Локдаун с папочкой Харрисоном

Его пальцы скользят вниз, прямо между моих бедер. Но это отличается от того, как делал Кэлвин. Он не трет судорожно. Не берет меня за руку и не заставляет меня прикоснуться к нему в ответ.

Он такой мягкий. Такой деликатный. И ощущения настолько… правильные…

Так прекрасно…

— Вот так, — выдыхает он. — Дай папочке показать тебе, как это приятно. — Он останавливается. — Я слышал, что Кэлвин пытался удовлетворить тебя, но он просто мальчишка. Мальчишка, который ни черта не умеет.

Харрисон кружит по моему клитору, и я чувствую искры, пронзающие меня до кончиков пальцев ног.

— Позволишь папочке Харрисону сделать тебе приятно? — спрашивает он, и мне не стоит соглашаться.

Я не должна позволять папочке Харрисону сделать мне приятно.

Но позволяю ему.

Я киваю прежде, чем могу заставить себя остановиться. Я извиваюсь все сильнее, как бы ни пыталась сдержать себя.

А потом произношу это.

Просто беру и говорю.

— Пожалуйста, папочка Харрисон… прошу, прикоснись ко мне еще…

ГЛАВА 2

Харрисон

Мой сын – жалкое подобие мужчины. Девушка, что лежит сейчас в постели рядом со мной, – настоящее сокровище. Красавица. Прекрасный цветочек, бутон которого так жаждет, чтобы распуститься.

И я могу дать ей это.

Могу сделать ради нее все, чего не смог мой сын.

Я знаю Кристи Уильямс. Знаю ее с тех пор, как она зависала с Кэлвином в колледже. Она всегда отчаянно нуждалась в нем, ее распутный взгляд всегда блуждал по нему. С ним всегда было просто перепихнуться. Из-за того, что за ним охотилось так много девушек.

Я предполагал, что он будет больше похож на мужчину, если возглавит неделю, посвященную встрече выпускников колледжа, и оставит свою девушку здесь со мной. Я искренне полагал, что это больше поможет ему стать мужчиной, чем времяпровождение с Кристи ради доступного секса.

Я пытался держать себя в руках. Ни при каких обстоятельствах не должен был трогать эту сладкую девочку, которая спит в своей постели в моем доме.

Она слишком юна… ей едва исполнилось восемнадцать.

Так невинна.

Слишком чиста для того, чтобы ею воспользовался такой грязный человек, как я.

Но я не могу остановиться. Не могу перестать желать вкусить ее.

Она извивается настолько правильно, так нежно реагируя на мои прикосновения. Ее маленькая сладкая киска такая влажная для меня, а ее дыхание частое и быстрое.

Я видел, как она смотрела на меня, хоть и пыталась это скрыть. Если бы мы не были закрыты друг с другом на целых восемь недель, она никогда бы не смогла обнаружить, что ей нравятся мужчины постарше. Но мы оказались заперты вместе. В таких обстоятельствах я был бы счастлив оставаться запертым всю свою жизнь, лишь бы видеть маленькую красавицу повсюду, куда бы не повернулся.

– Пожалуйста, папочка Харрисон… Пожалуйста, продолжай…

В тот момент, когда она это произносит, я обречен. Она могла бы сказать, что не хочет этого, и тогда бы я сорвался с места, постукивая пальцами и заставляя себя снова входить в роль хорошо воспитанного пожилого джентльмена.

Это ее голос. Такой взволнованный, но такой необходимый.

Это ее тело, извивающееся и умоляющее о большем.

Я дам ей больше.

Я дам ей нахрен все.

– Раскрой свои ножки для папочки Харрисона, – говорю я ей. И она как хорошая девочка послушно выполняет то, о чем ее просят. Она раздвигает свои бедра и я обнаруживаю, что там она еще более влажная. Ее трусики скользят по коже, когда она трется об мою руку.

Я оттягиваю ткань в сторону и дразню ее киску пальцами. Она напрягается, как только я проникаю в нее, прежде чем я оказываюсь даже на дюйм внутри, и я понимаю. Черт, я понимаю, как только она напрягается.

– Ты когда-нибудь ощущала член внутри себя? – спрашиваю я ее, и она напрягается еще сильнее. – Милая, ты девственница?

Она задерживает дыхание, и я могу представить себе ее лицо даже несмотря на выключенный свет. Она смущена.

Ей не стоило бы.

– Не волнуйся, можешь смело сказать, малышка, – говорю я. – Просто скажи мне, если это первый раз для твоей маленькой сладкой киски.

Я чувствую ее кивок еще до того, как она начинает говорить. Мой член так пульсирует, словно готов разорваться.

– Да, – шепчет она. – Я все еще невинна… Я не занималась сексом до этого…

Я должен убраться отсюда и оставить ее. Такой негодяй как я не может претендовать на такую маленькую тугую киску. Однако я до сих пор круговыми движениями ласкаю ее клитор в поисках той точки, что заставит ее захныкать.

Кэлвин еще больший придурок, чем я предполагал. Отказаться от чистой маленькой киски в пользу какой-то шлюхи, обслуживающей всю спортивную команду.

Но могу быть уверен в одном: я не стану таким же глупцом, как мой сын.

Еще одно, в чем я уверен: я не пропущу такую потрясающую картинку.

Она немного возмущается, когда я протягиваю руку и включаю прикроватную лампу. Она такая красивая, возбужденная, но смущена. Ее голубые глаза неотрывно смотрят на меня; такие большие и яркие. Ее каштановые волосы распались веером на подушке, а ночнушка спустилась ниже ее аккуратной маленькой груди.

– Ты слишком прекрасна, чтобы упустить тебя из виду хоть на мгновение, – говорю я ей, и она судорожно сглатывает.

Она не верит мне.

– Я серьезно, – говорю ей. – Ты прекрасна, Поппи. Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел. Когда Кэлвин первый раз показал мне твою фотографию, я сказал ему, что он счастливчик.

Ее губы приоткрываются, когда я чуть сильнее обвожу ее клитор.

– Вот так, – говорю я. – Кончи для меня, малышка. Тебе понравится это, я обещаю.

Она трется об меня и мне нужно увидеть как можно больше. Я откидываю одеяло и вижу потрясающее зрелище. Ее ночнушка собралась вокруг талии, а на ней мокрые белые кружевные трусики, плотно прилегающие к ее коже.

Но уже не надолго.

Я опускаю свои пальцы вниз и стягиваю их. Ее киска – истинное сокровище. Аккуратно коротко подстрижена и возбужденно блестит.

– Будь хорошей девочкой и раздвинь свою киску, покажи мне, какая ты влажная, – рычу я, и она кивает.

Она и вправду хорошая девочка, тянет руку, чтобы широко раздвинуть свои милые губки. Ее клитор словно маленькая твердая пуля, умоляющая меня коснуться ее своим языком.

Терпение, не сейчас.

Ночь только началась. И у нас с тобой это еще не конец.