Литературная Газета 6448 (№ 5 2014)

Всё это – лишь заготовки.

Лес почерневший, пустые поля.

Из-под глубокого снега

еле пробились на свет тополя.

Всё это – не без огреха.

Звёзды, планеты и так – без конца.

Зимнего солнца огарок.

Дрогнула, верно, рука у Творца.

Не обошлось без помарок.

* * *

Когда на землю небо упадёт,

увижу я, как страшно исказится

помадой алой обведённый рот

у женщины, что мне в ночи приснится.

Хотя её на самом деле нет,

она лишь только плод воображенья,

как будто бы украденный сюжет

романа, повести чужой, стихотворенья.

Я страстно не во сне, а наяву

её прижать к груди своей мечтаю.

Охапками в саду пионы рву,

поскольку их за розы принимаю.

* * *

Надежда нас не оставляет,

когда мы смотрим вдаль с холма,

и нам навстречу открывает

свои объятья ночи тьма.

Чем только в детстве не пугали –

тюрьмою, розгами, ремнём –

но мы во мраке различали

свет белый, словно белым днём.

Не нужно темноты бояться.

И за чертой в кромешной тьме

мелькнёт луч света, может статься,

как мысль счастливая в уме.

* * *

Как керосиновая лампа на столе,

чадит берёзовая роща в полумгле.

Я вижу линии изгиб береговой,

песчаной отмели, отбеленной луной.

Песчинку каждую взошедшая луна,

пускай была песчинка та черна,

вручную отскоблила, отскребла,

отчистила, отмыла добела.

* * *

Я не чувствовал угрозы.

А у женщины шипов

больше, чем у дикой розы –

колких взглядов, едких слов.

Больно ранят шутки злые,

подковырки и смешки,

посильней, чем ледяные,

ледовитые снежки.

* * *

Красоту, как ветром, сдуло.

Но, святая простота,

прежде сладко ты уснула,

чем разверзлась пустота.

Если птиц лишить опоры,

им привычной под крылом,

только крысы, скрывшись в норы,

выживут под тем дождём.

Всяк, оставивший надежду,

что спасётся красотой,

сам с себя сорвёт одежду

и начнёт ходить нагой.

* * *

Облака летели низко

и, застигнутый врасплох,

я от неба слишком близко

оказался, видит Бог.

И не сразу догадался,

не почувствовал пока,

так как с небом не якшался,

сколь опасность велика.

Валит наземь, бьёт жестоко,

будто бы наделено

колоссальной силой тока,

вправе нас судить оно.

* * *

Фрак, взятый напрокат, ему был узок,

и это не тревожить не могло,

но вдруг увидел пару трясогузок

учёный муж сквозь мутное стекло.

О жизни птиц учёный муж дотоле

знал мало или вовсе ничего,

но вспомнил, как однажды в чистом поле

дождь проливной чуть свет застал его.

Он в перелеске от дождя укрылся

и вдруг увидел прямо над собой

птенца, что ото всех вокруг таился, –

нескладного, с большущей головой.

* * *

С невероятной быстротой

забыв про труд общеполезный,

стал жить подолгу под Москвой,

как барин я мелкопоместный.

Вставать не рано, кофий пить,

на протяжении беседы

с женой пытаясь облегчить

шнурок на туфле левой кеды,

я в исступленье приходил –

дерзил, дурачился, кривлялся,

но после – белочку кормил

в саду с руки.

И умилялся.

* * *

Укатали нас крутые горки.

Я стою с заплаканным лицом,

как мальчишка скверный после порки,

взявший моду в спор вступать с отцом.

Что я перед Богом!

Может, только

капля в море, в поле колосок?

Затеряюсь, как в стогу иголка,

с пальца драгоценный перстенёк.

Клементина ШИРШОВА

* * *

алел вином прожектор ноября:

картины, плющ, диван, азы науки.

был он предельно честен, говоря:

«мне нравишься не ты, а твои руки»,

катился час, хрустален и глубок.

открылась дверь, подул сквозняк с балкона.

друг в друга вжались шапками пионы,

продолжив невербальный диалог.

МЫ (фрагмент)

когда вы будете вместе, настанет мир

на всей земле, навечно, в единый час

и радость, как божий свет, озарит эфир,

я буду смотреть на вас.

когда не захочешь пить из горла вино,

на белоснежную скатерть поставишь квас,

когда наконец сольётесь из двух в одно,

я буду смотреть на вас.

небо порвётся от счастья, зарядит дождь,

смывая немощь, омоет и память нас.

когда она отлетит – когда ты умрёшь,

я буду смотреть на вас.

* * *

молчание в такси. моё лицо,

как мне тебя найти за краем ночи?

перебегаю глазом-колесом

строений разгоняющийся очерк.

движение, откуда и куда?

движение вперёд неудержимо.

не чувствую ни боли, ни стыда.

деревьев, фонарей, влюблённых мимо.

левее – он. закутался в пальто,

наверняка обдумывая то же.

моё лицо! скажи мне, где оно?

боюсь подумать, сколько жизней прожил.

молчание в такси. моё лицо

исчезло, затерялось среди прочих.

а мне остались: грязь, дома с торцов,