Лис и империя

— Видишь? — обратился он к Райвину Лису. — У Маврикса на уме было кое-что поважней, чем благополучие северных территорий. Неудивительно, что ему не хотелось нам помогать, и опять же неудивительно, что он не отблагодарил тебя за твои настоятельные попытки придержать его за локоток.

— Очень хорошо, лорд король, — сказал Райвин. — Теперь, оглядываясь назад, нельзя не признать, что вы правы. Но в то время вы, как и я, не могли знать, где правда. Зачем же тогда корить меня? Ведь я старался сделать как лучше.

Вопрос был настолько хорош, что Джерин на него не ответил.

Зато он спросил Фердулфа:

— И что теперь ты думаешь о своем отце?

— Я думаю, что он гнусный, вечно ноющий, всегда пьяный выродок, который случайно оказал тебе услугу по причинам, отнюдь не имеющим к тебе отношения, как себялюбивый и подчиняющийся лишь своим собственным прихотям эгоист! — отбарабанил Фердулф.

Это было сказано настолько решительно и безапелляционно, что Джерина охватил приступ кашля.

— О, перестань! — простонал он, когда к нему вернулся дар речи. — Маврикс, может, подчас и ноет, но все же не постоянно.

Фердулф задумался на пару секунд. Покончив с раздумьями, он захохотал, причем так оглушающе, что Лис невольно схватился за уши, и улетел прочь — маленький довольный собой полубог. Он всегда приходил в хорошее настроение, когда ему удавалось облить кого-либо грязью.

К Джерину подошел Дагреф.

— Отец, вместе с армией Араджиса мы теперь превосходим имперские силы по численности. А поскольку Арпуло все равно приказано отводить свое войско…

— Мы можем разбить его наголову, пока он отходит, — перебил сына Джерин. — Да, я собираюсь прижать ему хвост. Если здесь, в северных землях, пропадет одно имперское войско, а от другого останутся только клочья, империя, вероятней всего, не скоро сунет свой нос за Хай Керс, независимо от того, удастся ли ей подавить восстание ситонийцев или не удастся.

— О, это замечательно. Просто отлично. — У Дагрефа явно гора свалилась с плеч. — Я просто подумал… поскольку вокруг столько всего происходит и с такой быстротой, что ты можешь упустить это из виду. Я рад, что ошибся.

— Нет, я держал это в голове, — ответил Джерин. — Приказ выступить против Арпуло вот-вот будет отдан. Полагаю, разбираясь с южанами, я сумею управиться еще с парой весьма важных дел, после чего, если на то будет воля богов, мы сможем двинуться обратно к Ниффет.

— Ага. — Дагреф поднял одну бровь. — И что это за дела?

Лис принялся загибать пальцы:

— Во-первых, нужно посмотреть, как обстоят дела с Араджисом Лучником. Не забывай, мы отправились на юг, чтобы воевать с ним, а не с Элабонской империей. Если южане нанесли достаточный ущерб его землям, пройдет немало времени, прежде чем он сможет вздориться с нами. Если же нет, то мы новой весной заведем очередной куплет старой песни.

Дагреф кивнул:

— Йо, я тоже думал об этом. Но… только об этом, а что же второе?

— Надо бы послать кого-нибудь в поселение, достаточно удаленное от Элабонского тракта, и прояснить вопрос с Элис, — ответил Джерин. — Например, понять, хочет ли она увидеться с Дареном. В таком случае я бы сам отвез ее к твоему сводному брату. Самостоятельный ее вояж туда нежелателен, ведь ей вполне может взбрести в голову меня с ним поссорить.

— Думаешь, ей это по силам? — спросил Дагреф, широко раскрывая глаза.

Он всегда относился к Дарену с неким благоговением, как младшие братья обычно относятся к старшим.

— Не думаю, — ответил Джерин, — но в точности не уверен. И не хочу неприятно разочароваться. Короче, отныне я буду держать ее под присмотром.

Он сомневался, что Элис это понравится, но вовсе не собирался всю свою дальнейшую жизнь мучиться в бессонных догадках, выкинет она что-нибудь против него или нет.

Вроде бы все было сказано, но Дагреф не уходил. Юнец помялся какое-то время, потом сделал глубокий вдох и бухнул:

— Отец, я знаю, на что хотел бы потратить обещание, данное мне тобой в результате проигранного пари.

— Вот как? — сказал Джерин, надеясь, что ему удастся скрыть шевельнувшееся в нем мрачное предчувствие под безразлично-вежливой маской.

— Да.

Дагреф говорил очень решительно, что должно было бы вселить в Лиса гордость. И вселило бы, не насторожись он сверх всякой меры.

— Полагаю, ты намерен мне это сообщить, — сказал Джерин, когда его сын не выказал никаких признаков такого намерения.

— О да. Конечно.

Дагреф, выйдя из краткого ступора, щелкнул пальцами. Он был явно недоволен собой.

— Верно. Ты должен это знать.

Он вновь глубоко вздохнул. Возможно, он тоже не был так уж спокоен, как ему хотелось казаться. Не сумев скрыть волнения, сын сказал:

— Когда придет время, я хочу, чтобы ты поговорил с Вэном и попросил у него для меня руки Маевы.

— И все? — спросил Джерин, пытаясь скрыть удивление.

Дагреф кивнул. Лис положил руку ему на плечо.

— Я это сделаю.

Он тоже вздохнул.

— Я бы и так это сделал. Если хочешь, можешь забрать мое обещание обратно и использовать его на что-то еще.

Дагреф взвесил отцовское предложение.

— Ты беспокоился по поводу того, о чем я попрошу, верно? — спросил он.

Лис кивнул. Ну не врать же!

Дагреф потер подбородок, который уже начинал понемногу темнеть, правда, лишь снизу.

— И несмотря на это, ты готов позволить мне сохранить за собой право потребовать у тебя что-нибудь, утверждая, что все равно поговоришь с Вэном?

— По-моему, я только что сказал именно это.

Джерину даже сделалось интересно, насколько его разведут и насколько он о том пожалеет.

Но Дагреф покачал головой:

— Это будет нечестно. Я использовал свое право по собственной воле и ради того, что для меня очень важно… ну, ты ведь знаешь, как для меня это важно.

— Да, знаю.

Останется ли это столь же важным для Дагрефа через полгода или через пять лет… кто может ответить? Разумеется, прозорливый Байтон, но кто еще?