Литературная Газета 6295 (№ 40 2010)

Трудно, вскормившись такой редкой красотой, потом от неё отказаться и жить вдали, прочно заперев внутри безграничную любовь к Северу. Но что оставалось делать сотням сбежавших беломорчан, если нормально жить здесь тоже не получалось?.. И не получается, как выяснилось.

Вернувшись через четверть века к родным пенатам, я увидела, как пропадает ни за понюшку табаку город, где творилась история молодого Советского государства. Возникший ценой пота и крови сотен тысяч людей, имевший смысл и значение город запросто исчезает с карты страны.

Ходивший, пусть временно, в ранге столицы республики, он теперь низвержен до состояния городского поселения, о котором с горькой прямотой пишется в прессе: «…условно всех беломорчан можно разделить на людей и бомжей…» (из газеты «Всё о жизни района»).

Бедность материальная и духовная, отброшенность на обочину во всех отношениях, скука, безразличие, отсутствие смысла в ежедневной деятельности, общая бесперспективность – таким представляется Беломорск приехавшим. Словно Мамай с ордой промчался: неухоженные, хотя и жилые, дома, многие без дверей и окон; разбитые улицы, заболоченные канавы. В бывшем городе живут, как могут, 12 (из бывших тридцати) тысяч человек, а он зарос сорной травой по макушку. О деревянных тротуарах давно забыли. Мосты (не прихоть и не украшение, а насущная надобность) исчезают. Один сгорел, второй обвалился, третий на ладан дышит – местная власть и суставом не шевелит по их восстановлению. «Если бы строениям ставили диагноз, то наши мосты однозначно приговорили бы к летальному исходу. Мол, жить осталось чуть-чуть и ничем тут не помочь, так как процесс разрушения необратим…» Кажется, что это о самом городе пишет местная пресса…

Средняя заработная плата равняется минимальной по стране: 5–6 тысяч рублей, хотя должна быть на порядок выше, поскольку люди официально пребывают в условиях Крайнего Севера и им положена надбавка в 100 процентов. Схема начисления денег проста: устанавливается оклад в 2–2,5 тысячи рублей, а к нему – положенные 100% северной доплаты. Закон как бы соблюдён, прокуратура безмолвствует.

Нужно признать: запустение началось не вчера. История города тяжела, что говорить. Прошлое Беломорска печально, страшно даже. Он возник в 1938 году из нескольких трудовых лагерей, в которых обитали десятки тысяч заключённых, строителей Беломоро-Балтийского канала (ББК).

Уголовники, политические, кулаки, вынужденные переселенцы стали жителями будущего города. К ним подмешались коренные поморы, вольные рыбаки, всякого рода бегуны и романтики, да ВОХРы немерено, и получился сплав – ни в сказке сказать, ни пером описать.

Но тогдашняя власть, как её ни охаивай, ответственно относилась к своему предназначению, и потому Беломорск был заметной точкой на карте России. Он и рыбный порт «пяти морей», и узловая станция (когда гитлеровцы перерезали Кировскую железную дорогу на Мурманск, от Беломорска на Вологду срочным порядком была выложена Обозерская ветка, что спасло страну от блокады с Севера). Это и выход в Баренцево море, минуя прежний обходной Архангельский путь. Беломорск – это рыба (сёмга, навага, корюшка, камбала, палтус, белуга и прочие). Это строевой лес.

Это прародина русского раскольничества. Здесь, на Выгу, в 1695 году была основана соловецким монахом Данилой Викуловым поморская пустынь, превратившаяся скоро в культурную столицу старообрядчества. Знаменитый Данилов монастырь владел ценнейшей библиотекой, в которой было собрано практически всё письменное наследие Древней Руси. Здесь писали такие иконы, что заказы на них поступали даже от официальной Церкви. Красоту выговского богослужения мечтали узреть и услышать верующие всей России. Отсюда шло руководство беспоповскими старообрядческими общинами по территории страны, отчего те получили название «поморское согласие» (одно из наиболее умеренных направлений старообрядчества).

Беломорск – это место скальных рисунков (петроглифов), таинственных лабиринтов и сейд – памятников культуры древнего человека.

Это самый короткий в России путь на Шпицберген, Лондон и Щецин.

Наконец, это просто природа – необъятная, первозданная, могучая до того, что никакие человеческие усилия не в состоянии разметать выглаженные ветром скалы, осушить великие болота, спрятать острова, утихомирить порожистый Выг. Тысячи «диких» туристов стремятся сюда, чтобы всласть налюбоваться суровой красотой Русского Севера.

Я родилась, когда Беломорск всё больше предоставлялся самому себе. Канал действовал, но обмелел, и на Шпицберген по нему никто не добирался. Вроде жили люди. Лес заготовляли, рыбу солили, корабли в порту встречали. Но словно по инерции, без особого интереса. Долголетняя принудительная работа под дулом винтовки ещё никого не научила любви к труду, и эта нелюбовь очень здесь ощущалась. Практиковалось чудовищное повсеместное пьянство, апофеозом которого становился профессиональный День рыбака. С утра по городу устанавливались квасные бочки, в которых плескалось крепкое вино, именуемое у народа чачей. Литр – рубль, пей не хочу! К вечеру берега Выга усеивались бесчувственными телами. А ночи-то – белые. Подвозились новые бочки, и так – с неделю. Потом пьянство затекало в жилища-конуры и плескалось там, тихо или громко.

И вот результат. Поморский край экономисты называют нынче «депрессивным регионом». Многочисленные его руководители, похоже, не знают, на что делать ставку в развитии, чем зарабатывать на жизнь. В результате край попросту стал попрошайкой, каким никогда не был… Население нищает, уровень жизни здесь крайне низкий, а общественное настроение – хуже некуда. По данным социологических обследований, проведённых в Поморье в период с 1997 по 2001 год, 58,9% поморов убеждены, что будущего у населённых пунктов, в которых они живут, нет; 60% поморов считают, что не только их село или деревня, но и край в целом «непременно умрут»; 48,3% не желают, чтобы их дети связывали своё будущее с малой родиной – Поморьем. Парадокс в том, что люди ни во что не верят, но живут, кормят себя и свои семьи, растят и учат детей. Им просто некуда деться…

Жизнь беломорская словно медленно увязает в топком болоте. Экономика разрушена, социальная инфраструктура отсутствует, люди полностью предоставлены сами себе. Закрыт порт, на рейде его стоит только частный корабль с единственным рейсом до Соловков. Огромный лесозавод, построенный до революции знаменитым купцом и меценатом Беляевым, бездействует, не платит налогов и зарплат. «Руководство находится в Москве, координаты его неизвестны. Работники предприятия ни адреса московского офиса, ни номеров телефонов не знают, да и начальство, которое сменилось уже трижды за два года, ни разу не видели», – отчитываются перед населением судебные приставы. Точно то же происходит с бывшей Базой гослова рыбы. Официальный уровень безработицы в Карелии колеблется от 2,9 до 4 процентов. Учитывая, как прозябают в своём поселении беломорчане, их «процентовка» гораздо выше.

Но здешний народ до того закалён невзгодами, бывшими и настоящими, что вопреки всему продолжает сохранять и какую-то культуру, и приличия. Здесь поёт чудный Поморский хор, созданный Виктором Васильевым, им же организуются фольклорные фестивали, им же создан Центр поморской культуры. Собирал фестивальные награды народный театр, известный постановками далеко за пределами Карелии (но некому было передать бразды руководства, и театр погиб). Существует оркестр народных инструментов. Есть детский ансамбль «Росинка». Появился первый православный храм. В бывшем кинотеатре выделена комната под краеведческий музей. Выпускаются три газеты.

У Беломорска столько возможностей кормиться туризмом (если ничем другим почему-то не получается), что нежелание местных властей серьёзно этим направлением заниматься вызывает недоумение. То ли она, власть, бездарна, то ли задача перед ней такая – добить, что осталось.

Впрочем, сейчас руководить Карелией назначен новый лидер – Андрей Витальевич Нелидов. Может, он ответит беломорчанам, почему они так плохо живут?.. Вот хотя бы на третьем съезде поморов России, что должен состояться в Беломорске. Хороший повод поговорить о «нехорошей» ситуации.