Лис

Упал спиной на обугленную землю и медленно открыл глаза. На мгновение все в мире застыло, гроза оборвалась. Лис молчал и счастливо глядел в небо, где громоздились уставшие темные тучи. Лис смотрел, и от его взгляда тучи начали таять, медленно проглянуло голубое небо. Напоследок обрызгало его теплым дождем, смывая копоть и охлаждая обожженную руку. Лис благодарно улыбнулся, свернулся калачиком и, сладко посапывая, уснул под светом восходящего солнца.

Лис валялся на поленнице дров в заброшенном Семеновом дворе. Словно кот-бездельник, он жмурился на весеннее солнце и стеклянные капли, повисавшие на сосульках и падавшие в лужи вдоль стен сарая. Перед падением капли сверкали кусочками битого стекла, отражая небо и ленивого Лиса под ним. Бес сладко зевал, поглядывая сквозь полуопущенные веки на воробьев, купавшихся в талой воде. Мокрые, они топорщили перья и становились более голосистыми и задиристыми, чем обычно. Их перебранка вывела беса из приятной дремы. Он покопался под головой, вынул полено. Не открывая глаз, помахал им в воздухе. Птички притихли, переглянулись, став похожими на маленьких детей в присутствии взрослого брата. Но все-таки они не успокоились и, лишь стараясь не шуметь, продолжили толкаться, задирать друг друга и брызгаться. Лис задремал, вдыхая теплый и чуть влажный запах отсыревших дров. Здесь чувствовался аромат леса, мшистых деревьев, муравьиных троп и березовой коры в черных насечках. С тех пор, как пропал Семен, прошло три месяца. Весна вовсю гоняла по небу рыхлые облака, которые уже не могли по-зимнему прикрыть все небо, и оно выглядывало из-за них, как тело замерзшего бродяжки сквозь дыры в ветхой одежде. По старой памяти Лис иногда забегал на покинутый двор, спал в доме на голой кровати, в солнечные дни валялся под солнцем на поленнице.

Воробьи настороженно затихли. Бес чуть потянул носом, пробуя воздух. Кот, понял он. Тот самый рыжий кот Семена, которого Лис когда-то попросил принести уголь из печки. Сейчас он был тощий и мокрый. Осторожно крался по крыше к краю, надеясь остаться незамеченным. Однако хитрые воробьи углядели его, когда он был еще высоко, за трубой. Рыжий сползал все ниже и ниже. Его неопытность в охоте веселила даже воробьев. Они продолжали брызгаться водой, притворяясь, что ни о чем не подозревают. Горе-охотник подкрался к кромке крыши и застыл, жадно глядя на добычу. Подобрался, переступил поджатыми лапами и кинулся вниз. Воробьи с хриплым чириканьем разлетелись врассыпную, дождавшись возможности повеселиться. В веере брызг кот плюхнулся в лужу. Бес захохотал вместе с воробьями. Рыжий сел посреди лужи, с недовольным видом глядя на Лиса, который от смеха свалился с поленницы и на четвереньках пополз к коту. Сел около него в ту же позу и стал с обиженным видом ворочать головой. Кот презрительно отвернулся. Бес некоторое время сидел рядом в луже, издеваясь над его гордым и нелепым видом. Потом ему это надоело, он встал во весь рост и поглядел на кота сверху вниз.

– Что, хвост хорьковый, тяжко живется? Хозяина нет, кормить некому?

Взял его за шиворот и небрежно, словно лист лопуха, понес со двора. Кот принялся извиваться, царапая ему руку.

– Брось шипеть, - встряхнул его бес.

Рыжий обвис снулой рыбой, дергаться перестал и только наблюдал за происходящим вокруг.

Вскоре они добрались до леса. Лес сейчас был мокрый до последней веточки, до последней почки. Деревья только начали просыпаться, открывать свои невидимые глаза, ощупывая воздух и втягивая его в себя настойчиво и осторожно. Оттаяла почва, зашевелилась под прошлогодней сопревшей листвой, взбудораженная приближением весеннего солнца с его теплом и живительной силой. Земля начала забывать неподвижную прозрачность зимних закатов с пурпурным снегом. В ее памяти стиралось холодное солнце, висящее оранжевым карликом над темным кружевом лесов, с трудом пробивающееся сквозь путаницу голых ветвей, тесно чернеющих на его фоне. На солнце больше нельзя было смотреть не щурясь. Оно приближалось день за днем, ночь за ночью. Снег таял на глазах, сохраняясь только под навесами елок, да и там он был уже серый, как посыпанный пеплом.

По дороге Лис остановился у растущей над ручьем ивы. Сейчас ручей был широким и мутным. Летом вода спадала, очищалась и бежала узкой прозрачной лентой к реке. Погладив тяжелые, будто опухшие, ветви дерева, бес оторвал несколько длинных хворостин, перекинул их через плечо и зашагал дальше. Придя в лес, он дошел до ельника, и, вдруг, размахнувшись, швырнул кота на верхушку самого высокого дерева. Кот закружился в воздухе, распустил когти, но ухватиться за ветки все равно не смог, его лапы лишь скользнули по мокрой хвое. С воем, он поехал вниз, похожий на шапку рыжего снега. У земли его легко поймал за шиворот Лис.

– Пойди погуляй, голубь, - сказал бес и кинул его на другую ель.

Кот снова замахал когтями и съехал вниз, где опять был пойман.

– Упрямый какой, - недовольно пробормотал его мучитель и кинул в третий раз.

На этот раз, совсем потерявший голову рыжий, вцепился в широкие еловые лапы и вскарабкался на маковку, откуда вскоре начал жалобно и противно орать. Безжалостный Лис на этот раз обрадовался, хлопнул себя по ляжкам и, зажав в зубах ивовые прутья, полез вверх. Прутьями он накрепко привязал отчаянно сопротивляющегося кота к верхушке ели и огляделся. С высоты было далеко видно. Виделась лесная голая чернота с зелеными островками - путаница ветвей и игл. Видны были поля, недавно начавшие оттаивать и потому покрытые легкой дымкой пара. Проглядывала далекая серая река, вышедшая гулять из берегов, бурная и опасная. Лис проверил крепость узлов, пригрозил пальцем сидящей неподалеку вороне - 'смотри не подходи'. Ворона неподвижно оглядела кота и беса черными бусинами влажных глаз.

Слезши с дерева, бес лег на землю и стал кататься вокруг ствола ели, на вершине которой светилось рыжее орущее пятно.

Яблочко, яблонько,

Капелька, градинка,

Ивовая ножка

Зрей понемножку.

Солнышком с неба

Звездочкой снега

Зрей-наливайся,

В руки срывайся.

Встал, быстро слепил из снега тяжелый снежок, сбил им шишку. Ловко, словно клест, распотрошил ее. Легкие, как пух, семена собрал в ладонь и забросил в рот. Даже не посмотрев на кота, быстрыми шагами скрылся за деревьями.

Когда рыжий понял, что его бросили одного, между небом и землей, прямо под бездонной синевой, над бесконечным сплетением ветров и веток, неба и жизни, он даже на мгновение замолчал. Но страх и непонимание происходящего перекосили его, схватили за сердце. Он заорал снова, задергался изо всех сил, пытаясь зубами достать до охвативших его пут. Прутья впились в него как пиявки, каждое движение лишь выстригало шерсть с кошачьих боков.

Стемнело, небо напоследок прояснилось, высыпали ледяным зерном первые звезды. Колесом телеги кочевника покатила по небу луна. Рыжий замолчал от усталости. Теперь можно было посмотреть вокруг.

Рассвет застал луну где-то на середине пути, она побледнела, но исчезать не собиралась. В небе до полудня был виден ее белый лик. Подул холодный жалящий ветер, пробрал кота, укусил за вытертую прутьями голую кожу. Рыжий поежился и сглотнул голодный ком. Лис все не возвращался. Пошел дождь, сильный и холодный, как снег. Ветер стал плотным, как ладонь он хлестал каплями по голове, глазам, обвисшим усам животного, словно пробуя на прочность его продрогшее и голодное тельце. Кот вымок до шерстинки. Ему хотелось сжаться, чтобы не было так больно и холодно, но прочные путы не пускали, он мог только дрожать. Дождь бил его жгучими плетками воды, привязывая к боли, от которой щипало глаза. От своего бессилия и жестокости мира рыжий заскулил слепым котенком. Мир от этого не изменился, не сжалился над бедным, ведь вселенная могла быть только такой и никакой другой. Ей никого не было жалко, и никому она не хотела сделать больно. Непогода продолжалась весь день и всю ночь.

На утро дождь прекратился. Кот открыл глаза. С востока наползали тяжелые серые тучи. Полетел мокрый снег. Бес все не возвращался, наверное, забыл про пленника. Скоро снег облепил рыжего со всех сторон, охотно цепляясь за мокрую шерсть. Несчастный кот превратился в белый кокон. Он ослеп и оглох в этой жестокой белизне, снег не давал открыть глаз и забил уши до звона. К ночи он перестал ощущать себя, свое тело, ему показалось, что он уже умер и превратился в облачко, висящее в темной пустоте. Он не чувствовал ни головы, ни хвоста, ни лап, только пустоту внутри и снаружи. Ему вдруг стало не интересно, жив он и жил ли когда-нибудь вообще, есть ли вокруг что-то и было ли что-нибудь. Так прошел еще один день его заточения посреди бескрайнего мира.

К вечеру небо расчистилось, и появились набросанные в непонятном, но красивом порядке, звезды. Луна покатилась, как клубок шерсти - забава котенка. Рыжий не видел ничего этого, окутанный снегом. Он только почувствовал бесконечность и тишину, открывающиеся во все стороны. Они начинались внутри него, и он висел в них, нечувствительный к происходящему. Он понял, что его нет, и уже никогда не будет. С этим он и встретил утро.

Солнце взошло молодое и теплое. Оно взяло его в свои красивые руки и бережно, словно яйцо от скорлупы, очистило от снега. Рыжий приоткрыл глаза и сощурился от нестерпимого блеска - мокрый лес сверкал. Ему показалось, что он видит все в первый раз. В мире же ничего не изменилось, кроме самого кота. Что-то ненужное отслоилось от него вместе со снегом. Прошло ровно три дня, как он здесь оказался.

Верхушка ели чуть закачалась, и перед пленником появился Лис. Он бережно отвязал его, подул на вытертые прутьями полоски на боках, осторожно слез и поставил на землю. Освобожденный кот сделал два неуверенных шага и упал на живот. Полизал снег, отдышался, с трудом поднялся на слабые лапы. Ходьба давалась с трудом, но надо было идти, потому что хотелось жить. Ветки цеплялись за него, он старался не замечать их. Вскоре Лис потерял его из вида.

С тех пор в лесу стало на одного охотника больше. Это был поджарый быстрый зверь с темными полосками на боках. Он охотился на зайцев, птиц, белок. Подкрадывался очень тихо, как падающий лист, добычу хватал быстро, намертво. Когда наедался, ложился спать на толстых ветках деревьев, готовый вскочить в любую секунду, чтобы броситься на врага или жертву. В лунные ночи забирался на верхушки высоких деревьев и удивленно смотрел на небо, под которым спала земля. Наглядевшись, бросался вниз, едва цепляясь за ветки, падал на упругие лапы и растворялся в темноте.