Лоцман и Берегиня

— Так какое же это супружеское ложе? — не поняла я.

— Хорошенькое дело! — продолжал возмущаться кот, — ты его согревала своим теплом?

— Согревала.

— Дыханием своим делилась?

— Делилась.

— Умереть рядом собиралась?

— Угу.

— Так какого, ты мне тут возмущаешься! Это самое, что ни наесть супружеское ложе и получается! А вам бы только о срамном думать! — кот даже лапой дёрнул, задней.

— Гхы — истерически прыснула я и убежала в сарай.

Я осторожно капнула живой водой на губы Андрея. Уверенность в его возвращении к жизни крепла во мне с каждым мгновением. Раз Перун и Люб уверены, что он жив… После нескольких капель он разомкнул губы, и я придвинула черпак к его рту. Он жадно начал пить ледяную воду. Кожа его постепенно приобретала живой вид. Он открыл глаза.

— Варя, где мы?

Я не могла выдавить из себя ни слова. И вот теперь, когда всё было позади, я разревелась. Слёзы текли из меня ручьями, я уткнулась лицом в куртку Мая и рыдала в неё с облегчением и наслаждением. Андрей гладил меня по голове и целовал в макушку.

— Варя, Варенька. Ну, что случилось? Что ты так убиваешься?

— Ты…ты…у-у-у-мер!

— Я не умер, я живой, — он продолжал гладить мою голову.

— Ты…ни-че-го…не зна-а-а-а-ешь!

— Я всё знаю, всё помню…мы шли домой, уже был виден дуб… — он подскочил на сене и уставился на меня с ужасом. — На меня напал зверь…

— Ага, — я всхлипнула, — Злод… лыжи…детские…

— Что, лыжи?

— Они тебя защитили…, а то бы-ы-ы-ы…

— А как же ты с ним справилась?

— Ты мне про палку лыжную говори-и-и-ил! — новый приступ рыданий вызвало воспоминание о моей битве со Злодом.

— Говорил, — тихо простонал Май.

— Вот я твоим советом и воспользовалась!

— Ты его убила?

— Убьёшь его, как же! Живучий, гад! — меня передёрнуло. — Знаешь, — затараторила я, — он у дуба в чело… тьфу, в чёрта превратился! Противный такой! Всё хотел меня достать своей болтовнёй. А я, — я судорожно хихикнула, — я ему шишку в рот затолкала…

— Что ты ему?

Боюсь, что в этот момент Андрей разочаровался в моих душевных качествах.

— Шишку в рот засунула, — мрачно произнесла я, — а он её раскусил…

Май захохотал, а у меня отлегло от сердца.

— А как же он дышал?

— Понятия не имею. Мне было всё равно.

— Варя, а как я жив остался? — Май смотрел на меня с тревогой.

— Маржана…

— Но, она же…

— Помнишь, в Белогорье, она мне пообещала долг вернуть?

— Помню.

— Вот она и вернула! Правда, сначала, я прокляла её!

— Да ты что!?

— Угу. Я думала, она жизнь твою забрала… А она рану твою залечила и в сон тебя погрузила, летаргический…

— Зачем?

Я задумалась. Понять действия Маржаны до этого я не пыталась, но ведь был в них какой то смысл.

— Надо Перуна спросить или кота…

— Кота?.. Перун здесь?

Андрей спустился с сеновала, помог мне… Боже! Я ночью тащила его через лес, втаскивала на сено, укладывала…потом туда- сюда с водой скакала…и не задумывалась, что я — женщина. А вот сейчас он подал мне руку, и я чуть не завизжала, скатываясь вниз. Как понять женщин, когда мы сами себя не понимаем…

Мы вышли на улицу.

— Ну, наконец-то! — Перун бросился с объятиями к Андрею. — Лоцман, ты так больше не пугай нас! Варвара тут чуть разгром не учинила!

— Она переживала! — вступился за меня Люб. — Видано ли дело, девушке с чертями бороться!

— Она — Берегиня. — Перун, кажется, не допускал возможности моей слабости, — она сто джиннов победила!

— О-о-о-о! — повторила я интонацию Джамалла Перца.

— У тебя нет сердца, — пробубнил кот, — она же думала, что парень того…этого…

— Маржана могла бы объяснить… — вспомнила я обиду на богиню.

— Что она могла тебе объяснить? То, что она — богиня смерти, не забирает жизнь твоего…друга, а только вводит его в мнимую смерть? Да её же засмеют! — Перун даже руками начал размахивать.

— Конечно, — распалялась я, — лучше пусть я с ума сойду… считая Мая мёртвым! Засмеют её! А я замёрзнуть уже рядом с ним собиралась! Нашли бы нас окоченелыми глыбами под дубом! Посмеялись бы…

— Права, права, ты! — согласился со мной Громовержец, — могла она, конечно, тебе хоть намёк сделать, что жив он…

— Почему вы — боги, только о себе думаете? — я почувствовала страшную усталость и присела на торчащий из-под снега пенёк.

— Эгоисты мы, — признался Перун, — но, это вы нас такими придумали! Даже жертвы приносили.

— Нормально! Мы опять виноваты! Вот я сейчас придумаю, что у тебя хвост крысиный…

Перун смешно дёрнулся, пытаясь посмотреть на свой…тыл.

— Ты так не шути, Варвара!

— А что? — меня начало это забавлять. — Перун, Громовержец испугался человека…

— Ты не просто человек, — серьёзно произнёс он, — ты Берегиня. Сила в тебе великая. Нарочно ты нам вреда не причинишь, но вот в подобной ситуации…можешь! Слово у тебя силу имеет.

— А как же Маржана? — мне стало не по себе. — Я её вчера…прокляла!

— Проклятия на неё не действуют. На то она и смерть… Кто только её не проклинал!

— А-а-а, понятно! Значит, её хвалить и благодарить нельзя?

— Ты всё сама великолепно понимаешь!

— А вас можно?

— Можно, — обрадовался Люб, — меня очень хвалить можно! — кот начал тереться о мои ноги. — Перун, я жду!

— Что ты ко мне пристал? Мне, вообще, некогда!

— Перун! — кот начал нервно дёргать хвостом, — Ладе пожалуюсь!

— Чего кот от Перуна хочет? — Андрей пребывал ещё в благостном неведении.

— Он хочет… — я запнулась, — это что же получается! Нас не спросили?

— Варвара, не встревай! Я его уговорить никак не могу, а ещё ты!