Лиза на мою голову книга
Шрифт:
На кровати лежит несколько нарядов, добротных, качественных и красивых, не таких, какие нам обычно выдавали в «Отличной»: черное платье-футляр, бежевое платье свободного кроя, мягкая джинсовая юбка по колено, пара кофточек, сорочки, белье.
— Спасибо!
Провожу рукой по обновкам и не знаю, что сказать, не ожидала от Марисоль такого жеста. А она смотрит на меня тяжелым взглядом, вдруг громко всхлипывает и стягивает свои шикарные бриллиантовые серьги, затем кольца — все до единого, а их у нее на обеих руках немало, следом идут браслеты и цепочка с кулоном. Она складывает всё во внутренний карман моего чемодана.
— Я не могу дать тебе денег, Авзураг
— А за украшения не отругает?
— Не последние отдаю, у меня их много, знаешь… Он даже не заметит… — Марисоль подходит ближе, снова берет меня за руку. — Милая, ты идешь во взрослую жизнь! Я хочу пожелать, чтобы твой Влад полюбил тебя, и пусть черный день никогда не наступит!
Глава 35. Дорога домой
Тогда же:
Лиза
Когда появляюсь в холле с чемоданом, Влад уже ждет меня в нетерпении.
Сестры выходят меня проводить, обнимают на прощание, мама Марисоль просит позвонить, когда доедем, я киваю… и тут Влад выступает вперед:
— Лиза, дай свой телефон!
Послушно протягиваю аппарат, и Великан демонстративно кладет его на стойку ресепшен.
— Лиза вам не позвонит! Я запрещаю ей любые контакты с вашей долбанутой семейкой, всем ясно?! Я куплю ей новый телефон, и номер вы никогда не узнаете!
Он берет мой чемодан, свободной рукой захватывает в тиски мое запястье и тянет меня к выходу. Еле за ним поспеваю, а едва оказываемся у его джипа, нарываюсь на очередную гневную тираду:
— Слушай внимательно, повторять два раза не буду! Теперь ты моя и будешь жить по моим правилам! Это значит следующее — будешь делать что велю, когда велю и сколько раз я тебе это велю, ясно? — он дожидается моего нервного кивка и рявкает еще громче: — А теперь в машину!
Быстро юркаю на заднее сидение, жду, пока он положит мои вещи в багажник. Когда Влад забирается в салон, вся сжимаюсь в комочек. Вздрагиваю при звуке запирающихся замков, забиваюсь в самый угол, стремясь стать как можно более незаметной, а еще лучше — вообще исчезнуть
— Сядь посередине, чтобы я тебя видел! — требует он, заводя мотор.
«Э-э-э… Он думает, я сбегу, пока он будет ехать?»
— Оглохла?!
Я тут же перемещаюсь, куда попросил, и, кажется, начинаю нервно икать.
«Мамочки, когда же можно будет прекратить бояться?»
Через два дня:
Среда, 9 января 2019 года
19:00
Влад
— М-да…
Гляжу на свое отражение, и оно меня совсем не радует. Больше того, мое лицо в зеркале родной квартиры выглядит даже хуже, чем сегодня утром в отеле. Хотя дело тут скорее не в ухудшении самочувствия, а в том факте, что у меня в ванной вкручена более яркая лампа.
— Словно катком переехали…
Хорошо хоть сошел отек, но левая сторона лица равномерного фиолетового оттенка, глаз до сих пор красный, ребра противно ноют, а челюсть при шевелении побаливает. И это после двух дней усиленного ухода самой нежной в мире медсестры, это я уже про Лизу.
Девчонка оказалась на редкость полезной, тут ничего не скажешь. Как только приехали в другой отель, сразу развила бурную деятельность. Попросила меня лечь в кровать, обложила лицо холодными компрессами, сбегала в аптеку, намешала какую-то мазь. Я сначала попытался сопротивляться, но Кареглазка объяснила, что заканчивала курсы медсестер и знает, что надо делать. Меня это очень удивило, спросил, закончила
ли она еще какие-то курсы, а она как начала перечислять… Массаж, визаж, кулинария, домашний декор, типа у них так всех девчонок обучают, прежде чем выдать замуж, чтобы были максимально полезны. Прям любопытно стало, врет или нет. Потом попрошу ее что-нибудь мне помассировать, когда прекращу так сильно злиться.В общем, она крутилась вокруг меня весь остаток дня, но наутро я всё равно был не в состоянии куда-то ехать, расстояние-то не шуточное — до Ростова-на-Дону больше четырехсот километров. Остался в этом жутком селе еще на сутки, а сегодня уже стартовал домой.
Родная холостяцкая квартирка встретила пыльными объятиями. Жаль, придется скоро ее покинуть и предстать пред ясны очи главы семейства Чаадаевых, то бишь моего бати.
Он мне за эти два дня позвонил всего-то раз сто с грозными требованиями немедленно ехать домой, но объяснять ему по телефону, что же со мной приключилось, мне не хотелось. Поэтому в конце концов просто отключил мобилу. Однако молчание в радиоэфире не может длиться вечно.
Поджимаю губы, отворачиваюсь от зеркала и иду в зал. Лизки нигде не видно.
«Послушная девка…»
Сказал не высовываться из гостевой, она и не высовывается. Вот сразу бы со мной такой покорной была, я бы, может, на нее сейчас меньше злился.
Кое-как нахожу телефон, ставлю на подзарядку, параллельно включая. И обалдеваю от количества сообщений. Уже через минуту звонок от бати:
— Живой, падла?!
Привычным движением отвожу от уха трубку. В минуты гнева батю слушать просто невозможно.
— Я же сказал, я в порядке! — стараюсь его усмирить.
Но куда там… Видимо, в моей голове не водится таких слов, которые хоть когда-то могли бы его успокоить. Он тут же снова начинает орать:
— Тогда какого хрена ты еще не у меня?! Прыгай в тачку и лети мухой! Иначе подвешу за большие пальцы и выбью дурь монтировкой!
Да, он умеет ярко высказаться…
Глава 36. Батя
Через час:
Влад
Добираюсь до загородного особняка родителей в рекордно-короткие сроки, но кого это волнует.
— Полз, как черепаха! — первое, что бурчит отец, когда захожу в дом.
Потом он присматривается ко мне, явно обалдевает, но и слова про синяки не говорит, тычет пальцем в сторону коридора:
— Марш в кабинет!
И вот там-то, за плотно закрытой дверью, в комнате, где строгость и серость обстановки дополнительно давят на мозг, он начинает свой допрос:
— Почему так долго добирался?
— Пробки… — пожимаю плечами.
— Не ёрничай! Я не про вечернюю дорогу… Два дня пробки, едрить твою тить?!
Никогда не понимал этого отцовского выражения. При чем тут титьки, у меня их нет, я ж не баба в конце-то концов, а он кидает в меня эти слова при каждом споре.
— Я не мог приехать раньше, хреново себя чувствовал…
— Вижу, что не на курорте отдыхал… — и на этой славной ноте батя замолкает.
Садится в кресло за письменный стол, складывает руки на груди и впивается в меня таким взглядом, словно одной силой мысли собирается выкачать из меня душу.
Ну что, дамы и господа, игру в молчанку можно объявлять открытой! Тут уж кто первый сломается — я или батя. Кто первый заговорит, тот, считай, и продул, а значит, в итоге окажется крайним. Я эту игру знаю и поддаваться сегодня не намерен, тем более что я уже и так крайний по самые помидоры, и отцу это прекрасно известно.