Лисянский

— Теперь король Томи-оми готовится расширить свои владения и подчинить остров Кауан, — сообщил Юнг не без гордости.

— Мы хотели бы, сэр, посетить место, где окончил свою жизнь капитан Кук, — попросил Лисянский.

— О, я готов немедленно оказать вам эту любезность.

Гостей пригласили в кают-компанию, угостили добрым вином.

После обеда, взяв с собой офицеров, Лисянский отправился на катере в деревню Тавароа. Выйдя на берег, Юнг подвел офицеров к большому камню.

— На этом самом месте, где уложен камень, погиб наш славный капитан Джеймс Кук, — произнес Юнг, и офицеры сняли шляпы.

После минутного молчания Юнг рассказал подробно, как развивались события в тот злополучный день, 14 февраля 1779 года…

— На той горе, — вскинул руку Юнг, — по преданию, сожгли тело Кука, хотя мы знаем, что многие части его тела передали потом спутникам капитана. До сих пор здравствуют многие туземцы, которые видели эту стычку.

— И что же рассказывают они? — спросил Лисянский.

— Гавайцы большие врали, — промолвил Юнг, — каждый из них излагает события по-разному, но все они клянутся, что говорят сущую правду.

Офицеры рассмеялись, а Юнг закончил:

— Вы оказали большую честь, побывав на этом месте, тем более что вы — первые представители Российской империи…

Как всегда, при посещении новых земель Лисянский интересуется нравами местных жителей, заведенными порядками. «Поскольку, — замечает он, — определенных законов здесь совсем нет, да и понятия о них не имеется, то сила заступает место права. Король, даже по одной своей прихоти, может каждого подвластного ему островитянина лишить жизни».

Впечатляли немилосердность и жестокость островитян в некоторых случаях. Об одном из них мореплавателям рассказал на прощание Юнг: «Король дал Юнгу землю с некоторым числом людей. В одном из принадлежащих ему семейств находился мальчик, которого все любили. Отец его поссорился со своей женой и решился с ней развестись. При этом вышел спор, у кого должен остаться сын. Отец сильно настаивал оставить его при себе, а мать хотела взять с собой. Напоследок отец схватил сына одной рукой за шею, а другой за ноги, переломил ему спину о свое колено, отчего несчастный лишился жизни. Юнг, узнав об этом варварском поступке, жаловался королю и просил наказать убийцу. Король спросил Юнга: «Чей сын был убитый мальчик?» Получив ответ, что он принадлежал тому, кто его умертвил, он сказал: «Так как отец, убив своего сына, не причинил никому другого вреда, то и не подвергается наказанию». Впрочем, он дал знать Юнгу, что он имеет полную власть над своими подданными и если хочет, то может, без всякого сомнения, лишить жизни того, на кого пришел жаловаться».

Расставаясь с Лисянским, Юнг пообещал снабдить моряков на дорогу свиньями, за что просил тюк парусины.

На корабле офицеров ожидали двое американских моряков. Они привезли для продажи меха и, узнав о визите «Невы», приехали на шлюп.

— Дело в том, — рассказал один из них, немного волнуясь, — что в прошлом году я был на Алеутских островах и встречался там с мистером Барановым. У него произошло большое несчастье. Местные туземцы два года назад напали внезапно на крепость в Ситхе, перебили больше половины жителей и промышленников, разграбили все имущество и захватили форт.

Лисянский вдруг вспомнил, что еще в Гамбурге читал об этом в одной из газет, да и в Петербург долетали нерадостные вести.

На следующий день, 16 июня, «Нева» покинула остров, и командир хотел зайти на соседний остров Ояху, но Юнг предупредил:

— На этом острове свирепствует какая-то страшная заразная болезнь…

Спустя три дня на траверзе последнего острова Отувай шлюп лег в дрейф. По направлению к нему от берега спешили несколько лодок. На одной из них пожаловал король островов Отувай и Онигу-Тамаури. Он сносно объяснялся по-английски, предъявил свидетельство морских капитанов, которых снабжал припасами. Король стал жаловаться, что на него вот-вот нападет сосед, король Томи-Оми, который намного сильнее.

— Прошу вас, господин капитан, принять мое королевство в подданство России, — неожиданно взмолился король, — только помогите мне своими пушками против Томи-Оми.

— Гм, — изумился Лисянский и развел руками, — видите ли, сэр, у меня нет на то никаких полномочий.

Ночью задул северо-восточный ветер, к утру он усилился, и остров Отувай скрылся за горизонтом в лучах восходящего солнца.

Лисянский зашел в каюту штурмана:

— В полдень мы определимся по солнцу, Данило Васильевич, и прокладывайте курс на Уналашку. Возьмите поправку на дрейф от западных ветров. Когда придем на видимость Уналашки, повернем на Кадьяк.

* * *

Направляясь в Русскую Америку, Лисянский более или менее полно представлял себе обстановку в тех местах.

Продолжительное время общаясь с директорами Российско-Американской компании в Петербурге, он составил для себя панораму основных событий по освоению русскими людьми западного побережья Северной Америки.

За прошедший без малого год немало услышал и от Николая Коробицына о порядках и неурядицах на Алеутских островах, узнал от него кое-что о нравах промышленников, правителях контор на Кадьяке и в Ситхе.

Свежие новости сообщили ему американские моряки, но и они, конечно, не знали всей подноготной, но слышали, что правитель Русской Америки Александр Баранов намеревается вернуть утерянные земли. Выстраивая известные события в цепочку, Лисянский, вспоминая прошлое, размышлял о предстоящем.

Многое перебрал он в памяти за три недели, вышагивая по шкафуту в утренние часы, а ночью, поеживаясь от свежего ветерка, неторопливо прохаживался позади вахтенного рулевого, изредка бросал взгляды на картушку ^[41]компаса.

Первым на берег Кадьяка ступил ровно двадцать лет назад в августе 1784 года Григорий Шелихов. Он сошел с галиота «Три святителя», по имени которого и назвал обширную кадьякскую бухту на юге острова. Два года провел он на Кадьяке и вернулся в Охотск с богатой партией добытой пушнины. С той поры исподволь, год за годом «промышленные» российские люди проникали все дальше на запад. Внезапная кончина Шелихова в 1795 году не остановила его верного помощника и сподвижника Александра Андреевича Баранова. После получения монополии Российско-Американской компанией в 1799 году на острове Ситха, вплотную примыкающем к американскому материку, он основал новое поселение — Михайловскую крепость. Промысел успешно развивался, но спустя три года случилась большая беда. Пользуясь отсутствием Баранова, около тысячи индейцев-тлинкитов внезапно напали на крепость и захватили ее. Погибло 150 русских и алеутов. Немаловажную роль сыграло подстрекательство некоторых капитанов американских судов, промышлявших в этих местах. Об этом сообщил Баранову его помощник Иван Кусков. Эти же суда поставляли индейцам порох и оружие в обмен на пушнину.

Весть о нападении принес в Павловскую гавань на Кадьяке капитан английского брига «Юникорн» Барбер. По его словам, он зашел на Ситху случайно, спустя несколько дней после нападения индейцев, там же оказались два американских судна. Ночью на бриг вплавь добрался офицер Алексей Плотников, один из немногих оставшихся в живых. Он рассказал Барберу о нападении индейцев. Вскоре англичане подобрали еще одного русского и несколько алеутов-кадьякцев.

Через три дня на «Юникорн» приехал один из вожаков-индейцев для торговли. Смекнув, Барбер схватил вождя и потребовал возвратить пленных и захваченную пушнину. Вместе с американскими шкиперами Барбер картечью потопил несколько каноэ и захватил в плен индейцев. В конце концов тлинкиты в обмен на них выдали пленников и захваченную пушнину. Ловкий Барбер привез пленников на Кадьяк и запросил за них у Баранова 50 тысяч рублей. После долгих препирательств он отдал их за 10 тысяч…