы, теперь не стало и его... Однако, Мэттью не огорчался. Главное, что он жив, здоров, на свободе и не стеснен в средствах. Причем не стеснен - слишком мягко сказано. А какое у него сейчас будет имя и вероисповедание - не все ли равно? Жан де Ламберт погиб при взятии Туниса турками. Абсолютно всем, в том числе и его начальнику в Париже Николя Дювалю, будет в ы г о д н о в это поверить. А кто такой Франсуа Пастер, отбывший пассажиром на венецианском корабле "Эсперо" из Валетты? Да кто же его знает. Появился в Валетте буквально из ниоткуда и исчез. И никто не знает, куда он делся...

Глава 7

Новые сюрпризы

Иван уже обследовал всю территорию, прилегающую к порту, но так и не нашел места, где можно без проблем проникнуть внутрь. Если бы дело касалось только его, то никаких сложностей нет. Он бы просто прошел в открытые ворота в тот момент, когда через них проезжала очередная повозка, укрывшись отводом глаз. Но... Пока что лишь один Давут в курсе его "демонической" сущности, и пополнять этот список Иван очень не хотел. Если не найдет способа проникнуть на охраняемую территорию "по-человечески", то придется идти через ворота. Но только одному. Чем меньше янычары будут видеть то, на что он способен, тем лучше...

Разведчики уже четыре дня находились в Триесте, и за это время собрали большой объем информации о противнике. Но только то, что можно было узнать из разговоров на улицах и в тавернах и увидеть воочию. Доступ в порт и на верфь был закрыт для посторонних. Что было удивительно само по себе. До таких строгостей еще никто не доходил. Обычно в портах стран Средиземноморья ошивались все, кому не лень. Начиная от богатых купцов и знатных дворян, и кончая бродягами. Конечно, стража время от времени гоняла "подлую" публику, если та начинала создавать проблемы, но все уже привыкли к этому, и считали неизбежным злом. Триест в этом плане резко отличался от всех остальных приморских городов. Вся территория порта и находящейся рядом с ним верфи была обнесена высокой каменной стеной, через которую невозможно было перелезть, не привлекая внимания. Посторонних внутрь тоже не пускали. На всех воротах дежурила вооруженная многочисленная охрана, и пропускала только тех, у кого были оформлены бумаги, разрешающие нахождение на охраняемой территории. Причем это касалось даже портовых грузчиков, которые приходили на работу в строго определенное время во главе со своим старшим, который знал каждого, и всех входящих и выходящих считали по головам, сверяясь со списком. То же самое было и с командами пришедших в Триест кораблей. Причем, как удалось выяснить, всем недовольным заткнули рот очень просто. Хочешь выйти в город отдохнуть - соблюдай установленные правила. Не хочешь соблюдать - либо сиди на борту, либо познакомишься с местной полицией. После ряда таких "знакомств", произошедших на первых порах, и о которых очень быстро стало известно среди приходящих в Триест моряков, желающих отстаивать свои права резко поубавилось. Возчики, доставившие груз на повозках, или вывозящие что-то с территории порта, тоже оформляли соответствующие бумаги, и содержимое их повозок проверялось самым тщательным образом. Что происходило внутри за высокой стеной, и как осуществлялся доступ на верфь и на те причалы, где стояли военные корабли, с улицы вообще не было видно, поскольку попасть туда можно было только через территорию порта, миновав ворота с охраной.

Все это было настолько неожиданно и непривычно, что командир группы Давут поначалу даже не знал, что делать. Если раньше он собирался пробраться на верфь под видом работников, и как следует рассмотреть новые австрийские корабли с небольшого расстояния, то в создавшейся ситуации действовать по привычной схеме не представлялось возможным. Если в сам город разведчики проникли довольно легко, смешавшись с местными крестьянами, спешившими ранним утром на рынок, то вот дальше начались сложности.

Для удобства решили разделиться. Фуад и Беркин изображают местную деревенщину, приехавшую в город на заработки, Давут - лощеного городского прохвоста, зарабатывающего на жизнь не совсем честным путем, а Иван - французского наемника, прибывшего в Триест предложить свою шпагу императору Леопольду. На возражения Давута - зачем так рисковать, не лучше ли прикинуться венецианцем, Иван привел очень веский аргумент. Его знают несколько австрийских морских офицеров, как французского дворянина, бывшего в наемниках у тунисского бея. И если при случайной встрече выяснится, что сейчас он не француз, а венецианец, то глупых вопросов не избежать. Поэтому на улицах Триеста появится французский шевалье Анри де Монтеспан, чудом спасшийся при взятии Туниса турецкими войсками, и сумевший благополучно удрать из Магриба. Каким именно образом он спасся? О-о-о, господа, это очень увлекательная история, которую лучше выслушать за стаканчиком мозельского... Поразмыслив, Давут согласился, что так и в самом деле будет лучше. Тем более, в случае неожиданной встречи, можно будет продолжить знакомство и попытаться узнать что-либо интересное.

По прибытию в город остановились в разных местах в соответствии с занимаемым статусом. Давут - в хорошей дорогой гостинице для денежных постояльцев. Иван - в гостинице попроще, где может позволить себе остановиться искатель приключений, которому неожиданно улыбнулась Фортуна. А Фуад и Беркин подались в обычную ночлежку, затерявшись среди многочисленных желающих попытать счастье устроиться работником в городе.

Каждый день рано утром они выходили собирать информацию, встречались как бы случайно в определенных местах, и расходились вновь. Помогало то, что в Триесте сейчас было настоящее вавилонское столпотворение из представителей многих национальностей, - многие авантюристы слетелись сюда, почуяв запах денег. Поэтому затеряться в этой разноязычной толпе не составляло труда. За три дня узнали очень много интересного. Но вот именно то, что касалось новых австрийских кораблей, и что больше всего было нужно Кемалю-паше, узнать никак не удавалось. Различные слухи, один бредовее другого, которые пересказывались в тавернах "очевидцами", никто из разведчиков достоверной информацией не считал. Требовалось проникнуть на территорию верфи, а еще лучше на один из кораблей, находившихся там на переоборудовании, но вот как это сделать при такой системе охраны?

Встретившись в очередной раз, Давут выслушал Фуада и Беркина, которые не видели реальной возможности проникнуть на охраняемую территорию. Тем более, когда надо не только проникнуть, но еще и незаметно уйти после этого, не переполошив охрану. После чего, велел им идти и продолжать наблюдение, не рискуя понапрасну. Когда разведчики ушли, все же глянул с надеждой на Ивана.

– Хасан, а ты что скажешь? "Шахин" вернется через четыре дня. Сможем мы за это время проникнуть на верфь? Или лучше не будем так рисковать, и ограничимся тем, что уже узнали? Ведь узнали немало.

– Давай сделаем так... Вы втроем продолжаете заниматься тем же самым, что и раньше. Собираете то, что можно увидеть и услышать в разговорах. Никуда не лезете и не привлекаете внимания. А я завтра пройдусь еще раз и посмотрю, что можно сделать.

– Но ведь мы ничего не знаем о порядке доступа на верфь! Туда можно пройти только с территории порта, на которую тоже так просто не попасть! Фактически двойной, а то и тройной контроль! Неужели, ты и это с м о ж е ш ь?!

– Смогу. Только никому, кроме тебя, это знать не нужно. Ты понял? Никому! Надеюсь, Фуад и Беркин не страдают излишней болтливостью? Мне кажется, что они что-то начали подозревать. Они уже спрашивали у тебя обо мне? Только не лги, пожалуйста.

– Хасан, спрашивали, но клянусь, они будут молчать! Конечно, после случая на берегу они поняли, что ты не так прост, как стараешься казаться! Но поверь, они умеют держать язык за зубами!

– Очень хочу надеяться на это, Давут. Но впредь постарайся не увеличивать численность группы. Я бы в этот раз лучше один пошел, но начальство бы не поняло. В крайнем случае, вдвоем с тобой. Когда вернемся, извернись, как хочешь, но убеди адмирала, что увеличивать нашу команду еще больше не нужно. Во всяком случае, если только мы сами не попросим ее увеличить. Чем больше людей в группе, тем выше риск, что кто-то заметит то, что ему не положено видеть, и начнет трепать языком. Ты согласен?

– Согласен! Но я прошу тебя, Хасан! Я ручаюсь за Фуада и Беркина!

– Давут, не надо считать меня кровожадным чудовищем. Мне не нужны жертвы ради самих жертв. Я всего лишь хочу, чтобы обо мне не начали расползаться ненужные слухи. Если Фуад и Беркин будут молчать, то им ничего не грозит. Обещаю. Поговори с ними и предупреди...

Иван шел по улицам Триеста, вспоминая этот разговор, окончательно склонившись к мысли, что другого варианта нет. Придется идти через ворота, прикрывшись отводом глаз, а внутри действовать по обстановке. Информация о том, что происходит по ту сторону стены, очень расплывчатая и противоречивая. Очень похоже, что кто-то специально ее искажает и распространяет. Ничего, уважаемые, вы видно еще не имели дела с характерником. Против него все эти уловки не работают. Время, когда в воротах наиболее интенсивное движение, он уже выяснил, осталось лишь оказаться рядом в нужный момент и быстро проскользнуть мимо охраны, никого не задев. А на территории порта будет уже проще. Сейчас он одет, как обычный горожанин среднего достатка, и вполне может сойти за какого-нибудь мелкого чиновника. Скрываться там от всех подряд нет смысла. Если только в случае непосредственной опасности. Сложность заключается лишь в том, что нельзя оставлять следов. Ибо если австрияки узнают, что на строжайше охраняемой территории все-таки побывали шпионы и благополучно ушли после этого, это заставит их резко усилить меры безопасности не только в порту, но и во всем городе, что резко усложнит дальнейшие операции в Триесте. Да и сейчас будет проблематично покинуть город. Сам-то он легко уйдет, но вот чтобы вывести всю группу, придется задействовать дар характерника при трех свидетелях. Чего бы очень не хотелось.