Литературная Газета 6281 (№ 26 2010)

Недалеко ушло в нети обширное поколение поэтов-шестидесятников. Как живёт их память? Сами растут над собой имена Николая Рубцова, Алексея Прасолова, Юрия Кузнецова, чему нельзя не радоваться. Но где Светлана Евсеева, Анатолий Передреев, Дмитрий Блынский, Сергей Поликарпов, Анатолий Преловский, Николай Анциферов, Игорь Жданов, Валентин Кузнецов, Виктор Коротаев, Светлана Кузнецова, Борис Примеров, Майя Борисова, Майя Румянцева, Дмитрий Ковалёв, Дмитрий Голубков, Натан Злотников, Олег Дмитриев, Иван Киуру, Анатолий Пчёлкин, Олег Шестинский, Николай Дмитриев, Леонид Губанов, Владимир Захаров, Владимир Павлинов, Диомид Костюрин, Пётр Вегин, Юрий Панкратов, Иван Харабаров, Геннадий Касмынин, Инна Кашежева, Феликс Чуев, Владимир Савельев, Михаил Вишняков, Зорий Яхнин, Роман Солнцев, Алексей Заурих, Сергей Дрофёнко, Анатолий Заяц – немало их, рано ушедших и хорошо забытых. Все названные здесь были талантливы. Они выдерживали жестокую конкуренцию в семинарах и на конкурсах молодых. Их проверяли на поэтическую прочность строгие учителя, чьи известные имена наводили едва ли не священный трепет: «Сам Ярослав Смеляков одобрил». Перечисляя их, испытываю необходимость поимённо вспомнить всех, словно ощущаю, что, возможно, многие имена звучат здесь в последний раз, прежде чем кануть в полное забвение. Наверняка многих, особенно по прописке не москвичей, забыла.

В своих почвеннических тенденциях вспоминает некоторых «Наш современник», а в демократических – «Новый мир», но отдельные публикации всегда растворяются в сегодняшнем, далеко не бурном потоке.

Мемориальный «толстый» журнал, способный служить делу возвращения и сохранения литературной памяти, сразу поднимет ушедших из забвения. Журнал, свободный от полинялых тенденций публиковать автора потому, что он был «слева» или «справа».

Логично было бы просить главу правительства поддержать столь нужное историко-литературное, не имеющее себе аналогов, начинание.

Прошлое в настоящем во имя будущего. И, как традиция, объединение необъединённого.

Сегодня, из другого времени, нетрудно увидеть многие давние крутые повороты, сломы судеб, несправедливости по отношению к тем или иным, входившим в литературу, писателям. И справедливости тоже. Обо всём этом важно, интересно говорить на страницах такого воспоминательного журнала. Читатели сразу появятся – ещё бы, подуют ветры разных времён. Образуются «розы ветров».

В свете таких рассуждений, здесь и сейчас не могу не заговорить об одной давней несправедливости, не сломившей, но надломившей талантливого человека и через него выявившей начало тенденции 60-х: чётко определять, кого считать носителями истины и властителями поэтических дум поколения шестидесятников, а «кто рылом не вышел». Это делалось чётко и определённо. По мере совершенствования свободомыслящей идеологии, как будто заранее продуманной где-то, кем-то, что само по себе несвобода.

Поэтому возвращаюсь к рассказу о съёмках знаменитого вечера поэзии в Политехническом, частично ставших ярким эпизодом фильма «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»). Была задумана съёмка, приглашена массовка, но слух о вечере поэзии в Политехническом разлетелся по Москве. Три дня снимали. Администрации зала пришлось вызывать конную милицию. Накал страстей в зале, видно на экране, был внушительный. Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Окуджава, Ахмадулина, Казакова. Красивые, юные, взволнованные от собственной распахнутости. От успеха.

А кто ещё участвовал? И был ли ещё кто?

Многие зрители рассказывали, что акценты трёхдневной съёмки в кино оказались смещены, что самый громкий успех выпал на долю коренастого юноши с сильным скульптурным лицом и мощным голосом. Сергей Поликарпов вышел к рампе. Начал читать:

Деревня пьёт напропалую –

Всё до последнего кола,

Как будто бы тоску былую

Россия снова обрела.

Первач течёт по трубам потным,

Стоят над банями дымки...

– Сгорайте в зелье приворотном,

скупые страдные деньки!

Зови, надсаживаясь, в поле,

Тоскуй по закромам, зерно.

Мы все досужны поневоле,

Мы все осуждены давно.

Своей бедою неизбытной –

Крестьянской жилой дармовой.

Нам и в ответе также сытно

За рослой стражною стеной...

Под Первомай, под аллилуйя

И просто, в святцы не смотря,

Россия пьёт напропалую,

Аж навзничь падает заря!..*

От такой смелости зал оторопел, и было молчание, но взорвалось оглушительными аплодисментами. Криками – «браво!». Он читал и читал. Его вызывали и вызывали. Такого успеха там не было ни у кого.

Разумеется, режиссёр фильма не мог без купюр. Его целью было показать тональность, которую несли в массы новые творцы. Разве стихи бывшего тогда студентом Литинститута Поликарпова выпадали из этой тональности? Нет. Однако он был явно, как говорят сегодня, неформат.

Публикую здесь, справедливости ради, и другие стихи Сергея Поликарпова, прочитанные тогда с непреходящим успехом.

***

Едва над входом гробовым

Вчерашнего всея владыки

Рассеется кадильниц дым

И плакальщиц замолкнут клики,

Как восприемлющие власть,

Как будто бы кутьёй медовой,

Обносят милостями всласть

Круг приживальщицкий дворцовый,

А прочим –

Вторят старый сказ,

Что бедам прошлым не вернуться...

Меняется иконостас,

А гимны прежние поются.

МАТЬ

Облетели в стылую осень

Лепестки золотые глаз.

Мама, мама...

Багрян и росен,

Август в спелых отавах увяз.

Коршун

Лисью шкуру рассвета

С лёта выстриг крылом косым.

Паутинное бабье лето