Локальная метрика

— Да, это, конечно, обидно… А что за патрон?

— Свой собственный. Тоже неудобство, но, когда эта штука заработает, то все минусы компенсируются, поверь.

— А она заработает?

— Я не очень понимаю, как они проделали этот фокус с электричеством и завесили фрагмент, — вздохнула Ольга, — но я и не специалист по топологии Мультиверсума. Всё пошло не так, как мы ожидали.

— Вы ожидали?

— Долгая история, давний клубок интересов, игры разведок и так далее. Мы ожидали, что они, они ожидали, что мы… И, надо признать, они на этот раз нас переожидали. Но мы разберёмся. Наверное. Кстати, что за ящик вы утащили со склада?

— Мы много всяких ящиков утащили, ты видела, — внезапно напрягся Борух.

— Я не про пулеметы. Ты меня понял, майор.

— Мы не знаем, — вмешался я.

Меня достало сидеть немым болванчиком при их беседе. Борух покосился на меня неласково, но ничего не сказал.

— Классический «чёрный ящик», — пояснил я. — Есть ввод и вывод, но что внутри — непонятно. Стоит, жужжит, ничего не делает. Ну, вроде бы.

— Жужжит? — удивилась Ольга.

— «Бз-з-з», — не очень похоже изобразил я. — Механический шум вращения.

— Как интересно… А открыть не пробовали?

— Цифровой замок, — перебил меня Борух, — а ломать как-то недосуг было. Да и нечем. Кстати, — он пристально посмотрел на Ольгу, — я его в сейф здешний убрал. И ключи спрятал.

— Мы это ещё обсудим, — кивнула она, — но позже. Я, кажется, видела движение на первой точке.

В связи с отсутствием электричества систему видеонаблюдения мы, естественно, потеряли. Поэтому, чтобы в темноте наступившей ночи не получить сюрприз в виде внезапно обнаружившегося под самыми стенами противника, мы расставили на прилегающих улицах газовые лампы, в изобилии смародёренные с того же склада. К моему немалому удивлению, там был довольно приличный запас современных импортных туристических ламп на пятисотграммовый баллончик и несколько ящиков баллонов к ним. Видимо, кто-то предвидел такой казус с электричеством. Лампы неяркие, но и смысл был не в освещении. Мы их расставили так, чтобы они сами (на прямой улице) или их отражение в витринах (на боковых улицах) были видны со стены. Это, кстати, я придумал, и тем горжусь. Хотя хрен кто моей находчивостью восхитился…

В общем, они играли роль визуальной сигнализации. Если свет моргнул — кто-то или что-то прошло между нами и лампой. Поскольку движения в городе теперь не так чтобы много — вполне себе вариант.

И вот он сработал.

— Движение, множественные цели на двенадцать часов! — неизвестно кому отрапортовал майор.

Мы и так всё видели, что свет лампы на проспекте несколько раз моргнул и пропал из виду, перекрытый кем-то. Вокруг была обычная безлунная ночь, тёмная, но всё же не такая беспросветная, как раньше. Так что движение некоей массы на фоне чуть менее тёмных домов различалось, но — без деталей. Мне это показалось похожим на энсьерро — бег быков по улицам, популярный в Испании. Такое же тупое целенаправленное движение большой массы тел, такие же мощь и напор, сметающие перед собой всё. Я отсюда слышал, как хрустят железом и стеклом кузова припаркованных у обочин машин.

— Нихренасе… — голос мой негероически дрогнул, — это что за…

— Мантисы прут, — сказала Ольга, — ого, сколько их… Я, кажется, переоценила наши возможности. Не думала, что их вообще столько бывает…

— Артём, ты почему не за пулеметом ещё? — рявкнул майор таким тоном, что я моментально оказался за ним, сжимая рукоятки потными ладошками.

— Как войдут в створ ламп — начинай работать. Короткими, не лупи на расплав ствола! А то знаю вас, духов зелёных, зажмёте с перепугу гашетку и молотите в белый свет, пока лента не кончится… Помнишь, как её менять?

Я неуверенно кивнул. Борух меня гонял на перезарядку, пока я не стал укладываться в двадцать секунд, что, по его мнению, было «позорище, но для начала терпимо». Сейчас мне казалось, что двадцать секунд, когда на тебя прёт такая толпа, это очень много. Даже если ничего с перепугу не перепутать.

— Работай в своём коридоре, в стороны стволом не суй, подорвёшь чего-нибудь не вовремя.

— Ольга! Только по минам, мантисов оставь пулемётам. Ты у нас за подрывную машинку. Последовательность помнишь?

— За меня не волнуйся.

Отсутствие электричества чертовски усложнило реализацию задуманной майором «минной ловушки». Подорвать заряды в нужном порядке по проводам невозможно, мины пришлось снаряжать «механическими взрывателями с капсюльным запалом». И не спрашивайте меня, что это, я у майора подслушал. Какие-то должны были сработать на растяжках, а какие-то — от выстрела в подсвеченную мишень. Не знаю, как. Наверное, мишень падает, выдёргивая чеку — или что там выдёргивается у мин. Когда они с Ольгой устраивали на площади этот импровизированный тир, я был занят — плакат рисовал. Кстати, вот он рухнул — пора?

Хлопнули первые мины, завизжали поражающие элементы, что-то там, вероятно, поражая. Я всё ещё не мог разобрать, что это там на нас так бодро наступает, пока мантисы не выкатились на площадь. Над головой хлопнуло, и всё залило мертвенно-белым ярким светом: Борух пустил осветительную ракету. Повисшее на парашюте маленькое магниевое солнышко расчертило площадь резкими тенями, превратив пространство в чёрно-белый ад. И черти тут были ещё те…

Угловатые силуэты — словно в глянцевых пластинчатых латах. Массивные фигуры, мощные, квадратных очертаний, с длинными руками… Или не руками? Ничего не разобрать в этом свете. Тем более, что первые дошли до очередной порции Боруховых «сюрпризов», и хлопки противопехотных мин слились в глуховатый непрерывный салют, а площадь стало заволакивать белёсым пороховым дымом.

«Дум-дум-дум-дум» — пулемёт майора. Чёрт, я завис, мне ж тоже пора.

«Дум-дум-дум-дум» — уже мой. Отсёк очередь, сумел. Попал — не попал… Не вижу. Промахнуться по такой толпе сложно. «Не лупить — отсекать. Не лупить — отсекать» — вот и всё, что осталось в голове. «Дум-дум-дум-дум». Я у мамы пулемётчик.

Мантисы пёрли вперёд так, как будто мы холостыми палим. Где-то в уме я понимал, что на самом деле это не так, пуля на четырнадцать с половиной бэтээр пробивает. Наверное, от моего пулемёта там клочья летят… Но легче от этого не становилось. Их просто слишком много.

Это было страшно. Как в кошмарном сне. Мне такие снились одно время — как будто я стреляю, стреляю в наступающих, а пули вяло выкатываются из ствола и падают на землю… А потом лента кончилась.

Я сдёрнул пустую коробку, отбросил, выдернул из ящика и подал полную… Защёлкнулась? Вроде бы да… ленту в приёмник, в приёмник… да что тебе надо, скотина! Чего ты не лезешь! Чёрт, в гильзоотводе осталась пара гильз… Злобно шипя, неловко пропихивал их ножом под заслонку, обжигаясь, царапаясь и заставляя себя не смотреть, не смотреть, не смотреть за стену! Казалось, что я ковыряюсь чуть ни полчаса, и вот сейчас они уже лезут, протягивая ко мне свои… Что там у них есть.

Ручку вверх — плавно отпускаем… Всё, патрон захвачен, можно стрелять.

Кинул взгляд вбок — рядом Ольга, стоя открыто и красиво, в стрелковой стойке, как в тире всаживала куда-то короткими очередями. На площади в ответ что-то гулко бумкало, взрываясь. Наверное, в правильном, задуманном майором порядке срабатывания минной ловушки. Лицо её, подсвеченное жестким светом почти упавшей уже осветительной ракеты, было строгим и красивым, но отчего-то казалось старым. Наверное, из-за резких теней.