Лиз. Которая гуляла сама по себе
Шрифт:
Лиза стояла около автоматов с детскими игрушками. Я держалась поближе к родителям, которые отличались от большинства присутствующих тем, что действовали слаженно и сообща. Родители были объединены общей целью, осуществить которую помогал мамин чек. Они предвкушали, и я купалась в волнах их радости.
Мне очень нравились минуты, которые я проводила в очереди вместе с мамой, – потому что тогда я могла быть ей полезной. Это был мой звездный час, то время, когда я была маме нужна.
«Впереди нас еще восемь человек, мам. Уже семь. Не переживай, кассир быстро работает и скоро всех обслужит».
Мама улыбается, и я знаю, что она мне благодарна. Пока я объявляю количество людей перед нами, ее внимание
Однажды мы всей семьей пришли в театр Loews Paradise на улице Гранд-Конкорс, чтобы по уцененным билетам посмотреть «Алису в стране чудес». По пути в театр папа объяснял нам, что улица Конкорс когда-то была роскошным районом, в котором жили только богатые люди. Но это было раньше, потому что теперь вокруг нас были грязные кирпичные дома, кое-где украшенные кариатидами и облупившимися ангелочками, которые иногда обрамляют подъезды зданий. Наконец мы заняли свои места в пустом зрительном зале театра.
Мама не высидела с нами до конца спектакля. Она очень старалась, но три раза выходила «покурить», а когда вышла в четвертый раз, уже больше не вернулась. Когда вечером мы пришли с папой домой, в квартире играла грустная музыка. Мама глубоко затягивалась сигаретой и рассматривала свое худое голое тело в большом зеркале.
«Где были, ребята?» – спросила она абсолютно естественным тоном, и мне показалось, что мне приснилось, будто она ходила с нами в театр.
Но в очереди к кассиру для обналичивания чека мама никуда не могла убежать. Она могла ерзать и нервничать сколько угодно, но никуда не могла уйти без денег. В эти минуты я брала ее за руку и задавала вопросы о том, какой она была в детстве.
«Не знаю, Лиззи. Я была непослушным и плохим ребенком. Я воровала и прогуливала школу. Сколько еще людей перед нами, дорогая?»
Каждый раз, когда я оборачивалась к ней лицом, мама просила меня смотреть на кассира и считать, сколько человек осталось перед нами в очереди. Разговаривать с ней было непросто, потому что надо было следить за очередью и выуживать из нее ответы на мои вопросы. Я всегда уверяла ее, что мы уже почти у цели, хотя мне хотелось, чтобы нам пришлось ждать как можно дольше.
«Не знаю, Лиззи. Ты лучше, чем я была в твоем возрасте. Ты не плакала, когда была маленькой. Ты иногда издавала звуки, словно кашляешь: кхе, кхе. Ты очень мило и вежливо кашляла. Вот Лиза была просто сумасшедшей, она рвала мои журналы, била посуду, постоянно кричала. Но ты – никогда. Я, честно говоря, думала, что ты отстаешь в развитии или просто чокнутая, но врачи утверждали, что у тебя с головой все в порядке. Ты была хорошим и послушным ребенком. Так сколько людей перед нами, дорогуша?»
Я всегда задавала ей эти вопросы, даже зная, что она будет говорить мне одно и то же.
– А каким было первое слово, которое я произнесла?
– «Мама». Ты дала мне бутылочку и сказала: «Мама». Словно хотела, чтобы я бутылочку наполнила. С ума сойти.
– А сколько мне тогда было лет?
– Десять месяцев.
– А как долго мы живем в нашей квартире?
– Несколько лет.
– А сколько?
– Лиззи, двигайся. Скоро моя очередь.
В квартире мы расходились по разным комнатам. Мы, дети, сидели в гостиной, а мама с папой – на кухне. В отличие от всех остальных дней месяца, первого числа еды у нас было в достатке. Мы с сестрой ели «хэппи-мил» и смотрели черно-белый телевизор. Мама с папой суетились на кухне: позвякивали ложками, придвигали стулья, после чего наступала тишина. Мама плохо видела, поэтому
искать и прокалывать ее вену приходилось папе.После этого все мы вместе проводили остаток этого лучшего дня месяца. Мы сидели и лежали перед телевизором в гостиной. На улице периодически слышались сигналы автобусика, который развозил по району мороженое, а дети играли в салки.
Мы были вместе. Мои пальцы пахли маслом, на котором в McDonald’s жарят картошку, Лиза ела чизбургер, а мама с папой пребывали в блаженном отрубе.
– Лиззи, видишь щель между подушками дивана? Приложи к ней ухо, прислушайся и ты услышишь шум океана.
– Правда?
– Конечно. Не заставляй меня повторять тебе дважды, ты ведь знаешь, что я это не люблю. Сама решай: хочешь услышать прибой океана или нет.
– Хочу, хочу!
– Тогда прислони ухо между подушками и слушай.
– О’кей.
Когда я была совсем маленькой, моя старшая сестра Лиза была для меня непререкаемым авторитетом. Она обладала завидными талантами. Например, она умела заплетать волосы в косы, громко щелкать пальцами и насвистывать популярную мелодию из мюзикла «Очарованный». Она казалась мне настоящей королевой, хорошо осведомленной в самых разных важных вопросах. Все, что исходило из ее уст, я воспринимала как единственное объяснение мира. Даже если я была с ней в чем-то несогласна, то думала, что она более опытная и имеет доступ к секретным знаниям, наподобие того, как учительница арифметики знала и понимала свой предмет. Я свято верила всему, что говорила старшая сестра, которая этим пользовалась и часто довольно подло шутила надо мной.
– Хорошо, а теперь накрой голову подушкой от дивана.
– Зачем?
– Не зли меня. Ты хочешь услышать звук океана или нет?
Конечно, я хотела услышать звук океана. Я знала, что звуки прибоя таятся в морских раковинах, которые мы привозили из поездок с мамой на Очард-бич, с пляжа, который на самом деле был расположен очень далеко от океана. Так почему же нельзя услышать звук прибоя в щели между двумя подушками дивана? Откуда я могла знать, что Лиза собирается сделать после того, как я накрою голову подушкой? Как я могла догадаться, что она сядет мне на голову и громко пукнет прямо в лицо?
– Вот тебе, Лиззи, звук океана! Чувствуешь морскую прохладу и брызги прибоя? – смеялась сестра в то время, как я пыталась из-под нее выбраться.
На Хэллоуин Лиза вместе со своей подругой Дженесой «попробовали для моей безопасности» все конфеты, которые я собрала за вечер у соседей, оставив мне только самые невкусные леденцы, полученные от нищей старушки. Пока подруги «проверяли» мои конфеты, я прятала в кулачке пластинку жевательной резинки и думала, что их обманула.
Несмотря на это определенные плюсы от того, что у меня была старшая сестра, все-таки были. Благодаря Лизе я кое-чему научилась. Я видела, как она «разруливает» те или иные домашние ситуации, и получала бесценный опыт, которым пользовалась.
Я наблюдала поведение Лизы с родителями и училась на ее ошибках. По крайней мере, сестра помогала мне понять, что не стоит говорить родителям и как не надо с ними себя вести. С ее помощью я могла добиваться родительского одобрения и внимания, что для детей в нашей семье было совсем не простой задачей.
В те времена суббота была специальным днем, когда жители Манхэттена могли выбрасывать на помойку мебель и крупногабаритные предметы. Наличие такого дня и относительная близость к центру давали папе основания утверждать, что «наша жизнь прекрасна». Жители центра города выбрасывали на помойку вещи, которые были практически новыми. Оказавшись у мусорного контейнера, надо было просто внимательно смотреть, что в нем находится, и выбирать нужные вещи.