Литконкурс Тенета-98

— Прости, Нефтис, сестра, но ты тоже мешала Миссии… и поэтому ты тоже отправляешься вослед Ра.

— Убийца… — шептала я. — Вовек не смыть тебе и Гору кровь нашу с тел своих…

— Нет-нет… Причем тут Гор? Вся кровь на мне. Я приказала, я убила… Все началось с меня и мной закончится. Я тоже ухожу вослед, сестра… А Гор начнет сначала… И будет править вечно… Ему никто не сможет помешать… Он разберется и оставит память… И это так прекрасно… Мы победили… Наша Миссия успешна…

Это говорила Исис, мудрая Исис, лучшая из нас.

Меня всегда восхищало ее терпение.

Когда все отчаялись, она нашла решение.

Исис во всем оказалась права. А Сет — неправ. Он говорил: мы разные, мы и *они*. Неверно: мы ничем не отличаемся от *них*.

НИЧЕМ.

Чего и требовалось добиться.

Так завершить Миссию, как завершили мы, могли только *они*.

Одно осталось непонятным: зачем Родители нас забирали к Звездам? Зачем растили и учили? Зачем хотели, чтоб *их* учили мы? Это была какая-то игра?!

Я хотела спросить у мудрой Исис, которая летела следом, но уже не смогла.

Ну что ж, спрошу у самих Родителей, как только доберемся.

Прощай, Аммон… — Официальная генеалогия девяти главных богов Египта (эннеады):-

Ра => Шу + Тефнут => Геб + Нут => Осирис, Исида, Сет, Нефтида.

Ра — отец и царь богов, бог солнца и огня.

Шу — бог воздуха.

Тефнут — богиня влаги.

Геб — бог земли.

Нут — богиня неба.

Осирис — бог загробного мира, владыка мертвых.

Исида (Исис) — богиня плодородия, покровительница женщин.

Сет — бог чужих стран, пустыни, покровитель зла.

Нефтида (Нефтис) — богиня-покровительница дома.

А также: Гор, сын Осириса и Исиды, — бог-фараон.

Сергей Буянов Осень № 20 (АД. БУДУЩЕЕ. ВИНСЕНТ.) Рассказ

Часы идут куда-то по стене и ведут меня за собой. Я знаю куда и чувствую — мы все ближе и ближе.

Удар спички о край коробка и я прикуриваю. И успеваю скурить сигарету, пока спичка горит. Или я курю слишком быстро, или секунда тянется слишком долго. От огня пальцы начинают желтеть, от дыма покраснели глаза. Бросаю и спичку, и окурок.

Удар выросших из чьих-то пальцев когтей заставляет взвизгнуть стекло окна за моей спиной. С надеждой оборачиваюсь, вспышка молнии видимостью света разочаровывает: всего лишь ветер играет веткой дерева. А на ветке листья мокрые — идет дождь, а на ветке цвета красный и желтый — осень. А на дереве листьев мало — скоро зима.

Бой капель в окна и в крышу — дождь. А в дверь бьет ливень. Или нет, это кто-то хочет войти. Я иду открывать. Впускаю кого-то, но в прихожей темно, и я различаю только, что это девушка.

— Дайте закурить, — просит она. Я подаю ей сигарету и спички.

— Курите.

Она берет спичку, чиркает о коробок. Спичка загорается, выскальзывает из дрожащих пальцев замерзших рук и начинает падать. В ее свете я успеваю различить, что одета девушка не по погоде: рубашка желтого цвета, красные спортивные брюки, зеленые кроссовки. Спичка падает в лужу у ее ног и гаснет.

— Идите в комнату, — говорю я. Осторожно ступая в темноте, гостья уходит. Я остаюсь, подбираю с пола спичку и вытираю лужу.

Стук упавшей на пол вазы доносится из комнаты. Я вхожу туда и включаю свет. И вижу отблеск в зелено-желтых глазах, и запах лежащего в осколках вазы цветка теряется в аромате, исходящем от пышных рыжеватых волос.

— Извините, что не включил свет сразу, — говорю я.

— Давайте поставим его в другую вазу, — девушка подбирает цветок, он отражается в ее глазах. Я представляю, как красиво он выглядел бы в ее волосах: синий на красных.

— У меня нет другой вазы.

— Ну тогда дайте банку или бутылку.

— Нет, такой цветок не может стоять в банке. Лучше я оставлю его для гербария. — Беру цветок и без сожаления прячу меж листов большой книги: он успел надоесть мне за те три месяца, которые стоял в вазе.

Удар о пол разбившейся капли. Капля упала с капюшона девушки, который она держит в руке. Он спас от дождя волосы, но вся одежда промокла. Там, куда она наступает, остаются влажные следы.

— Вам надо переодеться, — говорю я. — Да, если можно.

— Но у меня нет другой одежды, кроме той, которая на мне.

— Что же делать, мне холодно.

— Если хотите, я дам вам свою рубашку.

— Давайте.

— Идемте, — говорю я, и положив книгу с цветком на стол, направляюсь в соседнюю комнату.

Стук упавшей на пол книги заставляет меня обернуться. Проходя мимо стола, девушка задела книгу, и та упала. Я вижу, как выпадает цветок. Сухой стебель ломается в ее дрожащих пальцах, лепестки осыпаются.

— Ничего страшного, — говорю я. Собираю лепестки, беру сломанный стебель и опять вкладываю в книгу.

— Странная книга, — говорит девушка, с интересом разглядывая толстый том. Он весь белоснежный, и обложка, и страницы, только на корешке стоит черная цифра «20».

— Мне ее подарили девять месяцев назад, в последнюю ночь зимы.

— Девять месяцев?

— Да, ночь в ночь девять месяцев назад было начало. А сегодня конец, говорю я, увидев, что на страницах, между которыми лежал цветок, остался его зелено-синий отпечаток. — Ее уже можно поставить туда, — я убираю книгу на полку, где по порядку стоят точно такие же, с номерами от 1 до 19.

— Идемте, — я провожаю девушку в соседнюю комнату, снимаю рубашку и оставляю ей.

Стук закрывшейся двери. Пока девушка переодевается, я собираю осколки льда и вытираю мокрые следы. Вазу мне сделали из последней весенней сосульки. Все чисто и сухо. Возвращаюсь в спальню. Девушка бросила мокрую одежду на пол, от нее расползается лужа. Сама гостья в моей рубашке стоит перед зеркальной дверцей шкафа.

— Мне не идет белый цвет, — говорит она, разглядывая свое отражение.

— Это цвет траура, он идет только покойникам и новорожденным.