Литературные сказки и легенды Америки

— Извините, но, как говорится, закон есть закон, и я ничего не могу поделать...

Бедный мистер Мерфи! Бедный, бедный застенчивый мистер Мерфи! Он отдал шерифу заработанные тридцать долларов, получил новые водительские права и какую-то квитанцию, сошел со ступенек городской ратуши, взобрался на сиденье автомобиля и медленно поехал прочь из города. Он позабыл выключить орган, и тот продолжал наигрывать свою тростниковую музыку. А ребята все шли и шли за музыкальной мышеловкой: ведь им ужасно хотелось поглядеть, как из нее будут выпускать мышей.

— Честное слово, я не хотел этого, — сказал шериф мэру, когда процессия детей во главе с мистером Мерфи уже скрылась из глаз за поворотом дороги М56а. — Но закон есть закон. И потом, в другом месте его могли бы просто взять под арест!

Трудно сказать, чем бы закончилась демышизация для города Сентерберга, если бы к зданию ратуши не прибежала вдруг испуганная и бледная библиотекарша и не крикнула:

— Шериф! Шериф! Скорей! Мы с вами выбрали не ту книгу!..

— Что?! — в один голос спросили шериф с мэром и дядюшка Одиссей.

— Да, — с трудом, ловя воздух, продолжала библиотекарша. — Мы думали, «Рип ван Винкль», а надо «Крысолов из Гамельна»! Совсем разные вещи!..

— Будь я проклят! — заорал шериф. — Я вспомнил! Мы проходили в школе этого вашего «Крысолова»! Бежим! Едем! Он уведет всех наших детей! Ему это не привыкать!..

И они вчетвером — дядюшка Одиссей, шериф, мэр города и библиотекарша вскочили в машину шерифа и помчались вдогонку за мышеловом-крысоловом.

Они настигли всю процессию уже далеко за городом, где начинались лесистые холмы.

— Стойте! Ребята! — закричал мэр. — Поворачивайте обратно!

— Каждый получит по два пончика! — крикнул дядюшка Одиссей.

Но все было напрасно. Дети словно не слышали их. Они продолжали идти за музыкальной мышеловкой.

— Боже! — воскликнула библиотекарша. — Музыка их околдовала!

— Шериф, что же делать? — простонал мэр города, — Не можем же мы лишиться сразу всех детей... Да еще перед самым началом предвыборной кампании! Придется дать этой бороде еще тридцать долларов...

— Правильное решение, — сказал дядюшка Одиссей. — У меня с собой как раз эта сумма... Только с отдачей, мэр.

Шериф подъехал вплотную к машине мистера Мерфи, и дядюшка Одиссей кинул пачку денег к нему на колени.

— Только умоляю, отпустите их! — крикнула библиотекарша.

— Да, пожалуйста, Мерфи, будьте благоразумны! — прокричал мэр.

Мистер Мерфи был так смущен всем этим и так взволнован, едва не угодил в кювет.

И тут шериф набрал побольше воздуха и заорал так, что чуть не лопнул.

— Отпусти их!!! — орал шериф. — Понятно? Отпусти их, тебе говорят! Не то хуже будет!

И мистер Мерфи сделал то, что ему было сказано. Дрожащими руками он нажал какой-то рычаг, отвалилась какая-то крышка, и из мышеловки беспрерывным потоком стали вываливаться мыши: одна, другая, третья... сто двадцать пятая... Все до одной!

Да, ради такого зрелища стоило выйти далеко за город! Тростниковый орган на мышеловке умолк, и слышен был только писк мышей и радостные крики ребят.

Вот последняя мышь выбралась из мышеловки, и вся серая армия замерла, к чему-то принюхиваясь. А затем все мыши ринулись в одном направлении — в направлении города Сентерберга. Они бежали, постепенно вытягиваясь в линию, а когда прибежали в город, каждая мышь юркнула в свою любимую норку.

Мистер Мерфи так и не остановил машину. Наоборот, он нажал на газ, и машина помчалась изо всех своих лошадиных сил, а мэр города, шериф, библиотекарша, дядюшка Одиссей и ребята — все молча смотрели, как музыкальная мышеловка становилась все меньше и меньше и наконец совсем растаяла вдали.

И тогда взрослые вспомнили о детях и повернулись к ним. И они увидели странную картину: мальчишки и девчонки улыбались и подмигивали друг другу, и все они держали большие пальцы вверх. Но, как и прежде, ребята не обращали никакого внимания на призывы взрослых.

— Боже! — застонала библиотекарша. — Музыка свела их с ума!

— Совсем нет! — раздался голос. Это был голос Гомера. — Совсем нет, не волнуйтесь. Сейчас все будет в порядке. Глядите!

— Гомер поднес обе руки к ушам — раз! вслед за ним то же делали все остальные ребята. Потом Гомер развел руки в стороны — два! — словно делал утреннюю зарядку, а все остальные последовали его примеру. И в руках у ребят забелели куски ваты!..

На обратном пути Гомер все объяснил ошеломленным взрослым.

Вот его рассказ.

— ...Это я придумал — заткнуть уши. Потому что немного испугался. Не за себя, а за других. Ведь музыка, я читал, может делать всякие чудеса. Особенно с детьми... Усыпить, например, или заставить плясать. Ну, и мы договорились: как выйдем из города, я делаю большой палец вниз — и все затыкают себе уши. А зачем слушать? Ведь нам главное глядеть было, как мыши разбегутся. Только, если по правде, все это насчет ушей придумал не я, а человек по имени Одиссей [6] . Не вы, дядюшка Одиссей, а другой... который был древний грек. О нем еще Гомер писал... Не я, а другой... который тоже жил в Древней Греции... Помните, как...

6

Одиссей — герой эпической поэмы «Одиссея», автором которой тают легендарного древнегреческого поэта Гомера.

Но тут дядюшка Одиссей прервал Гомера и попросил шерифа, чтобы тот остановил машину.

— Подождем ребят, — сказал он. — Я ведь обещал всех угостить пончиками. А мэр города сказал со вздохом: — Скоро выборы, и я не знаю, как буду оправдываться перед нашими налогоплательщиками... Шестьдесят долларов из городского бюджета выброшены на ветер! Как мы теперь сведем концы с концами?

Глава 6. СОРОК ФУНТОВ СЪЕДОБНЫХ ГРИБОВ

— Я не пойду сегодня на рыбалку, — сказал Гомер своему другу Фредди. Нужно опять помочь дядюшке Одиссею. Он там совсем запарился в своем кафе. А клев сегодня должен быть что надо!

Фредди великодушно предложил:

— Может, твоему дядюшке нужен еще помощник? Я могу тоже не ходить на реку. Это не обязательно.

— Он-то с удовольствием примет тебя, — сказал Гомер, — Чем больше людей ему помогает, тем для него лучше и веселей. Так он сам говорит. Но вот тетя Агнесса... Она всегда кричит, что у семи нянек дитя без глазу и что ей до смерти надоело видеть позади прилавка так много народу. Лучше, когда их много перед прилавком, говорит она.