Литературная Газета 6300 (№ 45 2010)

– Что вы говорите! Разве можно сравнивать солдата и убийцу? Дело солдата тяжкое… Да, оно несёт на себе печать смерти. Но солдат подобен врачевателю!.. И солдат, и врач оба делают больно, но через боль они приносят очищение и выздоровление. Врач спасает человека, одну душу, и его дело благородно и достойно, а солдат спасает отечество, и его дело также благородно и достойно. А вы мне что?..

– Значит, солдат спасает отечество, а мой товарищ, герой-одиночка, который пришибёт злодея, не спасает отечество? Да он самым конкретным образом спасает и отечество, и сотни людей, которые должны быть ограблены, а некоторые даже умерщвлены.

– Ничего он не спасает! Он убивает, он губит человеческую душу и губит свою душу. Он – убийца! Без всяких сомнений.

– Солдаты за последние триста лет спасали отечество только два раза, а всё остальное… и та война, на которую вы согласились поначалу благословить моего товарища, – откровенный бандитизм.

– Но кто сподобил вашего товарища совершать злодеяние?

– А кто сподобил идти на войну солдата? Государство?

– Именно государство. Это общенациональное дело. Неужели вам это непонятно?

– Непонятно… Выходит, если бандиты государства посылают наших мальчишек убивать средневековых горцев на их же землю, а те, в свою очередь, режут наших мальчишек, то это дело можно назвать общенациональным и благословить его? А когда честный человек, патриот родины, хочет пришибить предателя и убийцу, который принёс вреда родине больше, чем отряд горцев, то такое дело благословить нельзя? Не понимаю. – Сошников кисло улыбался, глядя в лицо священника, не сумевшего удержаться на важных поучающих тональностях.

– Нет, нельзя благословить! – с раздражением сказал священник. – Это будет убийство, которое осудит и Божий суд, и человеческий. Убийство…

Рядом остановилась маленькая старушенция, широко открыв рот и испуганно глядя на батюшку.

– Проходите, проходите… – улыбаясь и крестя её, ласково проговорил он. И опять повернулся к Сошникову: – Прежде чем воевать со злом, человек должен разобраться, нет ли зла в нём самом… А зло самое пагубное, которое может разгореться в нём…

– Всё это чепуха… – с задумчивостью перебил его Сошников. – То, что вы сказали про врача и солдата, – полнейшая чепуха. Неуместно и как-то неуклюже… Совершенно неуклюжий софизм… Так и передайте тем, кто его придумал… Покажите мне врача, который убил двадцать человек ради того, чтобы кого-то там спасти. Может быть, есть такие врачи – вроде доктора Менгеле, но, как я понимаю, восторга они ни у кого вызвать не могут.

– Вы совсем неправильно мыслите. Врач, как и солдат, через боль приносит очищение. Врач через боль спасает человека, солдат через боль спасает отечество.

– Опять вы за своё, – поморщился Сошников. – Боль, очищение… Боль – не смерть, а смерть – не боль и никак не очищение. Боль – это и есть жизнь, а жизнь – самая что ни на есть боль… Но смерть здесь при чём? Смерть – это смерть…

– Вы сами не понимаете, что говорите, и не понимаете, как далеко зашла ваша гордыня и в какой тупик приведёт…

– Всё я хорошо понимаю, – опять перебил его Сошников. – Я даже понимаю то, что скрыто в вас, что вы знаете, да только сказать не можете. Благословлять именем Христа войну – это в обязательном порядке благословлять убийство детей, если хотите, которое всегда происходит на войне. А значит, самим быть душегубом детей и предателем Христа. Это всё очень просто и пространных обсуждений не требует, а укладывается в два слова: «Не убий». Эти два слова я не хуже вашего понимаю. А мой товарищ детей идёт спасать, из двух зол он выбирает меньшее… Но если честно, то не за благословением вашим я и приходил, а то я не знал, что вы можете мне ответить…

– Что же вам тогда понадобилось в храме, если вы всё давно для себя решили? – холодно сказал священник.

– А вы храм не трогайте, – тихо, с напором проговорил Сошников. – У вас на него монополии нет. Его, кстати, один из моих прапрадедов строил, и в храме мы все равны… А мне нужно было… Да, мне, может быть, и нужно было только увидеть, что вы так же беспомощны перед правдой и перед грехом… И я увидел. И даже ещё беспомощнее… Потому что у меня нет необходимости юлить… Если я грешен, то так и говорю: грешен и проклят. А вы говорите: свят и аминь… Дело не в этом. А происходит один странный фокус… Не знаю почему, но вот эта ваша беспомощность… почему-то она придаёт мне уверенности и силы. Это всё искренне. Не обижайтесь.

Он быстро подошёл к выходу, открыл дверь, вышел, быстрым шагом стал пересекать церковный двор, как услышал:

– Постойте!.. – Священник с неподобающей прытью едва не бегом догнал его. – Постойте!..

Сошников остановился, повернулся вполоборота.

– Вы должны, – испуганно заговорил священник, – просто простить… Бросьте вы эту тёмную диалектику и просто, ради Бога, простите того человека, который вас обидел…

– Почему же я должен его прощать? – хмуро спросил Сошников.

– Потому что… когда человек прощает… потому что он прежде всего не в том человеке, которого прощает, признаёт частичку Бога, он в себе прежде признаёт… А я буду молиться за вас… Скажите своё имя…

Сошников с недоумением пожал плечом, отвернулся и пошёл со двора, уже не слыша за собой шагов.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии:

«Двенадцать» Блока и Аршинова

Портфель "ЛГ"

«Двенадцать» Блока и Аршинова

ХУДОЖНИК И КНИГА

Столичное издательство «Прогресс-плеяда» выпустило поэму Александра Блока «Двенадцать» – впервые с иллюстрациями художника Александра Аршинова (1900–1942). Выполнены они в 1923–1924 годах, оригиналы хранятся в Государственном литературном музее и представляют яркий и малоизвестный эпизод художественного осмысления великого поэтического произведения. В этом могут убедиться читатели «ЛГ».

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Деятель