Лисянский
Шрифт:
— А что Крузенштерн, — спросил Ананий, — команду свою набрал полностью?
— Иван Федорович молодец, он загодя всех отобрал, и офицеров, и матросов, — ответил Юрий, — сверх комплекта взял двух волонтеров, молодых кадетов, братьев Коцебу, по протекции — сродственники они ему по жене. Кроме того, на «Надежде» пойдут ученые: ботаник Тилезиус, астроном Горнер, художник в пути еще должен присоединиться…
— Не многовато ли пассажиров? — засомневался Ананий.
— Ежели бы так, — усмехнулся Юрий, — советник Резанов намеревается взять свиту в полторы дюжины, как бы и мне не пришлось
— Сам-то Крузенштерн в согласии? — спросил Ананий.
— В том-то и дело, братец, что Ивану Федоровичу эта миссия — нож острый. Да что поделаешь! Мне думается, он поэтому неприязнь испытывает к Резанову. Хотя мне тот кажется человеком незаурядным и честным. Слыхал, на днях его принимал сам государь.
Ананий собрался уходить, и брат попросил:
— Будешь в Петербурге, зайди на Невском в писчую лавку, купи мне дюжину добротных журналов, в Кронштадте их не сыщешь.
Ананий вопросительно посмотрел на Юрия.
— Порешил весь вояж с тщанием записи делать. Себе для памяти о былом, авось, и потомкам с пользой послужат…
10 июня Александр I удостоил Резанова аудиенции. Вместе с графом Румянцевым он вошел в кабинет императора.
— Мы нашли нужным накануне вашего трудного вояжа оценить ваши труды на благо отечества и награждаем вас орденом Святые Анны первой степени.
Император взял с подушки алую ленту с орденом и одел ее на пунцового от счастья Резанова. Не успел тот опомниться, как снова заговорил Александр I:
— Отмечая также ваши последние труды в Финляндской комиссии, имея в вашем лице нашего посланника, соизволили мы возвести вас в звание камергера двора нашего.
Польщенный вниманием, Резанов склонил голову:
— Ваше величество, недостойный вашей похвалы, повергаю себя к вашим стопам за высочайшую благосклонность…
Император легким жестом остановил Резанова. Снисходительно улыбнулся. Лесть всегда была для него лучшим бальзамом.
— Вы получите наши грамоты японскому императору и подробные инструкции начальника экспедиции через графа Румянцева. Уверяюсь по вашему усердию, что отличный труд ваш увенчается успехом.
Аудиенция окончилась.
Резанова со свитой было решено разместить на большем шлюпе — «Надежде».
Подготовка к плаванию постепенно заканчивалась. Наконец-то определился экипаж. Кроме названных офицеров Лисянский отобрал 45 матросов и унтер-офицеров. Штурман Калинин целыми днями проводил в конторе порта, корректировал и уточнял карты, выверял хронометры, компасы, другие приборы.
Экспедиция, отправляемая компанией, называлась коммерческой, однако в инструкции оговаривались и научные наблюдения — «если время и обстоятельства позволят». «Все, что узнаете и приобретете вашими наблюдениями, — гласила инструкция, — в вояже вашем для натуральной истории, географии, мореплавания и до протчих наук, так равно карты и описания, конечно, не оставите доставить Американской компании, а потому излишним почитаем, знав ваше усердие о том, вам в подробности изъяснять».
Пришла из Петербурга яхта и доставила
ящики с книгами, картинами, статуями — пожертвования вельмож и именитых людей далеким русским поселениям в Северной Америке.Груз сопровождал сам Резанов. Он тщательно следил за погрузкой.
— Сии подарки, господин Лисянский, надобно укрыть от порчи надежно. Книги собирали по крупицам наши просвещенные люди: Державин, Карамзин, Херасков, Дмитриев и другие меценаты. Пекутся они заботами обучения наших российских американцев.
Юрий Федорович не раз встречался с Резановым, еще в прошлом году подавал ему прошение о плавании в Америку. Сухощавый, подвижный, с высоким лбом и правильными чертами лица, он произвел тогда на Лисянского благоприятное впечатление. Правда, иногда несколько коробили повелительные нотки в его манере обращаться. Быть может, сказывались его положение в дирекции компании и близость к высоким сановникам.
Шлюпы уже стояли загруженными в гавани, а в дирекцию компании продолжали поступать просьбы желающих отправиться в первое путешествие россиян — кругом света. Писали офицеры и чиновники, аптекари и мастеровые…
Ровно через месяц после прихода из Англии «Надежда» и «Нева» наконец-то завершили подготовку к плаванию и 6 июля 1803 года вытянулись на Кронштадтский рейд.
Известие об этом достигло столицы.
«Весь Петербург был приведен в движение известием об отплытии первой русской экспедиции вокруг света. Жители толпами двигались в Кронштадт», — сообщал «Русский инвалид».
Карамзин писал об экспедиции и об отношении к ней различных кругов общества: «Англоманы и галломаны, что желают называться космополитами, думают, что русские должны торговать на месте. Петр думал иначе — он был русским и в душе патриотом. Мы стоим на земле и на земле русской, смотрим на свет не в очки систематиков, а своими природными глазами, нам нужно и развитие флота и промышленности, предприимчивость и дерзание». В корень смотрел наш прославленный историк.
В Русскую Америку
Едва стали на якоря, в Кронштадт наведался император напутствовать экспедицию перед отправлением в плавание.
После долгого ожидания задул наконец попутный ветер. 7 августа [38]оба шлюпа выбирали якоря. На борт «Невы» поднялся адмирал Петр Ханыков. «Сделал нам честь своим посещением, — заметил Лисянский, — и вместо отца благословил меня на дорогу по старинному русскому обычаю с хлебом и солью». Приказчик Российско-Американской компании Коробицын увидел на пристани сотни кронштадтцев, а на шлюпе «поставлены были все матросы по вантам и кричали трижды «ура!..».
— Паруса ставить! По марсам! — скомандовал Лисянский.
Боцман Петр Русаков быстро отрепетовал команду. Мичмана стояли у мачт, следя за действиями матросов и посматривая на шканцы.
— На марса фалах! Марса фалы подымай! — раздался голос капитана.
Не прошло и трех минут, как на мачтах распустились паруса, посвежевший ветер расправил их, и шлюп, набирая ход, устремился на запад.
Убедившись, что экспедиция вышла в море, Ханыков, как положено, отрапортовал начальству.