Литконкурс Тенета-98

Трубное «м-м-м» достигает апогея. Все, кто сидят в первых рядах, буквально глохнут. Дама права. В данную секунду им хочется иметь что-то противоположное шумному «м-м-м».

Конец первого действия.

Антракт.

Военный стоит в театральном буфете. В очереди. Лариска терпеливо ждет за столиком, время от времени бросает в сторону кавалера изучающий взор: "А в общем он ничего. Галантный… Разве что потеет сильно…" А Военный и впрямь потеет. Виноваты волнение и непривычная обстановка. Вот если бы на плацу или в спортивном городке!.. Уж там бы — да! Там бы он ей показал. Мог бы даже на турнике подтянуться. Разика три или четыре. А здесь все иначе. Руки у него влажные, и оттого стаканы апельсинового сока приходится нести с особой осторожностью: тем более, что это первый рейс от буфетной стойки. Осрамиться никак нельзя! Ну просто никак!.. И он старается, как может. Бисеринки влаги покрывают лицо. После второго рейса на столе перед Лариской появляется картонное блюдечко с кокосовыми пирожными.

"Если, конечно, не возражаете…"

"Женщины боятся за лишние граммы?… Это не про меня!" — Лариска смеется. Ярко-красный ее ротик хищно растворяет створки, пирожные обречены. Он благоговейно смотрит на Лариску: "Какая замечательная девушка! Как она их! Одно за другим. И зубки у нее какие!.."

Звонок. Еще звонок. Звонок — уже последний, пробуждающий. И следом за ним Ларискин голос: "Вы ничего так и не съели. И сок не пили…"

Он мужественно встряхивается. Ничего!.. И ели когдато, и пили…

Второе действие. Массовка — мужчины и женщины в русских народных костюмах праздно разгуливают по сцене на фоне надписи: "Самодостаточность — она везде одинакова!". Вперед выступает Некто с лопатой наперевес. Одна из актрис бросает ему под ноги пластмассовую змеиную голову, цвета хорошо вылежавшихся костей. Некто остервенело стучит лопатой по муляжу, а массовка в это время скандирует: "Человек сам хозяин своей судьбы! Так что — хозяйствуйте! Хозяйствуйте! Хозяйствуйте! Мешать не будем!" За кулисами временами утробное «м-м-м», как бы подчеркивающее конфликтную сторону момента. Зрители сосредоточенно глядят на сцену. Многие восхищены и растроганы. Стекают по вискам капли пота, по щекам — умиленные слезы. Великая сила — искусство! Равнодушных нет!

Занавес. Спектакль окончен.

***

..Он провожает ее домой, ощущая каждой клеточкой своего упакованного в форму тела Ларискину легкость и молодость. Усталый тротуар терпеливо отвечает их шагам приглушенным отзвуком. Угадывает точно и в такт каждому: ей звонким цоканьем, ему — мягким шорохом.

"Что это?" — Лариска останавливается перед лежащим у газона мешком. Осторожно заглядывают внутрь, в мешке — картошка. "Потерял кто то… — ворчит Военный и, хозяйственно вскинув мешок на плечо, продолжает: — Вам отнесем. Есть будете, варить, жарить." Лариска немного смущена — на театральном лаковом флере первая царапинка. Военная форма, пыльный мешок и вечернее платье явно не сочетаются… Но перечить она не решается. Он — Военный, ему виднее.

Они добредают до дома, мешок заносится в кухню. "Вы только ее переберите." — советует Военный Лариске. Приподымая фуражку, стирает со лба, щек и затылка традиционный пот. «Хорошо» — Лариска послушно кивает головой. Он желает кавалеру спокойной ночи и степенно выпроваживает. Он и тут на высоте — ни чаю, ни сушек на посошок не просит. Уходит гордо и достойно. От мешка спину у него чуть ломит, но он и об этом молчит.

..Всю следующую неделю Военный регулярно наведывается к ней в магазин. Цветочки, шоколадки, кашель в кулак, потение — привычный джентльменский набор. Лариска смотрит-смотрит и наконец решается… Приглашает Военного в гости. В субботу. На ужин.

***

Они сидят друг против друга за накрытым столом. Неспешно поедается холодное — салаты, сыры, колбаса. Лариска кокетливо любезна: "Может быть, морковки с чесночком? Или селедочки под шубой?"

"Лучше под пальто," — по-армейски шутит он. Лариска вежливо смеется. "Хорошо, я положу вам и того, и другого."

Он удовлетворенно отпыхивается, улыбаясь, мечтает о том, как бы на пару дырочек ослабить ремень, впивающийся в раздувшийся живот.

Перемена блюд. Теперь господствует горячее — куриные окорочка с картофелем. Зубы дробят беззащитные птичьи конечности. Хрустит румяная корочка, стекает янтарный сок.

"Как там наша картошка?" — интересуется Военный.

"Картошка… Ой! Она там прорастать уже начала… Такие длинные белые веточки. А перебрать руки никак не доходят…" — Ларискины слова трансформируются в виноватую улыбку, ищущую понимания. И понимание находится. Военный тотчас предлагает свою помощь. "Что, прямо сейчас?" — спрашивает Лариска с деланным смущением, — его простоватость кажется ей трогательной, кроме того, льстит, что этот большой дяденька так суетится. "А чего там откладывать…" — он решительно поднимается из-за стола.

Мешок стоит в углу, все там же, где Военный его оставил. Лариска приносит старые газеты и застилает ими центр кухни. Начинается переборочный труд, во время которого, он скупо повествует о собственной военно-отставной жизни. Лариска помогает ему с картошкой, слушает вполуха. Голову ее, впрочем, занимает иной вопрос. Более животрепещущий. Вопрос о том, останется ли Военный на ночь, а также о том, какое впечатление на него произведет ее черное кружевное белье. Оттого, что ответа пока не находится, Лариска беспрестанно облизывается.

А он все говорит и говорит.

Неожиданно Ларискина рука вытаскивает из мешка нечто странное, не совсем похожее на картошку. Вытащенный предмет черного цвета, металлический. Похож на габаритный «Чупа-Чупс» с приделанным к ножке колечком. Лариска в искреннем восторге: "Смотрите, какая картошка! Гладкая, красивая…" Военный напряженно молчит. Потом подобравшись, словно перед прыжком, отрывисто произносит: "Это не картошка, это граната".

Каждый человек может представить себе самые разнообразные ситуации, подбрасываемые ехидной старушкойжизнью, но подарок в виде гранаты, упрятанной в мешке с картошкой, все же явление достаточно редкое — не каждому так везет! Именно поэтому Лариска теряется и ничего, кроме "Откуда она здесь?…" — вымолвить не может.

А Военный преображается — теперь можно показать себя в полной красе. Он собран и решителен, хотя и не забывает, что бдительность прежде всего. Следует строгий вопрос: "У Вас в доме не было посторонних?…" Глаза его превращаются в маленькие буравчики. "Да какие же посторонние?…" — едва шепчет Лариска. Он успокаивающе кладет руку на хрупкое девичье плечико: "Не волнуйтесь. Все под контролем".

Она чуточку успокаивается, а он расхаживает по кухне взад-вперед, заложив руки за спину, пытаясь размышлять вслух: "Мда… Если чужих не было, значит граната находилась в мешке с самого начала. То есть, мы ее занесли в дом вместе с картошкой. Так сказать, пригрели на груди змейку." — Военный смеется, шутка про змейку кажется ему удачной. Лариска вымученно улыбается. Ее рука, держащая гранату, начинает потихоньку дрожать, но он этого не замечает. Он рассуждает дальше: "В мешке она лежала либо потому, что кто-то перевозит таким образом оружие, либо… Либо это была провокация. В отношении меня… Увидели, что иду, и подбросили! Думали — растеряюсь, убегу, а они бы и сфотографировали…"

"Зачем?" — лепечет Лариска.

"Ну, мало ли… Потом в западные газеты или еще куда… Но, нет! Ничего подобного! Не вышло-с, господа! Не вышло-с!.." — он грозит кулаком неведомым врагам, хмурится и воинственно шевелит бровями.

Лариска ловит себя на мысли, что окончательно запуталась в происходящем. Она не понимает, кто такие эти «господа» и зачем им подбрасывать в картошку гранату. Но вслух сомневаться боязно и потому Лариска только робко вздыхает. Вот вам и романтический вечер с красной помадой, черным бельем и при свечах!