Лодка для Фиби. История о море, непростом выборе и сбывшейся мечте
Шрифт:
После римлян этим путем шли англосаксы, а за ними викинги. Всем хотелось покорить реки восточного побережья на своих судах с низкой осадкой. Их жизнь и смерть нашли свое отражение в здешнем языке, культуре и почве. Не считая мощного Норфолка, выступающего в Северное море, это самая восточная часть Соединенного Королевства. До Дании отсюда всего 350 миль – Харидж расположен ближе к Дании, чем к северной части Шотландии. Полуостров длиной восемь миль и не более пяти миль в самой широкой своей части – это очень тихое и спокойное место, почти не затронутое шумом и яростью современного мира. Чужаки оказываются здесь лишь случайно, за исключением летних отпускников, приплывающих на яхтах под развевающимися датскими или норвежскими флагами.
Все мои лодки, мечты и приключения были связаны с
На рубеже нового тысячелетия мне посчастливилось снять коттедж у самой воды в Пин-Милл. Эта маленькая деревушка на южном берегу Орвелла давно известна морякам – в XVIII–XIX веках здесь жили матросы больших океанских кораблей, перевозивших зерно. Его перегружали на баржи, которые поднимались по Темзе к Ипсвичу. Ну а для яхтсменов этот уголок Англии всегда был местом паломничества.
В 30-е годы ХХ века английский детский писатель Артур Рэнсом, создатель «Ласточек и амазонок», держал здесь две яхты, построенные на верфи Харри-Кингз, действующей и по сей день. Именно отсюда отправились в увлекательный путь герои его книг «Тайные воды» и «Мы не собирались выходить в море». А вот я как раз очень даже собирался: именно здесь зародился план пересечь Атлантику на веслах.
В Пин-Милл стояла моя «Морская Беатрис». Скромная, но очень красивая 24-футовая клинкерная парусная лодка класса «Финн» была построена в 1979 году на эссекской верфи в Тендерсли. К сожалению, она давно закрылась. В конце 90-х годов мы с «Морской Беатрис» целое лето изучали восточное побережье и историю морских приключений и исследований со времен римлян, англосаксов и викингов до отплытия «Мэйфлауэра». Кстати, капитан этого знаменитого корабля, Кристофер Джонс, родился в Харидже, у слияния Стаура и Орвелла.
Летними вечерами я сидел на каменных ступеньках, которые вели из сада нашего коттеджа в Пин-Милл к берегу реки, и смотрел, как «Морская Беатрис» плавно покачивается у причала. И в такие моменты я особенно остро ощущал зов реки и душа моя жаждала приключений. Там, ниже по течению, скрывалось все и вся. Кто бы мог устоять перед этой песней сирены, сулившей бесчисленные возможности?
Конечно, не я. Вот почему в 2011 году, проведя четыре года в налоговом раю Дубаи и скопив приличную сумму, я решил поумерить свои журналистские амбиции, на время оставить жизнь на суше и вложить средства в постройку небольшой, но пригодной для морских путешествий деревянной лодки – еще одной лодки класса «Финн», если удастся. Как и многие мои грандиозные планы, этот был продуман неважно. Тем не менее я с удовольствием представлял, как бесцельно курсирую вдоль побережья Британии, словно старинный моряк.
Я буду изучать уединенные бухточки и устья рек, останавливаться в живописных гаванях, покупать припасы на набережных и изредка писать статьи, чтобы все это оплатить. А что потом? Как всегда говорил Уилкинс Микобер, а потом посмотрим…
К счастью, в мои планы вмешались жизнь, любовь и интуиция. Проверить их на практике мне не пришлось. По счастливой случайности судьба вновь свела нас с Кейт, моей давней любовью, и не нашлось причин, которые помешали бы нам начать с того, на чем мы остановились много лет назад. В августе 2012 года мы поженились в отеле «Пирс» в Харидже, через двадцать месяцев после этого события катили по Орвеллскому мосту, а на заднем сиденье машины спала Фиби Луиза Мэй, которой был всего день от роду.
Что же сказал мне в тот день этот промелькнувший за окном вид с моста? Вся моя прежняя жизнь и все другие планы неожиданно и безвозвратно оказались позади. Я точно знаю, что никогда больше не вернусь к неосуществленному плану пересечь Атлантику на веслах. У меня никогда не будет другой яхты. И почти наверняка идея обойти по морю вокруг Британских островов так и останется просто идеей. Но глядя в зеркало на Кейт, одной рукой обнимавшей маленькое чудо, посапывающее рядом с ней, я понял, что мне больше нет до всего этого дела. Прекрасный, удивительный и замечательный сюрприз, который поджидал меня на жизненном пути и который в мгновение ока стал капитаном моего корабля, явился величайшим и самым сложным приключением из всех, что
я только задумывал и предпринимал.Ну, почти самым сложным…
3
Бегство из Суэца
Вся история Суэца, особенно в представлении британцев, связана с обманом – мы видим в ней что-то темное, подозрительное и тайное.
28 мая 1955 года моя мать, Джойс Кэтлин Джонстон, высадилась в лондонском порту после недельного путешествия из египетского Порт-Саида. Она прибыла в Англию на борту некогда роскошного, но к тому времени уже поблекшего лайнера «Стрэтмор». На воду его спустили в 1935 году, и тогда он соединял Британию с Индией и Австралией. Это был самый большой и роскошный лайнер компании P&O – со спортивными залами, барами, танц-холлом, плавательными бассейнами. Там были даже два детских сада – для детей пассажиров первого и второго класса. Но к 1955 году он превратился в символ империи, которой некогда служил: роскошь его была в прошлом и жить ему оставалось недолго.
Для моей матери – бабушки Фиби, которую девочка никогда не увидит – возвращение домой не было увеселительным круизом. Всего за год до того, как Британия получила унизительный удар от Америки при попытке вернуть себе контроль над Суэцким каналом, моя мать пережила собственный суэцкий кризис. Одинокая 34-летняя женщина на четвертом месяце беременности возвращалась из Египта совершенно разбитой. Ее союз с британским солдатом оказался столь же неудачным, как и попытки родной страны преуспеть в постимперской дипломатии канонерок.
Технически это было мое первое морское путешествия. Мне нравится думать, что именно ему я обязан невосприимчивостью к морской болезни и страстной любовью к морю. Возможно, это косвенно повлияло даже на моего сына и на его выбор профессии. Спустя сорок восемь лет после высадки моей матери в Порт-Саиде, в 2003 году, мой сын Адам, 21-летний морской пехотинец, на борту английского десантного корабля «Сэр Персиваль» по Суэцкому каналу направлялся в Ирак. По иронии судьбы он оказался на том самом месте, где когда-то зачали его отца.
Мама почти не рассказывала мне о тех временах, да и вообще о своей жизни, поэтому я не знаю, что она делала в Египте и как долго там пробыла. Но я знаю, что примерно в то же время, когда она не устояла перед обаянием некоего Уильяма Горнелла, солдата инженерной ремонтно-восстановительной службы, ей пришлось последовать за своим начальником в Японию, на новое место службы.
Своего отца я видел лишь раз, когда мне было лет шесть или семь. Мы с мамой отправились ночным автобусом за 230 миль из Лондона в Престон, ткацкий городок в Ланкашире, который мои родственники по отцовской линии считают своей родиной. Думаю, мы поехали туда, чтобы родители подписали какое-то финансовое соглашение. Помню, как сидел на стуле перед каким-то кабинетом и болтал ногами, а мимо меня прошел какой-то мужчина. Потом мама сказала мне, что это был мой отец. Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать?
Я родился 9 октября 1955 года. Судя по датам, мои родители слишком уж бурно встретили Новый год в Египте. Вместо того чтобы отправиться в Токио, моей беременной маме пришлось вернуться в серый послевоенный Пекэм к своей овдовевшей матери. По всему, за ночь страсти посреди пустыни она заплатила слишком высокую цену.
Уж не знаю, ради меня или себя самой мама всю жизнь делала вид, что они с мистером Горнеллом были женаты, хотя судя по списку пассажиров, сошедших тем майским днем 1955 года с парохода, она путешествовала под девичьей фамилией – Джонстон. Лишь через двадцать лет после ее смерти, в 1993 году, я обнаружил убедительное доказательство того, что они с моим отцом никогда не были женаты. Этот документ был написан ее собственной рукой.