Лисьи листы

— Ну, это уже слишком! — вмешался Хитч, — Хрен его знает, этот цветок… И что мы — девчонку под топор подставлять будем?!

В моём возрасте лестно, конечно, когда тебя называют девчонкой, но всё же как-то… Спору нет, на сорок я не выгляжу, но ведь и на 18 никак не тяну! Хотя если этому бродяге действительно полторы сотни лет, я для него школьница просто… И защищает он меня так рьяно, скорей всего, вовсе не из-за внезапно вспыхнувшей симпатии. Просто — мужское самолюбие играет.

— Ничего страшного, — отмахнулась я, — В крайнем случае обернусь лисицей и удеру в Дверь — они и опомниться не успеют.

— Всё равно мне это не нравится, — продолжал настаивать на своем Хитч, — Ее подставляем, а сами отсиживаемся. Может, лучше нападение демонов устроить? Вывалились бы из Двери в полдень человек пять-шесть. Можно еще одеться пострашнее, чтобы окончательно всех напугать. Ключ у сулушаха этого вытрясли, взяли, что нужно — и домой.

— Замечательный план, — усмехнулся алхимик, — Только вот пара вопросов. Первое: откуда нам этих пять-шесть человек взять. Ты сам кого-нибудь из наших знаешь, кто в одночасье всё бросит и побежит кулаками размахивать, пусть даже и за хорошие деньги.

— Кто-то из молодых, может быть, — предположил Хитч, но уже как-то неуверенно.

— И где их искать — молодых этих? Объявление в газету дать? А вопрос номер два еще интересней. Элитная гвардия демонов вряд ли испугается. Для них же это не служба, а священный религиозный долг. И что ты предлагаешь: из УЗИ их перестрелять? Лично ты сам бы взялся?

Хитч промолчал. Чувствовалось, что возразить ему нечего, хотя соглашаться тоже ужасно не хочется. Лично я терпеть не могу видеть мужчин в таком положении, поэтому пришлось заговорить максимально-бодрым тоном:

— Вы чего трагедию устраиваете, а? Подумаешь, сбегаю быстренько замуж! Насиловать меня этот сулушах всё равно не станет — больно оно ему надо при гареме в сорок голов. А вариант в случае чего обернуться лисой и ломануться в Дверь всегда при мне!

Лао помолчал и кивнул:

— Так и договоримся. Только обещай, что циклиться на выполнении задания не станешь. Чуть что не так — в шкуру и к Двери. Я тебе нарисую, где она расположена. А то я и так уже из-за всего этого себя старой сволочью чувствую.

— А можно подумать, что Вы — сволочь молодая! — не удержалась я, вспомнив старый фильм.

И мы рассмеялись — все трое — да так, что в соседнем купе кто-то недовольно забарабанил в стенку. Всё верно — ночь.

— Так. Умываться — и спать, — подвел черту старик, — Всё остальное решим на месте.

У себя дома я, скорей всего, заснуть бы так и не смогла. Ворочалась бы всю ночь, то представляя завтрашний день, то снова чувствуя пальцы Хитча на своей ладони. Ну, нервная я, психованная! Эх, лучше б у меня вместо сна аппетит пропадал, ей-богу!

Но на этот раз старик заставил меня глотнуть какой-то теплой желтой жидкости с запахом мяты, и очень скоро полка подо мной поплыла под стук колес и легкое посапывание моего напарника с верхней полки (вот уж кто провалился в сон моментально, стоило ему принять горизонтальное положение!). Я еще успела подумать: «Интересно, а где же я возьму свадебное платье? Неужели прямо так, в штанах, венчаться придется?» — и из-за закрытых век на меня накатились зеленые сны, в которых не было ни стен, ни угрозы, ни беспокойства, ни печали о том, что всё равно ничего из этого не получится…

Глава 3

Пункт назначения встретил нас облупленными стенами старенького вокзала и самой неуютной погодой из всех существующих. Должно быть, в небесной канцелярии планировались красивые крупные хлопья снега, но вот на местах, как обычно, не доработали, так и не дотянувши температуру до минусовой, так что снег, тая по пути, к земле добирался уже в виде огромных волглых капель, тяжело шлепавшихся нам на плечи и головы.

Старик — самый предусмотрительный из нас — запасся плащом с капюшоном. У меня плащ тоже был, и даже с зимней подстежкой, но промокал он, как выяснилось, мгновенно, а шляпу я и вовсе не догадалась прихватить. Зато у Хитча в сумке обнаружился огромный кусок плотного полиэтилена (теплицу он, что ли ободрал?), который он умудрился растянуть на нас обоих. Конечно, стоять, прижавшись друг к другу, было не слишком удобно, но маленькая привокзальная площадь, где мы пытались поймать машину, увы, не обладала такими удобствами, как козырьки, навесы и прочие укрытия. С машинами же дело обстояло и вовсе худо. Девять часов утра и слякотная погода совершенно не располагали редких водителей к поездке в дальний поселок, где нас ждали и дом, принадлежащий алхимику, и заветная дверь.

В конце концов, я заявила, что еще чуть-чуть — и вместо придуманного недомогания у меня появится вполне реальный бронхит вместе со своими братишками — трахеитом и фарингитом, и была отпущена в привокзальный буфет отогреваться кофе.

Стоя возле высокого столика, я потягивала омерзительно-сладкий напиток и рассматривала интерьер, единственным украшением которого служили несколько рекламных постеров, в том числе и весьма актуальный здесь (принимая во внимание буфетные пирожки) плакатик, изображающий средство от несварения желудка.

— Приезжая, что ли? — раздался бесцеремонный женский голос у моего правого плеча.

Я оглянулась. Там стояла средних лет тетка с волосами красно-коричневого, не встречающегося в природе оттенка и в куртке модного несколько лет назад люминисцентно-зеленого цвета. Я подавила в себе инстинктивное желание зажмуриться и ответила:

— Да, приезжая.

— Куда тебе ехать-то? — продолжала расспросы тетка.

— К детскому санаторию. Только вот мы никак машину поймать не можем.

— И не поймаете, — уверенно заявила она, — Сейчас не лето — в такую даль фиг кто поедет, — и не успела я приуныть, добавила:

— Так что считай, что тебе повезло. Я как раз туда еду.

— Но со мной еще двое, — поспешила предупредить я.

— Поместимся. Где они у тебя?

Выйдя на улицу, я не успела и рта раскрыть, чтобы похвастаться своими успехами, как Лао, заметив нас, разулыбался добровольной таксистке.

— Здравствуй, Раиса! — и, обращаясь уже ко мне, пояснил, — Знаешь, кого ты подцепила? Это соседка моя, Раиса Муратовна. Она, кстати, и за домом приглядывает, когда меня нет.

Тетка заметно смутилась и полезла зачем-то во внутренний карман куртки:

— Тут это… Лао Шэневич, я в сезон к вам во двор туристов на машине пускала пожить в летней кухне, так деньги…

— Сочтемся как-нибудь, — отмахнулся старик, — Лишь бы бардака не было.

– Нет-нет, там всё чистенько, — приговаривала тетка, отпирая грязную белую «Ниву», — и в кухне, и во дворе, и под навесом. А сам дом так запертый и стоит. Зря он у Вас, конечно, запертый в сезон-то. Я вон с сезона весь год живу — не жалуюсь…

Лао разместился на переднем сидении, а мы с Хитчем заняли заднее, и машина, наконец, тронулась. Ехать действительно пришлось довольно долго. Мокрый лес уныло тянулся по обе стороны дороги. Лиственные деревья уже стояли практически голыми, и даже ели казались какими-то серыми в этой промозглой сырости. Летом здесь было очень красиво, наверняка, красиво, хоть и совершенно дико, — зимой, но поздняя осень мало располагает любоваться природой. Я подумала, что с удовольствием полюбовалась бы сейчас стаканом хорошего глинтвейна, и довольно громко вздохнула.