Лист на холсте, или Улиточьи рожки

Джанфранко и Антонио забрали Анджерри. Бруно тоже отправился к себе.

— А что, этот мешок с кишками ещё и не стеснялся писать девушке? — спросил Варфоломей.

— Видите же — не стеснялся, — пожала плечами Элоиза.

— Хорошо хоть писал?

— Знаешь, примерно, как самые недалёкие из моих парней пишут девушкам, — ответил ему Себастьен. — Только они пишут «Под крылом» или в мессенджеры, а этот писал на бумаге. Хотя, скажем, Гаэтано или Ланцо могут придумать что-нибудь поинтереснее.

— Скажите, Элоиза, а кто был тот молодой человек? — вдруг спросил Шарль. — Тот, который собирался жениться на вашей сестре? Вы знаете это?

— Нет. Я сегодня об этом впервые услышала. В её дневнике об этом не было ни слова, предсмертной записки она не оставила. Но я подозреваю, кто это мог быть.

Себастьен внимательно на неё взглянул.

— Мы ведь думаем об одном и том же, верно?

— Вероятно.

— Тогда мне нужно кое-что проверить. Потому что если так, то есть ещё один человек, который может знать что-то о той истории.

— Кто же? — удивилась Элоиза.

— Моя мать.

28. Давняя история. Детали. Анна-Лючия Савелли и Илария Винченти

Себастьен дал о себе знать поздним вечером, когда Элоиза уже собиралась ложиться спать. От тягостных раздумий и существования в виртуальном углу не излечила ни добрая порция работы, ни утомительная дополнительная тренировка, на которую она специально себя загнала. А он просто позвонил и коротко сказал, что сейчас зайдёт.

— Хорошо, что вы ещё не спите, сердце моё. Я не дотерпел бы до утра.

— Я подозревала, что вы появитесь. Поэтому думала — разберу постель и буду вас ждать.

— О, вы заговорили! Вот и хорошо. У меня есть пара писем и рассказ, и начать я рекомендую с писем. Я их уже читал, если что.

Да, после утренней встречи говорить стало проще. Но «проще» не значит «нормально» и «хочется».

Он дал ей в руки два белых конверта, на каждом из которых было написано: Анне-Лючии Савелли. Написано рукой её бабушки Иларии.

Элоиза открыла первый и достала лист бумаги, исписанный такими знакомыми, летящими и не слишком разборчивыми буквами.

«Госпожа герцогиня,

сложилось так, что наши семейства могут быть полезны друг другу.

Нет, я не права.

Ваша семья может оказать нашей семье значительную услугу.

Я скажу, как есть, вы должны представлять себе ситуацию.

Моя старшая внучка, Лара-Леанора Винченти, имела глупость вступить в связь с неким проходимцем и забеременеть от него. Срок — 14 недель, ожидается девочка. Увы, на мой взгляд, вся её жизнь в последние годы представляла собой одну большую глупость, но, тем не менее, она нашей крови, и нерождённая пока девочка тоже нашей крови, и это первично, а остальное не имеет значения.

Если ваш сын Сальваторе всё ещё испытывает какую-то благосклонность к моей внучке, то я предлагаю ему её руку. Она не станет более сопротивляться, она уже пожила своим умом, и из этого не вышло ничего хорошего, теперь она будет слушать, что ей говорят старшие. Девочка, которая должна родиться, никак не повлияет на наследование вашего титула и имущества, а далее Леанора сможет произвести на свет ещё сколько угодно детей, ибо она молода и совершенно здорова. Её внешность не изменилась, а держать свой характер в узде ей придётся научиться — ради ребёнка. Она понимает, что ребёнку нужен отец, пусть и не родной по крови. Я думаю, ей достаточно того жизненного урока, который был ей преподнесён, она вспомнит о том, в какой семье родилась, будет вести себя подобающим образом и станет хорошей невесткой.

Ей принадлежит половина имущества её покойных родителей, кроме того, я, как лицо, заинтересованное в этом брачном союзе, сделаю вклад на имя моей нерождённой правнучки и всех последующих детей.

Если же ваша семья согласится принять Леанору, но наотрез откажется от ребёнка, то после родов девочка будет воспитываться в нашей семье.

И ещё.

Я вижу, что брачный союз между нашими семьями возможен. Более того, он должен оказаться во благо обеих семей и всех участников. И даже если сейчас не всё пойдёт гладко, то через двадцать лет должно стать хорошо. Я это трактую так, что если дети сейчас обвенчаются и проживут вместе эти двадцать лет, то в итоге их ждёт великая любовь, небывалое взаимопонимание и большое счастье.

В том случает, если ваш сын более не заинтересован в этом союзе — будьте добры, дайте мне об этом знать любым удобным для вас способом.

Илария Винченти»

Да, очень похоже на бабушку — четко, по делу, не щадим ни ваших, ни наших. В этом случае — ни себя, ни Нору.

— Средневековье какое-то, правда? — спросила Элоиза, глядя на Себастьена.

— По смыслу — конечно. Но это те аргументы, которые понимает моя мать — семья, оказать большую услугу, да ещё Винченти, ребёнку нужен отец и всё такое. Ваша бабушка просто знала, на каком языке с ней говорить.

— И что было дальше? Ваша матушка рассказала вам?

— Да. Дальше было странно. Оказывается, Сальваторе так хотел заполучить вашу сестру, что однажды попросил мать о содействии. Мать отправилась к вашей бабушке, выложила ей всё, и нашла в лице её высочества поддержку, но ваша сестра наотрез отказалась иметь с моим братом что-либо общее. И было это где-то за полгода до письма.

— В то время Нора уже встречалась с Анджерри и не хотела никого другого.

— Видимо, так. Мать рассказала Сальваторе о предложении вашей бабушки, и тот прямо загорелся — да, ему нужна Нора, ему плевать, чей там у неё ребёнок, тем более девочка, действительно, будут ещё и другие дети. Они отправились в больницу, где находилась ваша сестра, и Сальваторе предложил ей выйти за него замуж. Она долго не отвечала ничего и только плакала, а потом согласилась. Он был счастлив, как никогда, договорились, что свадьба состоится, как только Норе разрешат выйти из больницы.

И он действительно просидел у Норы допоздна, а потом отправился домой и попал в серьёзную аварию. Когда приехала полиция и скорая, то он был уже мёртв. А ваша сестра на следующий день отправилась домой — туда, где жила — и через сутки уже её нашли мёртвой.

Читайте второе письмо, Элоиза.

Элоиза достала из конверта второй лист.

«Госпожа герцогиня,

Я соболезную вам в постигших вас и вашу семью утратах.

Я благодарю вас и вашу семью за то, что вы откликнулись на мою просьбу о помощи. Я не знаю, что пошло не так, и не могу сказать точно, связаны ли случившиеся трагические события с заключённой между нашими детьми помолвкой. В любом случае, я чувствую себя обязанной вам, и готова выполнить любую вашу просьбу.

Илария Винченти»

Элоиза отложила письмо.

— Бабушка говорит об утратах?

— Да, ведь в тот же день умер и мой отец. Помните письмо Барберини?

— Помню, но здесь не всё стыкуется. Отравить Нору он никак не мог. Её же вскрывали, понимаете? В её организме обнаружили лекарство, которое было взято из больницы, пропажу установили, именно в том количестве, упаковки от которого лежали у Норы в мусорном ведре. Мы только не знали, сама она его себе насыпала, или это сделал кто-то другой. Бабушка Доната лично курировала весь процесс — ведь это она рекомендовала Нору в больницу, и Нора была ей внучатой племянницей. Для Барберини это как-то слишком просто, не находите?