Логическая история цивилизации на Земле Дополнительные доказательства моей теории (часть первая)

Однако, у меня статья все–таки не о софистике, а о театре, который в начале своей жизни был просто намеренно гипертрофированным греческим (еврейским) судом, призванным на деле, окончательно и бесповоротно, разделить власть церкви (царей, публичных властей) и суда.

Я уже доказал, надеюсь, что по форме и содержанию театр и суд – одно и то же. И гипертрофирован именно потому, что суд был в тот период для «греков Моисеева колена» важнее всех египетских пирамид и вавилонских столпов, вместе взятых. Потому суды–театры и были такими впечатляющими. Я хочу только добавить, что суды не только в Греции возникли. Их полно было по всей Западной Европе под видом или именем (как хотите) цирков. Вообще говоря, римский Колизей – это тоже суд, и доказательство тому «крытый колизей» под названием театр Марцелла (рис. 6). То есть, «древние греки» задолго до Козимо Медичи по–своему начали осваивать Западную Европу. Потом Козимо Медичи назовет это время «мрачным средневековьем», отодвинув виртуально время от себя подальше вглубь веков. И именно поэтому католицизму не удалось победить окончательно, его остановили потомки «греков», каковых больше нигде в мире, кроме Западной Европы, не оказалось.

Я бы и на этом месте мог закончить эту свою статью. Но чувствую, вы мне не до конца верите. Слишком у вас забиты мозги. И в то же самое время все книжки софистов–судей сожжены, которые бы я мог вытащить из–за пазухи. Но безвыходных ситуаций не бывает, надо только хорошенько подумать над тем, что нам врут о «древнегреческом театре». И из анализа этой галиматьи станет проблескивать свет, наподобие «софита».

Как нам врут, театр начался прямиком с трагедий: «Трагедия (греч. tragodia, лат. tragoedia – песнь козлов). Предшественником трагедии считался дифирамб, дифирамб же – (греч. dithyrambos), др. — греч. хоровая песнь, связанная с культом Диониса». Поясняю для малограмотных. Культ Диониса – это видоизмененное продолжение культа неполноценного божка Аттиса–папочки, спавшего с родной мамой–Кибелой (богиней–матерью) в одной постели. (См. мою книгу). В общем, все эти культы, переходя по именам действующих лиц от одного имени к другому, коих не счесть, закончились на культе Афродиты, чья биография у меня подробно расписана с приведением «родословного дерева» ее любовников в других работах. Культ заключался, грубо говоря, в том, что вырвав с корнем свои члены, упомянутая группа «козлов» пела перед храмом Афродиты, ей, ненаглядной, хором дифирамбы. И прошу заметить при этом, что я вам уже сообщил выше, что неподалеку от рекламируемого энциклопедией театра непременно находился храм Афродиты, ее родной дочки Артемиды, Деметры или самой Афины, что, собственно, одно и то же. И именно поэтому «козлам» свою «песнь козлов», сиречь дифирамбы, ни под каким видом не пришло бы на ум петь в театре. Разве что, перепутав двери спьяну. А из этого неумолимо следует, что хоть tragodia, хоть tragoedia не совсем то, что нам пытаются втолковать. И уж на все сто процентов, не с «песни козлов» театр начался, ибо эти вещи существовали одновременно и рядом, как Ромул и Рем под волчицей, как пиковая дама и дама–треф в колоде карт. И не мог «происходить» Ромул от Рема, а пиковая дама – от трефовой дамы.

Пойдем дальше. БСЭ, не зная о том, что я вам только что сообщил на предмет «хорового пения», продолжает: «Фепсид первым использовал наряду с хором одного актера–декламатора, дающего пояснения по ходу представления, создав предпосылку для диалога. Позже Эсхил ввел второго, а Софокл третьего актера–декламатора, так стало возможным драматическое действие, независимое от хора. <…> В отличие от греческих римские трагедии включали в себя множество музыкальных вставок и вокальных партий актеров, в то время как хоровые партии утрачивали свои ведущие позиции. <…> Начиная с 1 в. до н.э., римская публика постепенно начинает терять интерес к трагедийной драме, несмотря на блестящие постановки. Все меньше появляется новых трагедий, хотя некоторое время сохраняется мода сочинять их».

Другими словами и более кратко: все театры до единого, разом превратились в нынешние развалины, не просуществовав и 500 лет, а главное – как бы даже и не завершив предназначенную для них задачу в смысле последовательного и радикального превращения в нынешний театр. Ибо первые настоящие, а не вымышленные театры появились намного позже Козимо Медичи, в основном уже после реформации католичества, кальвинизма, короче – в эпоху просвещения. Так что Западная Европа без «греческого» театра прожила примерно 1500 лет подряд, создав свой собственный западноевропейский театр через 1500 лет после «греческого». Не кажется ли вам это странным? И заметьте, при Козимо Медичи и его ближайших потомках – римских папах, театров в Западной Европе ведь тоже не было. Не считая передвижных базарных балаганов, которые, в общем–то, существовали и ранее.

В связи с этим у меня возникает следующее предположение. После разгрома католичеством греческих судов, а в сознании обывателя они действительно представляли собой не столько суд, сколько бесплатное и занимательное зрелище, чего, собственно, и добивались от них в целях пропаганды правосудия, спонтанно возникли эти самые базарные балаганы. Ибо народ уже пристрастился к жизненным ситуациям, наблюдаемым в суде. Поэтому возникновением театра, настоящего театра, как раз и является народная имитация суда в базарных балаганах. Этим народ мстил католическим властям за упразднение суда. И если вы как следует разберетесь с репертуаром балаганных базарных театров, и с действующими лицами спектаклей, то у вас не останется сомнения что весь строй балаганных театров направлен против властей, балаганный театр всегда был оппозиционен властям, и он был на 90 процентов сатиричен. И католические власти предпринимали гонения на балаганные театры как на евреев, объявляли лицедейство преступлением против церкви.

Но победить его так и не смогли. Сами, поди, видите.

Обратите внимание на несусветную чушь в приведенной выше цитате: «…использовал наряду с хором одного актера–декламатора, дающего пояснения по ходу представления». Это очень похоже на то, что хор в Грецию приехал откуда–то из Гренландии, и никто из греков не понимает, о чем же он поет. И понадобился «актер–декламатор», попросту толмач, «дающий пояснения». Не правда ли? Тем более что ушлые «римляне» вообще практически отменили хор, хотя нам об этом БСЭ сообщает как большой дипломат: «хоровые партии утрачивали свои ведущие позиции». И надо полагать, «утратили» напрочь. Как тут не подумать, что у хора в «греческом» театре вообще не было никаких «позиций». Собственно, я это доказал выше и без этой своей фразы.

Тут мне надо вам сообщить еще одну вещь, чтобы вы поняли, зачем Козимо Медичи было так сильно удалять от своего времени вглубь веков, примерно на 1,5 тысячи лет, греческий театр? Который он сам, собственно, уничтожал, своими собственными руками, вернее руками Браччолини и Фичино в своей «Платоновской академии». И даже память о нем удалил как раковую опухоль. То–то и оно, что, если бы это был настоящий театр, а не суд, то и удалять его так тщательно было бы ненужно. Но Медичи же надо было заменить греческий суд–театр на суд церковный, точнее – на инквизицию. На протяжении 30–40 лет, конечно, процентов пять населения будет об этом упразднении помнить, а потом умрут почти разом. А новое поколение уже будет все это учить по книжкам, напечатанным Медичи в тысячах экземпляров. И разом поймут, что «это» было так давно, примерно как во времена Древнего Вавилона. То есть, всегда. И знаете ли, это шибко облегчает радикальное изменение массового сознания. Вспомните хотя бы как коммунисты одним махом это сделали, сжегши старые книги и напечатав новые. И Гитлер тоже самое повторил. Но ни они были первыми. На «святой» Руси первым сей фокус провернул незабвенный Алексей Михайлович, отец Петра, напечатав новый комплект «православия», которое было католичество, а старый комплект сжегши до единой книжки. Что тогда говорить о временах Козимо Медичи, когда еще не было станка Гуттенберга, и все знания были в рукописях, в основном в 2–5 экземплярах, а иногда и в одном. Именно поэтому Медичи после ограбления Гуттенберга так легко и радикально справился со своей задачей. Никто позднее, ни Алексей Михайлович, ни Ленин, ни Гитлер не смогли этого сделать без воровских следов на снегу. Исключительно из–за станка Гуттенберга.

Теперь заметьте, что Эсхил (525–456), Софокл (496–406) и Еврипид (480–406) почти ровесники, особенно Софокл и Еврипид. И оцените на фоне этих цифр идиотизм фразы: «Позже Эсхил ввел второго, а Софокл третьего актера–декламатора». Точнее: театр, оказывается, начинается вовсе не с вешалки, как это объявил Станиславский, а – с железки у подъезда, об которую соскребают грязь с сапог. И я это не ради юмора, а чтобы показать, насколько историкам «греческого театра» абсолютно почти нечего о нем сказать. И это уже немаловажный факт.

Или вот такая зарисовка: «По жребию определялся порядок показа пяти комедий в течение первого дня праздника, и трех тетралогий в течение трех последующих дней. Каждая из которых состояла из трех трагедий и одной сатировской драмы. <…> После окончания соревнования судьи называли лучшие постановки…»

Итак, четыре дня работы театра в праздник перед вами. Первый день – 5 комедий, в три оставшихся дня – по тетралогии, но каждая из них состоит из трех вполне самостоятельных трагедий, плюс сатировская» драма. Остальные 362 дня в году театр отдыхал. Это примерно так же бы выглядело как крупнейший аэропорт мира во Франкфурте, над котором в любую секунду суток одновременно вьется штук тридцать самолетов, прося посадки, принимал бы только четыре самолета в год. Ну, может быть, не четыре, а по общему количеству только что упомянутых комедий и трагедий, включая «сатировскую» драму. Ведь энциклопедии прямо говорят, что все это приурочивалось к празднику, например, Диониса. А потом вынужденно и сквозь зубы добавляет примерно так: «а также, позднее, и в другие праздники». Однако, праздников в году, в дни которых не работают, никогда не превышало полутора сотен, включая просто выходные дни, то есть в любом случае театр должен был «отдыхать» не менее 200 дней в году. Дорогое по капитальным затратам удовольствие по тем временам.

На фоне этой галиматьи представьте себе суд вместо театра, каковой без передышки «пашет» 300 дней в году, чуть меньше аэропорта. И еще не успевает рассмотреть все дела. Притом это происходит во всех уголках мира. Не кажется ли вам, что суды–театры следует в таком случае строить? И никакой храм Афродиты их не заменит, церковь ведь отделена от судопроизводства Моисеем.

Теперь я хочу подтвердить одну необходимую мне вещь, что «начиная с Софокла (героя права, если забыли) сюжетное единство тетралогии перестает являться необходимым условием». Другими словами, если без фиоритур, все комедии, трагедии и даже «сатировская» драма совершенно не связаны между собой, как, впрочем, и «дела» в нынешних судах. Поэтому невольно приходит в голову мысль, что дела об убийствах – это трагедии, о воровстве, наследствах – комедии, так как изощренность всегда вызывает смех, а дела об изменах безусловно – сатировская драма. (О сатирах у меня есть специальная статья. Грубо говоря, сатиры, это очень невоздержанные в половом отношении и очень отсталые в умственном смысле аборигены, средь которых приспособилось жить торговое племя, они же – греки).

Собственно, может быть, я зря трачу столько много слов? Ведь сама Энциклопедия признает сквозь зубы, что именно судьи «называли лучшие постановки». Выходит, что и у нас в театрах должен быть постоянный набор судей. А то как–то даже неудобно: при их–то низкой производительности труда находились деньги на театральных судей, а в наши времена – как бы жалко. Вообще–то после этих слов мне бы пожалеть историков. Они из кожи лезут, чтобы замазать грязью картину, чтобы было, как я писал выше: война в Крыму, все – в дыму, ничего не разберешь. А я неустанно вожу по ней мокрой тряпкой. Сизифов труд, скажу я вам.