Логово порока

А Денис таял от моего «Акцента», готов был любоваться всякий раз, когда мы встречались во дворе.

Я смотрел на него, как на заигравшегося ребенка.

Наконец, перепробовав все стеклоподъемники и попереключав ксеноновые фары, он заглушил двигатель и выбрался из-за руля.

– Слушай, а ты что тут делаешь?

Я наконец удивился.

– Насколько помню, по субботам ты всегда в саду. Или тебе на работу?

– Сегодня свободный день, – ответил Денис. – В саду предки. Я пока здесь, не поехал.

– Ну так поехали вместе, – предложил я. – На моей машине. Садись за руль, отведешь душу. Оттуда вернешься с ними.

– А у тебя что, нет никаких дел?

– Какие могут быть дела в выходной у неженатого человека?

Я сладко потянулся, подставив лицо еще теплому осеннему солнцу.

– Есть, конечно, кое-какие планы. Но прокатиться туда-сюда не помешает.

– Прокатиться здорово, – согласился Денис. – Но если честно, я тут не для того, чтобы завидовать твоей машине.

– А чему завидовать? Вот положа руку на сердце и отложив в сторону навороты. «Акцент» останется «Акцентом», даже если на него поставить двигатель от «Феррари» и коробку от «Хаммера». А ты на своей должности рано или поздно сможешь взять «Генезис» с дилерской скидкой.

Настроение, как всегда в начале выходных, было превосходным; хотелось шутить.

2

– На самом деле, Шурец, у меня к тебе дело, – заговорил приятель, не приняв тона. – Очень важное.

– И какое?

– Ты же знаешь Аньку?

– Аньку? – перепросил я.

О женщинах мы с Денисом никогда не разговаривали; я даже не знал, есть ли у него постоянная девушка.

Бросок темы с машин на землю удивил.

– Ну да, мою сестренку.

– А, ее… – я кивнул. – Знаю, конечно. Ну, то есть вижу иногда, знаю, что твоя сестра. Только как зовут, не помню, никогда не общался.

Сестре Дениса было года двадцать три.

С его слов я знал, что она где-то учится заочно, где-то работает – причем не кассиршей в «Полушке».

Это была невзрачная девушка – не высокая и не низкая, не полная и не худая, не симпатичная и не отталкивающая, не белокурая, а какая-то белесая – никакая по всем параметрам.

Проходя по двору, Аня не поднимала головы, точно чего-то стеснялась.

В жизни я знавал подобных; их снедал внутренний комплекс, возникший непонятно от чего.

– Ну и что твоя Анька? – уточнил я. – Попросила тебя остаться, поучить вождению по пустому городу?

Умение водить машину в наше время виделось атрибутом, обязательным даже для такого несуразного создания, как Денисова сестра.

– Учить ее не нужно, она сама кого угодно научит, – ответил приятель. – Водит, как черт, только денег на машину нет. Сама столько не зарабатывает, у предков есть, но не дают. Они у нас старорежимные, говорят – вождение это баловство для девчонки. Пусть варит суп и лепит пельмени.

– Идиоты твои предки, – вырвалось у меня. – Извини, погорячился.

Мои родители были еще хуже; им бы хотелось, чтобы я ходил пешком, но привозил внуков на трамвае.

К счастью, я мог с ними не общаться.

– Не извиняйся, все совершенно верно, – он покачал головой. – Если бы эта дура вышла куда-нибудь замуж, я бы заставил их разменять квартиру. Выломил бы себе однушку хоть в Деме, никогда бы больше не видел их огородные рожи.

Любовь приятеля к своим родителям не отличалась от моей.

Все-таки мы принадлежали к одному поколению.

– Если ты съедешь, мне станет тебя не хватать, – сказал я.

– Все это еще не скоро. И сейчас дело не в предках.

– А в чем?

– Видишь ли, Шурец…

Денис посмотрел в небо.

Там, высоко-высоко, плавали две хищные птицы, обычные в этих местах.

–…Мы с ней поспорили.

– О чем?

– Ну…

Он опять помолчал.

–…Дело непростое вообще-то.

– Простых у нас и не бывает, – подбодрил я. – Давай, рассказывай.

– Ты Аньку знаешь, но ее не знаешь.

– Что ты имеешь в виду. Как именно я должен ее знать – не знать?

– У нее пунктик.

– Какой?

Наш разговор, состоящий из ультракоротких вопросов и ответов, со стороны, конечно, напоминал беседу слепого с глухим.

Но Денис никогда не болтал не по существу.

Вероятно, его проблема была нешуточной; он просто не знал, как к ней подойти.

– Что она некрасивая, никому не нужная, никто на нее второй раз не взглянет и все такое прочее, полный набор.

– Ну…

Я вздохнул.

Недавно мы с Аней ехали в одном лифте.

Она стояла, прижавшись к стенке кабины, напряженно смотрела в пол, молчала так громко, что у меня звенело в ушах.

За четыре этажа подъема ко мне перетекла странная тоска.

С ней, определенно, что-то было не так.

–…Красавицей ее, конечно, не назовешь, но разве в красоте суть? – я пожал плечами. – На самом деле мне ее жалко. Молодая, вся жизнь впереди, а ходит, как тень отца Гамлета.

– Вот-вот, я то же самое говорю. Она вон блондинка, натуральная. Другие красятся-красятся, ничего не получается. А у нее все само собой. И тоже недовольна. Твердит, что вот если бы была брюнеткой и с ногами на десять сантиметров длиннее, вот тогда можно было жить. А так…

Денис махнул рукой.

– Задрала, если честно. При том пальцем не шевельнет, чтобы с кем-то познакомиться, куда-то пойти.

– Понимаю, – сказал я, хоть не улавливал, к чему ведет разговор.

– И ведь не старая дева. Был у нее кто-то, еще в школе. Видно, что-то не сложилось, вот теперь и подыскивает себе монастырь.

– Тяжелый случай.

– И еще какой.

– Так о чем вы с ней поспорили, Дэник? – напомнил я.

– Даже не знаю, как сказать…

Приятель замялся.

– Говори, как есть!

– Ну, в общем, Шурец… С утра Анька завела обычную бодягу, что никому не нужна и никто на нее не смотрит. Пошло слово за слово, я и сказал…

Мимо проехала черная, смертельно затонированная «девятка» с прогнившими порогами.

В полном соответствии с принципом «чем дешевле машина, тем громче музыка», по ушам ударил рэп.

Мы невольно замолчали.

– Так что ты сказал? – уточнил я, когда гремучая гадость скрылась за углом.