(не отнимая ладони ото лба и не поднимая глаз). А, это вы, Михаил Васильевич. Войдите.
С нашей стороны (со стороны зрителей) появляется невысокая сутуловатая фигура в мундире и фуражке. Мы видим её со спины. Вошедший снимает фуражку, обнажив короткую стрижку, делает несколько шагов и становится на вытяжку между штабными картами и абажуром. Со спины видно, что генерал. Из-за щёк выглядывают кисточки широких усов. Уши чуть оттопырены по причине очков.
Генерал Алексеев
. Ваше величество, разрешите обратиться с докладом о последних изменениях в обстановке на фронтах?
Государь
(по-прежнему
не отнимая ладони ото лба и не поднимая глаз). Да-да, разумеется.
Алексеев
. Изволите посмотреть на карты?
Государь
(по-прежнему). Михаил Васильевич, я давно жду вас.
Алексеев
. Прошу прощения, ваше величество, меня задержали непредвиденные обстоятельства, обстоятельства неодолимой силы; если изволите, я составлю о них доклад…
Государь
. Да-да, разумеется. Я всё знаю. Я вас не виню.
Человек по ту сторону абажура отнимает ладонь ото лба и смотрит прямо на вошедшего. На лбу отчётливо виден красный стигмат – след от пули. На кителе, на груди, рядом с белым георгиевским крестиком – несколько отверстий с обугленными краями и пятна запекшейся крови.
Государь
. Михаил Васильевич, я читал все те переговоры, которые вы вели после моего отъезда из Ставки. Впрочем, как и те, что вы вели до этого. Я знаю всё. Мне доложили. Документы здесь.
Алексеев
. Ваше величество, позвольте…
Государь
. Теперь я знаю всё. (Берёт со стола один за другим листки машинописи.) Это вы двадцать восьмого февраля телеграфировали генералу Иванову, направленному мной с войсками на Петроград: «… В Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок… Переговоры приведут к умиротворению…» Это ваши слова. Это ваша сознательная ложь, дабы остановить движение отряда Иванова. Вот, вам только что перед этим сообщал из Петрограда Хабалов, вот здесь: «Число оставшихся верных долгу уменьшилось до шестисот человек пехоты и до пятисот всадников… Положение до чрезвычайности трудное». Можете ли вы возразить мне, Михаил Васильевич?
Алексеев
(стоит на вытяжку; говорит с трудом и хрипло, как будто у него пересохло в горле). Ваше величество, сорок лет службы… Кто более меня был верен…
Государь
. Да, но речь сейчас о другом. (Снова рассматривает листки.) Далее вы, вступив в контакт с Родзянкой без моего ведома и даже прямо обманув меня… Вы склонили верных мне генералов к измене… Впрочем, простите, я несправедлив. Они уже давно все изменили мне в сердце своем. Но эти ваши слова: «…Войну можно продолжать до победоносного конца лишь при исполнении предъявляемых требований относительно отречения от престола…» (Бросает листок и закуривает папиросу.) Курите, если вам угодно, Михаил Васильевич. (Некоторое время оба молчат.) Не буду скрывать, я пережил немало тяжёлых минут, когда узнал об этом.
Алексеев
. Помилуйте, ваше императорское величество, я всеми силами, всей душой старался избавить вас от обрушившихся на нас всех бедствий. Я никак не мог предполагать, что всё так обернётся… И вашему величеству ведомо, что Иванов не дошёл до Петрограда не от того, что слушался моих указаний. Просто всё вдруг начало рушиться. Единственный способ уцелеть был испробован мною: отступать перед стихией, пытаясь в удобный момент обуздать её.
Государь
. Понимаю. Но вы и ранее обдумывали подобные действия, надеясь вместе с известными лицами избавиться от меня. Впрочем… Я вас не виню, и я вам не судья. Судья ждёт нас в следующем вагоне. (Смотрит на часы.) Мы сейчас пойдём к нему вместе. Мы ведь теперь равны с вами, Михаил Васильевич: я бывший Верховный главнокомандующий и вы бывший Верховный главнокомандующий. И над нами есть высшие начальники. Это странно, но это так.
Поднимается из-за стола, гасит папиросу. Генерал стоит, как стоял, не двигаясь с места.
Государь
. Одного мне жаль, что вы не имели снисхождения к моей жене и моим детям, которые доверяли вам, кажется, более меня.
Алексеев
. Ваше величество, если я и виноват перед вами, то не перед вашим семейством… Я защищал их, и пока имел возможность… Останься я во главе армии, не случилось бы то, что случилось… Никто не мог предположить
тогда, в марте, что так всё обернётся…
Государь
. Никто не мог предполагать, но многие желали. Я теперь имею и на этот счёт достоверные сведения. Мне рассказали эти господа, которых вы хорошо знаете.
Указывает на окно. При этом в вагонном окне на фоне тёмной занавеси появляются: Гучков, Брусилов, за их спинами ещё кто-то, возможно, Родзянко, Рузский, великий князь Николай Николаевич… Прочих различить невозможно.
Государь
. Видите, все уже собрались. Нам с вами пора идти… (Снова смотрит на часы.) Пора идти на суд. Теперь уже ничего не поделаешь. Повторю ещё раз: не мне вас винить.
Поднимает глаза, которые оказываются очень светлыми, почти как свет от лампы. Выходит из-за стола.
Государь
. Пойдёмте.
Поворачивается и уходит в дверь, противоположную той, в которую вошёл генерал. При этом видно, что китель разорван на спине, как будто от волочения по цементному полу.
Лампа гаснет. Темно.
Вспыхивает боковой свет. Вбегает девочка лет десяти, в белом платьице с рюшечками и бантом, в белой шляпочке с лентами, в белых чулочках и башмачках. Ей любопытно узнать, что лежит на столе, на кресле, что спрятано за диваном… Но едва она забирается на стул, чтобы обследовать предметы на столе, слышится голос: «Анюточка, не мешай взрослым! Иди немедленно сюда!»
Девочка убегает.
Генерал Михаил Васильевич Алексеев
Александр Иванович Гучков
Генерал Алексей Алексеевич Брусилов
Перегон первый
Удар пушки – возможно, корабельного орудия главного калибра.
Распахивается вагонная дверь и входит уверенной походкой важный господин в сопровождении генерала. В генерале мы с удивлением узнаём того же Алексеева, как будто даже малость помолодевшего. Что касается господина, то он в тёмном пальто и каракулевой шапке гоголем; роста среднего, телосложения плотного, седоват, стрижка короткая, борода широко-округлая, лицо мясистое, нос немного вздёрнут. Особая примета: малость косоглаз, что, впрочем, почти не заметно за стёклами пенсне. Мы только что видели его в окне, куда указывал государь. Это Гу ч к о в.
Алексеев
. Прошу вас, Александр Иванович, в бывший кабинет его величества.
Гучков
. М-да. Ого.
Снимает шапку и бросает её на стол. Затем садится, не снимая пальто, на диван. Алексеев стоит перед ним, к нам боком.
Гучков
. Да-с, Михаил Васильевич, или, как следует теперь к вам обращаться, господин генерал от инфантерии. Мы теперь здесь хозяева… Кто бы мог подумать… Вот только знать бы, надолго ли… (Мрачная пауза.) Как тяжко в Петрограде, если бы вы видели! (Встаёт с дивана, усаживается за письменный стол в царское кресло; причём Алексеев поворачивается вслед за его перемещением. Далее – иным тоном, уверенным голосом оратора и господина.) Мы говорили с вами уже: правительство настойчиво ставит требование о замене Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, поскольку такой пост в армии не может находиться в руках представителя семьи Романовых. Положение столь серьёзно, что все вопросы о деликатности должны быть устранены. Великий князь поймёт необходимость того шага, который мы рекомендуем… Которого мы требуем. (Умолкает. Молчит и Алексеев. Гучков снова меняет тон.) Да садитесь же вы, садитесь, Михаил Васильевич, нечего стоять передо мною на вытяжку. Я не государь. Курите, если хотите. (Опять молчание.) Понимаю щекотливость вашего положения. И вы знаете, какие тесные отношения сложились у меня с его высочеством. Но это было до. Понимаете – до. Нынче так: надо пожертвовать Романовыми, чтобы удержать в руках всё остальное. В конце концов, это требование Совета. А мы пока не можем свободно дышать в столице без помощи этого чёртова Совета.