Литературная Газета 6283 (№ 28 2010)
Шрифт:
И народ ходит толпами на их выставки, народ волнуется, обсуждает. И все прекрасно сознают, что это достояние, хоть и недешёвое (причём нисколько не иронизирую), но крайне нужное, и немалые расходы, которые несёт государство на содержание подобных галерей, окупаются сторицей. Почему? Думаю, разъяснять не надо.
Но, боже, как у нас любят поплакаться о бедных и сирых классиках! Идут по накатанной стёжке пересуды критиков о них, дескать, сводили концы с концами, а слава приходила только после их смерти.
Из беседы
«Ничего подобного! Великие Рафаэль, Леонардо, Рубенс, Веласкес, Рембрандт не бедствовали. Заказы королей и придворных, богатых купцов обеспечивали им пожизненное благополучие. И слава им воздавалась не в хижинах, а во дворцах и храмах, потому что искусство великих творцов простому люду не было доступно.
В искусственном примазывании к славе писателя, артиста, музыканта и художника за счёт неимоверного количества наград и званий мы впереди планеты всей. Но вот странное дело: у нас нынче народных и заслуженных непомерно больше, чем было их при не любимой господами либералами советской власти. Не успеет актёр промелькнуть в сериале или попрыгать и порезвить публику на эстраде, так он уже «великий» и «выдающийся». К художникам, к счастью, подобная оценка меньше относится. Потому что результаты их труда видны на выставках и в частных коллекциях. Увы, большинство наших соотечественников, причём не менее талантливых, чем славоносцы, лишены и этой радости – устроить хотя бы на свои гроши персональную выставку. Живут они бедно, это действительно униженный и оскорблённый народ, у которого силой могут отнять самое дорогое для них – мастерскую (как то было с мастерскими художников на Брянской улице). Интеллигентное воспитание старшего поколения художников противостоит агрессивному рынку арт-ширпотреба – в Интернете, салонах и уличных развалах Старого Арбата с бородатыми неучами. Как может человек, замусоренный отходами субкультуры, распознать, где суррогат, а где истинное искусство? Последние двадцать лет в стране методично и изощрённо (по-своему талантливо) вдалбливаются в сознание людей критерии и образцы своей «культуры», ничего не имеющей общего с национальными ценностями, на которых воспитывалось не одно поколение. Вот почему так важно, чтобы народные галереи, носящие имя авторитетного и популярного художника (к ним причисляю и Никаса Сафронова), были на постоянной основе и поддерживались городскими властями.
За семь прошедших лет, кто интересуется современным изобразительным искусством, мог наблюдать динамику творчества Никаса Сафронова – по выставкам, по роскошно изданным альбомам – и делать для себя интересные выводы. Что, во-первых, как был он лет десять назад мишенью для злопыхателей, так и остался поныне. Что, во-вторых, в художничестве его в отличие от, скажем, академичности Шилова, где более-менее всё ясно и предсказуемо, постоянно клокочет непостоянство. А в-третьих, ему претит элегичная размеренность. Он всё время в движении, в страстном порыве ищущий пленэр, пусть это будет контражур, где на фоне глубокого затемья искрится свет надежды, восторга перед таинством мироздания, соития природы и человека. И даже неискушённый в тонкостях творчества Никаса обыватель, листающий разного калибра и оттенков гламурные издания и поглядывающий телевизор, где нет-нет да мелькнёт знакомая стройная фигура с чёрной бородкой и чёрной копной, разлётно ниспадающей на бледный лоб, видит прежде всего такого Никаса Степановича Сафронова, какого желает, к кому привык. А привык к его эпатажам, мелькающим по тусовкам в окружении ВИП-персон шоу, политики и бизнеса, этакого «любимца звёзд и президентов», и непременно в обнимку с лотрековскими девами. И никому дела нет до ответа на банальный вопрос: что же собой представляет сегодня Никас как художник? Устоявшемуся образу арт-шоу мы обязаны прежде всего репортёрам, падким до клубнички и постельных похождений своих жертв. Сам же Никас Степанович слабо, как от мух, отмахивается от папарацци, рассеянно улыбается, видимо, думает (а я надеюсь), как бы поскорее улизнуть в мастерскую.
Давайте заглянем в его биографию.
Никас Сафронов родился 8 апреля 1956 г. в Ульяновске. Отец – Сафронов Степан Григорьевич (1910 г. рожд.). Мать – Сафронова Анна Фёдоровна (1920 г. рожд.), уроженка г. Паневежиса (отсюда литовское имя сына – Никас).
Включительно по восьмой класс Никас Сафронов учился в ульяновской средней школе. Затем уехал в Одессу поступать в мореходное училище и, проучившись в мореходке год, переехал в Ростов-на-Дону, где с 1973 по 1975 г. учился в Художественном училище им. Грекова по классу живописи. Во время учёбы работал в Ростовском ТЮЗе художником-бутафором, подрабатывал сторожем, дворником, разгружал вагоны. Училище не окончил. Был призван в армию, в Ракетные войска. Служил в Эстонии в г. Валга. После службы уехал в Литву, сначала в родной город матери, где некоторое время работал в драматическом театре художником, потом – в Вильнюс, где поступил в Художественный институт имени М. Чюрлёниса (ныне Академия художеств).
С 1978 по 1982 г. учился по классу дизайна.
Первая
персональная выставка Никаса Сафронова прошла в 1978 г. в Паневежисе. В том же году одна из его картин вошла в число двух отобранных на Международную художественную выставку в Париж, в Центр Помпиду. В 1980 г. прошла персональная выставка художника в Вильнюсе.Из довольно пёстрой биографии мы видим, что не всё так просто складывалось в его судьбе. Поначалу это были конфликты с чиновниками официальной идеологии, видящими в авангарде Никаса (о ужас!) посягательство на социалистический реализм. Но художник уже тогда выработал свою концепцию, свой мистико-куртуазный реализм, ни на что и ни на кого не похожий. Оригинальность его выражалась не столько в форме (материал, стилистика достаточно простая), сколько в содержании, в ломке пространства, помещая в него умелой кистью именитых персонажей нашего времени, облачая их в костюмы императоров, вельмож XVII, а то и XV веков, и называет серию «Река времени». Вспомнился мне популярный когда-то в парках культуры аттракцион: стенд с раскрашенной фигурой и овальной дырой на её плече. В эту дыру посетитель парка просовывал свою голову. Забавное зрелище! И тут же ловлю себя – стоп! Сравнение явно бестактное. Просто это случайная ассоциация, которая к философии Никаса не имеет отношения…
Его крепкий рисунок не прячется за плотностью слоя красок, это чистая и ясная гармония. Особенно она характерна для портретного жанра, где лица его визави одинаково светлы, без полутонов и полутеней, словно автор работает в одном режиме освещения, всё внимание на глаза, в которых отражается многое из того, что, может быть, не хотел бы демонстрировать позирующий. Но магия NIKASа делает своё дело. Пусть в его интерпретации вы приукрашены (при этом похожесть абсолютная), пусть автор окунает вас в сферу грёз и фантазий, но как приятно щекочет ваше самолюбие! И не важно, кто вы – король, президент, член парламента или красотка подиума. Каждый из нас хочет выглядеть лучше, чем мы есть на самом деле. Никас не льстит. Он «так видит» и желает, чтобы людям было комфортно: в восприятии искусства, в быту, общественной жизни, благотворительных акциях (построить храм, создать свой именной фонд, оказывающий помощь художникам провинции, просто страждущим и немощным) и т.д. «Делиться надо по-божески» – любимое его выражение.
В оценках творчества такой личности, как Никас Сафронов, всегда есть, с одной стороны, елейная патока, с другой – злобная, яростная атака. И то и другое опасно не столько для самого художника (хотя в жизни бывают плачевные финалы), сколько для судьбы всей нашей культуры, не одно десятилетие переживавшей потрясения. Вот почему мне интересна, например, оценка Ильи Глазунова, казалось бы, антипода Никаса Сафронова: «…Он (Никас) обладает огромной фантазией и неземной творческой энергией. Мне думается, что его душа поражена бытием ХХ века, соединив поиск Бога и кощунство, веру и безволие, романтизм и жёсткий взгляд на моду…»
Продолжу мысль Ильи Сергеевича: «бытие» конца XX века породило незаурядную личность, как Никас Сафронов, со всеми наворотами – шоу-бизнесом, меценатством, тусовками, эротическими галереями, православием, грёзами, мечтами владеть островом в океане, жёнами-иностранками – всё это сфокусировано в одном очень талантливом человеке, который по ночам до утра работает в мастерской. Вполне возможно, что этот прессинг его устраивает, даже при неизбежной потере социальной активности. Впрочем, ничего в том страшного нет. Каждый из нас, как скульптор, лепит в жизни свою композицию. В конце концов можно сидеть в роденовской позе на стуле, а можно, простите, на унитазе…
Социально-экономические перемены в одной взятой стране повлекли за собой конвертацию национальной культуры. В годы первого президента СССР придуман свеженький термин «новое мышление». Инерция этого «мышления» ещё долго будет бродить по России под аккомпанемент сладкозвучной песни «Свобода», пока некий художник однажды не задаст очень простой русский вопрос: « Что же с нами происходит?»
Птичка, выпущенная из золотой клетки на волю, на любой сук сядет, даже гнилой, лишь бы скорее пропеть оду свободе. В картине Никаса «Свобода или птичья жизнь в клетке» она сидит на ладони девушки. Но голова девушки прикрыта клеткой. До каких пор? Пока не наступит прозрение? Но если художник об этом думает, значит, не всё так безнадёжно.
Как ни странно, Никас по натуре застенчивый, когда, казалось бы, от него требуется чуть брутальности. В этом можно было наглядно убедиться в относительно недавней телепередаче «Гордон Кихот». Она, видимо, оставила в душе Никаса осадок, коли в нашей беседе вспомнил о ней.
А что, Никас, вы хотели от этого умного и острого на язык телеведущего с демоническим взглядом Мефистофеля – душещипательных панегириков в ваш адрес? С ним или Ольгой Свибловой, директором учреждения с мудрёным словосочетанием «мультимедийного комплекса актуальных искусств», непросто полемизировать даже вам, Никас, поднаторевшему в делах публичных.