Литература мятежного века

II

Настоящий публицист сродни сатирику. Он равнодушен к житейским будням, нюансам личных переживаний и психологическим состояниям. Его занимают острые вопросы общественно-политической жизни и не личности, а типы, отражающие текущее время как бы в сгущенном виде.

Публицист - человек деятельный и целеустремленный, ему чужды постоянство и пассивная созерцательность. Он презирает двойственность и колебания в воззрениях на жизнь, когда решаются коренные проблемы бытия.

Яркий пример тому творчество Владимира Бушина. Писатель не просто выставляет на всеобщее обозрение уродства смутного времени, но подвергая их бичеванию, проникает в их связи с целым комплексом политических, моральных, идеологических и прочих явлений. Если к этому добавить гражданское мужество, непоколебимость убеждений и правдивость, то станет понятна причина его популярности, длящейся вот уже свыше десяти лет подряд завидное долголетие славы даже для талантливейших художников слова нашего времени, да и не только нашего.

Политическая публицистика Владимира Бушина - это смутное время в лицах. Редко-редко встречаются среди них лица прекрасные и человеческие. Как правило, это бессмертные гоголевские типы - кувшиные рыла, требующие, однако, "галантерейного отношения" к себе. Такое время.

Публичное обвинение в государственной измене М.С. Горбачева, показало, что в лице Бушина мы имеем талантливого писателя, но и глубоко мыслящего политика. 14 декабря 1990 года на VII съезде писателей России он не только произнес речь, которая была принята с большим энтузиазмом. Удар пришелся не просто по потускневшим "сиятельным вершинам", а по главе ползучей контрреволюции - по Генеральному секретарю ЦК КПСС и президенту страны. Причем это было первым на таком уровне изобличением предателя.

Бушин, не скрывая своего презрения к генсеку, клеймит его сарказмом, иронией и откровенной насмешкой. И тут же чувствуется его боль, горечь и беспокойство за судьбу великой державы. Странная закономерность, говорил он, чем хуже положение у нас в стране, тем более высокую премию дают Горбачеву, теперь у него международных наград больше, чем было золотых звезд у маршала Брежнева. Между тем, он, как Генеральный секретарь, президент, Главнокомандующий не защитил от клеветы и поношения ни партию, ни армию, ни сам русский народ. К концу речи оратор напоминает о долге, о вере и мужестве, и приводит сцену казни Остапа из "Тараса Бульбы" Гоголя. ""Остап выносил терзания и пытки как исполин. Ни крика, ни стона не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему руки и ноги, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленных зрителей... Тарас стоял в толпе, потупив голову и в то же время гордо приподняв очи, одобрительно говорил: <Добре, сынку, добре!> Но когда подвели Остапа к последним смертным мукам - казалось, будто стала подаваться его сила... <О Боже! повел он очами вокруг себя.
– Все неведомые, все чужие лица!> Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти!.. И упал он силою, и воскликнул в душевной немощи:

– Батько! Где ты? Слышишь ли ты?

– Слышу!
– раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно мгновение вздрогнул..." (Взрыв аплодисментов.) Не так ли и нашу Родину возводят ныне на эшафот, не так ли и ей ломают руки да ноги, не так ли и к вам, президент, несутся, заглушая ужасный хряск, отчаянные клики со всех концов державы на всех языках, что ни есть в ней: "Батько! Где ты! Слышишь ли ты?" Если раздавалось бы в ответ громовое полковничье "Слышу!", то весь трехсотмиллионный народ вздрогнул бы в одно мгновение и воспрял духом. Но нет никакого ответа, и только летят над страной, словно из уст Андрия, мертвые слова "консенсус"... "приватизация"... "чубайс"... "ваучер"..."10 (Бурные аплодисменты.)

Своим мужественным поступком Бушин спас честь русского писателя. (Единственный, кто осудил эту речь, был Виктор Астафьев, который назвал ее "диким вздором, недостойным этого собрания и всего человечества" ("Известия". 1990, 16 декабря). Из стенографического отчета о съезде ("Литературная Россия". 1990, № 50-52) выступление было изъято.

Быть может, бушинское выступление придало решимости чеченке Сажи Умалатовой, бригадиру с машиностроительного завода, когда она говорила с трибуны съезда депутатов СССР: "Руководить дальше страной М.С. Горбачев не имеет морального права. Нельзя требовать с человека больше, чем он может. Все, что мог, Михаил Сергеевич сделал. Развалил страну, столкнув народы, великую державу пустил по миру с протянутой рукой... Уважаемый Михаил Сергеевич! Народ поверил вам и пошел за вами, но он оказался жестоко обманутым. Вы несете разруху, развал, голод, холод, кровь, слезы, гибель невинных людей... Вы должны уйти ради мира и покоя нашей многострадальной страны".

Но утратившая способность по-настоящему мыслить, различать добро и зло, правду и ложь, партийно-советская бюрократия, равно как и ожиревшее и обнаглевшее мещанство, уже ничего не видели и не слышали, кроме зазывных сирен "капиталистического рая". Тем временем страну захлестывали мутные волны зла, на гребнях коих резвились двурушники, предатели и всякого рода подозрительные субъекты. Начался завершающий этап работы по развалу государства, который совпал с захватом власти Ельциным.

Именно о нем, Ельцине, написана одна из самых блестящих статей ("Бадья и оглобля". 1992 г.) Владимира Бушина, в которой "сатирическое воодушевление" достигает своего апогея. Но он не только высмеял эту зловещую фигуру, но и угадал (на много лет вперед) в ней злобного, беспощадного и к тому же тупого разрушителя. В биографии Ельцина, пишет автор, опираясь на его автобиографический опус "Исповедь на заданную тему", было много героического, сама жизнь его часто висела на волоске... При крещении в церкви села Бутка пьяный попик ( не здесь ли истоки пьяной жизни первого президента России?!) едва не утопил малышку в купели, роль которой по бедности выполняла обыкновенная бадья, в каких обычно дают коровам пойло. "Опустил, - а вынуть забыл, давай о чем-то с публикой рассуждать да спорить", - трагически повествует наш герой в упомянутой выше автобиографии. Благо мать Клавдия Васильевна во время спохватилась, выхватила захлебывающееся дитятко, спасла...

И надо же случиться такому совпадению - шолоховского деда Щукаря вот так же едва не лишил живота попик во хмелю... "Со мною постоянно случаются разные истории", - настаивает Ельцин. И действительно: то он лупит молотком по гранате и лишается двух пальцев, то его, проигравшего в карты, уголовники пытаются сбросить с крыши вагона, то его решают утопить в Москва-реке, то, наконец, ему угрожает "громила с топором в руке". Но пусть он сам поведает об этом ужасающем эпизоде: "Я чувствовал по глазам, что он совершенно спокойно грохнет меня по башке, даже не моргнет!.. Я мог, конечно, увернуться, но решил действовать неожиданно. Голос у меня очень громкий, сильный... И я во все горло как рыкну, глядя в глаза: "Пошел вон!" Он опустил топор, выронил его из рук, повернулся и, согнув спину, молча вышел!.." Тут вспоминается оперетта Штрауса "Цыганский барон", в которой Даринкай однажды встретил очковую змею, но не растерялся, а мгновенным ударом разбивает ее очки, и ослепшая змея "плача уползла обратно". Но у Штрауса врет безобидный чудак, а тут врет страшный тип - с целью устрашения своих соотечественников, что он вскоре осуществит на практике: развал державы, расстрел Верховного Совета, спровоцированная им же война в Чечне, геноцид русского народа... У Бушина он смешон и жалок. Более того, он не скрывает своего отвращения к нему. Юмор сильное оружие - недаром Наполеон ничего так не боялся, как быть смешным.

"Все так, - скажут, - но чем объяснить, что этот тип дважды избирался президентом?" Многими причинами, но главная - в нас самих, в проявлении остатков рабской психологии, которая присуща обществу "с низу до верху". Об этом, как историческим явлении, не надо бояться говорить, пробуждая народ к сознательной политической деятельности. Именно к этому призывали, в этом плане действовали великие русские писатели и мыслители. Вспомним Салтыкова-Щедрина: "Как пороки, так и добродетели всякого народа результат его исторического развития... следовательно он ни в тех, ни в других, не виноват... В этом случае система убаюкивания не только недобросовестна, но и положительно вредна. Она мешает народу правильно взглянуть на самого себя и отдалять на неопределенное время эпоху пробуждения в нем сознания".11 Отсюда вытекает главное призвание литературы - способствовать формулированию национального самосознания великороссов...

Но вернемся к президентским структурам, взлянем на прислуживающий персонал, каковым они предстают на страницах бушинских произведений. Это шустрая, галдящая и повернутая на запад головами ярмарка предателей, воров и ненавистников народа. Вот самые гнусные и ненасытные из них: Гайдар, Черномырдин, Чубайс, Бурбулис, Жириновский, Явлинский, Немцов, Шумейко, Волкогонов, Медведев, Степанков, Руцкой и многие другие. Злобные физиономии - и ни одного осмысленного человеческого лица. О них и говорить тут нечего, достаточно и того, что они, как живые встают со страниц книг Бушина.

Впрочем, две фигуры стоят того, чтобы полюбоваться ими. Анатолий Собчак не только важный специалист по хозяйственному делу, но и смелый борец против руководящей линии, читаем в книге нашего автора "Честь и бесчестье нации". А как он боролся пусть расскажет сам. "Однажды ночью, вспоминает, - привиделось во сне: с трибуны Кремлевского Дворца съездов, я, беспартийный, говорю все, что думаю и о нашей политической системе, и о ее вождях, а Брежнев и Суслов с каменными лицами все это внимательно выслушивают. Проснулся в холодном поту". Далее Бушин остроумно замечает: "Да, не просто отважиться на борьбу с тиранами даже во сне. Хорошо, что рядом жена Людмила, женщина решительная и находчивая. К тому же она историк. Наверняка из анналов мировой истории ей известны факты летаргической борьбы за свободу и демократию, и она знала, что делать: накапать храброму супругу валокордина и поставить на пылающий лоб уксусный компресс. Собчак однажды сказал: "Я из породы отличников". Так же он может сказать, что одновременно из породы летаргических тираноборцев.

Действительно, есть целая порода людей, которые, не щадя себя, борются против властителей и тиранов во сне под покровом ночи в мягких постелях. Например, человек той же самой благородной породы - профессор Федор Михайлович Бурлацкий, старший собрат Собчака. Он рассказывает: "Я с юности не любил Сталина. Мне нередко снилось, что я спорю со Сталиным, и все было очень четко, как в хорошем кино. Я обвинял его в преступлениях, я говорил ему о бедах народных... А он со своим характерным акцентом (киносновидение, значит, было звуковое.
– В. Б.) все веско опровергал". Эти профессорские сны словно две серии одного и того же фильма ужасов. И заметьте, как нарастает разоблачительный пафос: если в первой серии Сталин веско опровергает все, что бормочет во сне Бурлацкий, то во второй Брежневу и Суслову уже нечего возразить на бормотание Собчака, им остается лишо молчать да каменеть...