Логово врага

Когда же на недолгое время дорога оказалась пустой, оба путника мгновенно вскочили и, превозмогая вялость в затекших конечностях, что есть сил понеслись вперед, к видневшемуся впереди повороту тоннеля, повернуть за который так и не успели. Слух бегущих мгновенно уловил дружный топот ног маршировавшего в их сторону отряда. Аламез не растерялся и за считаные доли секунды сообразил, где лучше спрятаться. Скупо бросив напарнику через плечо краткий и четкий приказ « За мной!», Дарк побежал к стоявшей на обочине телеге, на которой уже не было груза, за исключением ржавого, сбитого молотка да вороха протертых до дыр тряпок, а рядом с ней валялось расколовшееся почти пополам заднее колесо. Добежав до нее, моррон мгновенно упал и ловко заполз по-пластунски под днище, увлекая за собой и котомку. К сожалению, из-за нехватки места поступить точно так же Крамберг не смог, но разведчик на ходу сориентировался и нашел достойный выход из сложной ситуации. Скинув с плеч Ринву и запихнув ее бессознательное тело под телегу чуть ли не пинком ноги, Вильсет быстро нагнулся, подхватил разломанное колесо и одним точным броском закинул его на место возницы. Затем находчивый разведчик тут же вооружился молотком и принялся для вида стучать по месту разлома, как будто питая надежду починить отслужившее колесо, которое уже пару годков назад пора было отправлять на свалку или лучше в печь.

Сделал он это весьма своевременно. Едва рукоять столярного инструмента коснулась ладони разведчика, как из-за поворота дороги показались первые ряды небольшого отряда лучников.

– Чо, чумазявка горняцкая, поломкалась?! Меньше с гномьем на дряхлом возу кувырявкаться надоть! Чо, неужто взаправду, вам, горнявкам, пузаны подземельные милее девок будут?! – донесся до слуха лежавшего под телегой моррона задорный и задиристый голосок одного из шеварийских стрелков, тут же нашедший поддержку сослуживцев, выразившуюся как в дружном хохоте, так и еще в паре-другой более привольных реплик на эту же тему. – А чо? Мне о том девка разгульна поведкала… К ним на усладу редко горнявки захаживают…

– Ляхами шевелявкай, солдапер, пока промеж них молотило не встряло! – сурово произнес Вильсет и, оторвав нахмуренный взор от колеса, пригрозил шутнику молотком. – У меня и колесявка найдется, чтоб в хлебало раззявистое впихать!

– Да, ладно, горнявка, не серчай попусту! Пузаны – не овцы, позору тут не особливо много! – парировал напоследок любитель острот и, возможно, продолжил бы перепалку, да только уже порядком удалился, а покинуть строй продолжавшего движение отряда, естественно, не отважился.

В который раз моррон убедился, что худа без добра не бывает и всякое зло при умелом подходе может обратиться благом. Шеварийские солдаты скучали на марше и поэтому спонтанно затеяли небольшую словесную перепалку с чинившим поломавшуюся телегу горняком, роль которого Крамберг отменно исполнил. Ни один из служивых не додумался опустить взор вниз и хотя бы мельком взглянуть под телегу, из-под которой торчали левый локоть, коленка и башмак не уместившейся целиком Ринвы. Но еще ранее стечение обстоятельств заставило Дарка спрятаться под телегой, и именно отсюда, из-под грязного, пропахшего гнилой капустой да тухлыми яйцами воза он заметил прикрепленный слишком низко к скале, практически на уровне колен, дорожный указатель: « Рудно скопище / Горняво поселье». Они с Крамбергом все же добрались до конца своего опасного и довольно долгого путешествия, хоть мимо места вторичной сортировки руды им предстояло еще пробраться, а в поселение горняков умудриться каким-то чудом попасть.

Глава 4 Все ближе и ближе к цели

Любое путешествие дарует много открытий, и чем неспокойней оно проходит, тем шире раздвигаются границы познания. К примеру, в тот день Дарк узнал, что лежать под старой телегой на острых камнях куда удобней, чем в колючих кустах, где тело страдает не только от мелких шипов и едкого запаха растения, но и от набегов многочисленных букашек и мошкары. Четверть часа, проведенная под поломанной повозкой, пронеслась практически незаметно, и когда пригревшийся, использовавший бесчувственное тело девушки, как огромную подушку, моррон так расслабился, что подумывал вздремнуть, Крамберг подал сигнал, что в округе все спокойно и можно покинуть убежище.

Из-под повозки Аламез выполз в расстроенных чувствах, но спутнику того не показал. Накинув на плечо котомку со смертельным оружием, весьма походившую на обычную, но очень потрепанную дорожную суму, Дарк деликатно запихнул ногой выпирающие наружу конечности Ринвы под телегу. Затем моррон, подав Вильсету знак оставаться на месте и продолжать притворяться чинящим колесо горняком, медленно пошел к повороту дороги, ведь прежде чем двигаться дальше, нужно было взглянуть, а что за ним скрывалось. Ситуация позволяла такую неспешность. Неизвестно почему, но интенсивность движения по дороге телег, карет и пеших отрядов заметно упала. После отряда лучников мимо них прошло не более двух-трех дюжин человек, проехало не более трех телег и всего лишь одна небольшая карета.

Открывшаяся взору Аламеза картина, с одной стороны восхитила, а с другой – вызвала отвращение; в одном смысле порадовала, а в ином весьма огорчила. Примерно такие же неоднозначные чувства испытывает человек, забежавший в кусты по малой иль великой нужде и обнаруживший там еще теплый труп молоденькой красавицы. Природой в сердца мужчин заложен инстинкт любоваться прелестями женского тела, даже если они частично уже потеряли свою красоту. Но близость чужой смерти и печальные мысли о том, что же здесь недавно произошло, не позволяют насладиться видом увядающего «цветка». Прекрасное и ужасное сталкиваются в голове случайного свидетеля преступления, и это весьма замедляет мыслительные процессы.

Глазам застывшего на месте, обомлевшего моррона предстало огромное подземное плато, поражающее своей природной красотой, удачно подчеркнутое светом множества горевших где-то вдали факелов и костров. В самом центре, пожалуй, самой большой пещеры из тех, которые он видел, и раскинулся махаканский город Марфаро, точнее, его обезображенный землетрясением, временем, а затем уж и пришедшими в подземелье людьми труп, печально именуемый руинами. Небольшая подземная река, лениво несущая свои воды куда-то на юго-восток, отделяла изрядно разрушенные стены города от худо-бедно восстановленного махаканского тракта, простиравшегося далее на север, наверняка именно туда, где и находился выход из подземелья в наземный мир или сразу во вражескую цитадель. К самому же городу от большака вело довольно широкое ответвление, невымощенное, но целиком устланное деревянными помостами, почти новыми, на которых издалека не было заметно следов гнили. Через речушку был возведен хоть деревянный, но довольно основательный крепкий и широкий мосток, перед которым находился небольшой военный кордон.

Видимо, стражи как таковой в подземелье не было, а все важные объекты охранялись обычными армейскими отрядами. Шеварийские пехотинцы у въезда на место сбора и вторичной сортировки руды несли службу весьма и весьма формально, поскольку и в мыслях не допускали, что сюда может проникнуть враг. Заступив на пост, они даже не облачились в доспехи, да и на проходивших мимо их походного застолья возле костра горняков или проезжавшие телеги лишь изредка поглядывали. Впрочем, это было немудрено и легко объяснимо. Возницы-гномы и их остальные сородичи были выращены, как смиренные рабы, и бунтарским идеям в их головах просто-напросто неоткуда было взяться. Что же касается шеварийских рабочих и мастеров, то их лица уже давно примелькались, стали привычными и обыденными, словно красивый, но наверняка уже наскучивший служивому люду подземный ландшафт.

Как город Марфаро уже давно прекратил существовать, но на его руинах, по большей части разрушенных не стихией, а разобранных человеческими руками, взросла новая жизнь, далекая от красоты, с эстетической точки зрения уродливая, но зато весьма бурная и деловитая. Переделанный и заново обжитый шеварийскими мастеровыми город напомнил Дарку большой, черствый, растрескавшийся пирог, из которого нерадивая хозяйка взяла да и вырезала окончательно испорченную середину, тем самым поделив его на две невкусных, но еще годных к употреблению в пищу горбушки. Там, где раньше находился центр города и прилегавшие к нему богатые кварталы, теперь простирался огромный пустырь, на котором не было ничего, кроме залежей камней и обломков строительного мусора, свозимого сюда, похоже, со всей округи. Следами былого являлись лишь торчащие из каменистой почвы низкие основания стен когда-то возвышавшихся здесь домов. То, что не уничтожила природа, затем разобрали по камушку для собственных нужд захватчики, обосновавшиеся на западной и восточной окраинах разрушенного и вымершего махаканского города.

Восточная часть была ближе к дороге и густо застроена производственными цехами, судя по всему, сталеплавильными, а также невзрачными подсобными домишками и крытыми складскими площадками. Именно туда в основном и направлялись везшие руду телеги. Похоже, гном, с которым Дарк разговаривал на карьере, сам точно не знал, что творится в городе, а точнее, как принято у нынешних обитателей подземелий называть «место сбора руды». Здесь явно производилось не только окончательное отделение насыщенной породы от малоценного шлака, но и металлургическая обработка руды. По крайней мере, телеги, переезжавшие через мосток и направлявшиеся не в сторону карьеров, а дальше по тракту на север, везли большие стальные листы, тщательно завернутые в мешковину. Кузниц, в привычном смысле этого слова, в Марфаро не было; из отсортированной руды выплавлялась лишь сталь, ну а что из нее делали потом, оставалось только гадать.