Лишь его

— Боже, я так разозлилась в тот день. Я не хотела отчитываться перед тобой. Я просто хотела делать свою работу, наблюдая за Мэллори и покончить с этим. Мне не нравилась мысль о том, что кто-то будет следить за каждым моим шагом. — Она улыбается и качает головой. — Ты был такой занозой в заднице.

— Я был, — соглашаюсь, улыбаясь ей. — Я хотел привлечь твое внимание, и единственное, что, казалось, делало это, когда ты пытался отчитываться передо мной. Этот каштановый хвостик качался туда-сюда, пока я перебирал то, что хотел от тебя. Ты дала мне столько установок, что я мог только улыбаться все время.

— Ты делал это нарочно.

— Большую часть, да. Я хотел видеть тебя взбешенной. Посмотреть, смогу ли я вытащить из тебя хотя бы десятую часть той страсти, которая была у меня. Ты была такой жёсткой в тот день. Но я мог видеть через ту бетонную стену, что была перед тобой. Я видел, что за ней было что-то особенное. Что за жёсткой внешностью была нежная женщина, которая боялась позволить кому-то любить её.

Она кивнула, и я поднес её руку к моему рту, поцеловав её запястье.

— Этот день изменил мою жизнь, Пейдж. Видеть тебя было невероятно, но перед тем, как я передал тебе документы, и ты ушла, у нас был этот момент.

Она смотрит на меня и кивает, вспоминая об этом.

— Я держался за него, не желая, чтобы ты ушла. Я знал, что как только у тебя появится информация, ты уйдёшь, и я не знал, когда снова тебя увижу.

— У меня тоже было это чувство, — признаётся она.

— Я должен был отпустить тебя, и это было самое трудное, что я когда-либо делал. Но когда я протянул руку и дотронулся до твоей щеки, я понял, что это ты. Я не мог отпустить тебя без этого одного прикосновения, потому что у меня должно было что-то быть. Я знал, когда увидел твою фотографию, кем ты была для меня, но то, что ты была передо мной и мог прикоснуться, сделало это реальностью.

Я потянулся через неё к прикроватной тумбочке и вытащил маленькую коробочку. Я откинулся назад и поместил её между нами, позволив ей взглянуть на неё.

— В тот день, когда ты ушла, я купил это. Потому что я знал, что оно твоё, и что бы ты ни решила, оно всегда будет принадлежать тебе. У меня никогда в жизни не было бы другой женщины, если бы ты не стала моей, поэтому я ждал, пока ты не сможешь меня отвергнуть.

— Райан, — шепчет она, но не двигается.

— Я уже называл тебя своей невестой, по правде говоря, с того первого дня, как мы познакомились. Ты просто не знала об этом. — Она смеётся, когда слезы начинают падать, и я снова целую её запястье. — Я женился на тебе в своем сердце в ту ночь, когда мы впервые занялись любовью. Однажды я хочу узаконить это, но в душе я уже там.

— Ты действительно пещерный человек, — говорит она, и я смеюсь вместе с ней. Она точно не ошибается.

— Я должен встать на одно колено и спросить тебя в поле бабочек или что-то в этом роде. — Она улыбается и качает головой, как будто я смешон, но я знаю, что ей это нравится. — Но я не могу рисковать тем, что ты не скажешь "да". Так что ты выйдешь за меня, Пейдж. Мы с тобой будем вместе до конца времен. Мы будем делать детей, ссориться, мириться, смеяться, плакать и проводить каждое мгновение каждого дня как одно целое.

— Боже, — говорит она и закрывает глаза.

— Я обещаю дать тебе семью, которую ты заслуживаешь, и ту, которую ты всегда хотела в глубине души. Я обещаю дать тебе тяжелые времена и быть занозой в заднице, потому что ты действительно любишь это.

Она пытается ударить меня по груди, но я одной рукой затягиваю хватку на её запястье, а другой открываю коробку с кольцом. Я достаю простое кольцо с одиночным камнем и надеваю его на её безымянный палец. Как только оно там, я целую её и смотрю ей в глаза.

— Я обещаю любить тебя без колебаний, без исключений и без единого сомнения. Ты моя, пока земля не остановится и во мне не останется ни единого вздоха.

Она смотрит вниз на трехкаратный рубин, и на её лице ясно виден шок. Именно его она увидела в тот день, когда мы впервые встретились. Рядом был ювелирный магазин, и я смотрел, как она выходила из здания и останавливалась перед витриной. Она встала и уставилась на него на мгновение, но я что-то увидел в её глазах. Позже я узнал, что это было на самом деле. Я видел все надежды и мечты, которые она когда-либо возлагала на этот камень. В тот день она ушла, отвергнув его возможности, но я увидел больше. И я собирался сделать всё, что мог, чтобы отдать его ей.

Она кивнула, не сказав ни слова. Ей не нужно говорить, потому что нечего сказать. Моё сердце принадлежит ей, а её — мне.

Я перекатываю её на спину и двигаюсь поверх неё. Мои губы соединяются с её, на этот раз мягче, нежнее, чем когда мы занимались любовью на полу. На этот раз медленно и сладко, и я часами поклоняюсь каждому дюйму её тела. Когда мы находим освобождение, это более страстно, чем всё, о чем я когда-либо мечтал.

После этого я держу её, и я знаю, что такое настоящая любовь. 

Глава двадцать девятая Пейдж

— О, Господи, мы съезжаем из этого здания, — стону, я пытаясь выползти из кровати. Могу хоть один день не выйти без того, чтобы кто-нибудь не постучал в дверь и не разбудил меня? Я не делаю ни шагу, а Капитан тащит меня обратно на кровать и сковывает своим телом. Он дарит мне свою широкую утреннюю улыбку. Нам придётся поработать над его весёлым утренним настроением.

— Я открою, — говорит он, перед тем, как захватить мой рот мягким, ленивым поцелуем, заставляющим меня растаять обратно в постель. Меня не волнует, что кто-то стучит в его входную дверь в бог знает сколько времени. Он стаскивает меня с себя, а я пытаюсь схватить его, но он продолжает двигаться, когда я цепляюсь за его спину, и он встает.

— Котёнок, я люблю, когда ты висишь на мне, но я не открою дверь с голой тобой, если только ты не желаешь смерти тому, кто на другой стороне.

Я улыбаюсь, щипаю его шею, пока не опускаю ноги на пол и не отпускаю его.

Он хватает из комода пару боксеров, проклиная, когда снова доносится стук в дверь.

— Господи. Сейчас даже не утро, — рычу я.

— Уже почти полдень, — исправляет Капитан. Я смотрю на часы на его тумбочке. Ого. Должно быть, он действительно обрушился на меня прошлой ночью. Когда я оглядываюсь на него, я вижу, как он думает то же самое с ухмылкой на лице. Его взгляд блуждает по моему обнаженному телу, явно готовый сделать это снова и снова.

Я наклоняюсь, подбираю его рубашку и вручаю ему.

— Надень это, если не хочешь, чтобы я выцарапала кому-нибудь глаза. — Он улыбается ещё больше, когда забирает у меня рубашку и натягивает ее через голову. Я начинаю рыться в поисках спортивных шорт. У Капитана отличная грудь, но его ноги — моя слабость. Его широкие бедра, возможно, самая горячая часть в нем.

— Какого хрена меня заводит, когда ты ревнуешь? — спрашивает он, когда я нахожу шорты и вручаю их ему. Я закатываю глаза.