Локи. Дилогия
Шрифт:
«Ты Шереметева. А значит, обязана вести себя безукоризненно…» - мысленно пробормотала Анастасия и попробовала хоть ненадолго отвлечь отца от работы:
– Папенька, а вас никогда не удивляло, что Его Императорского Величества Первый Летний Бал традиционно проводится в начале мая? Ведь май – третий месяц весны, значит, бал должен называться весенним!
Угу, отвлекла. Секунд на сорок, потребовавшихся ему для того, чтобы найти в Сети статью о традициях Императорского Двора, скинуть ссылку ей на комм и «одарить» аж двумя словами:
– Изучи. Проверю.
Надо ли говорить, что после такого «теплого» обращения ее еще сильнее потянуло в тот, «нижний мир»? Увы, шансы попасть туда хотя бы на часик-другой стремились к нулю, и она, с трудом сдержав слезы, вывесила перед собой голографический экран с материалом, рекомендованным
…Студия господина Дангеля в точности соответствовала представлениям Анастасии о месте, в которое регулярно наведываются самые высокомерные, самовлюбленные и капризные представители высшего света Империи. Здоровенное имение, напоминающее рыцарский замок эпохи Темных Веков, выглядело игрушкой, невесть как увеличившейся в размерах в несколько десятков раз, но не утратившей и толики своей «ненастоящести». Мощные стены «из дикого камня» были идеально гладкими, бойницы и зубцы абсолютно одинаковыми, донжон и десяток разновысоких башен – чистенькими и такими аккуратными, как будто только что вышли из промышленного синтезатора. Точно так же «донжон» смотрелся и внутри. Ангар, в который залетел «Консул», был оформлен в стиле каретного сарая, со стенами «из тесаного кругляка», а четыре стоящих в нем флаера стилизованы под колесные средства передвижения эпохи Средневековья. Лифт, спустивший Анастасию и ее отца на третий этаж, изображал своего далекого предка, убивая наповал железной дверью, стенками из кованых прутьев и промасленными стальными тросами, «стремительно уносящими вверх уродский противовес». Коридор, в который они вышли после перезвона «колокольчиков», «восхитил» картинами в тяжелых деревянных рамах, покрытых сусальным золотом или краской, очень качественно изображающей такое покрытие, а также паркетным полом, зачем-то натертым какой-то чертовски скользкой и неприятно пахнущей дрянью!
Нет, грохнуться она не грохнулась. Но в процессе преодоления пары десятков метров, разделявших лифтовый холл и дверь в большой танцевальный зал, мысленно помянула хозяина этого убожества не один и не два раза. А когда чопорный живой лакей в аляповатой ливрее предупредительно распахнул тяжеленные и высоченные деревянные двери, получила возможность увидеть своего будущего мучителя в реальности.
Жан-Жак Дангель оказался похожим на страуса. Того самого, чьи перья украшали навершие шлема на гербе этого рода. Невысокий, с головой, покрытой серым «пушком», с на удивление большим и мясистым носом, с тонкой шеей, узкими плечами, наметившимся пузиком и тощими ногами, он забавно топтался на месте, но держался так, как будто считал себя живым олицетворением мужской красоты и шарма. А еще смотрел сверху вниз не только на нее, но и на ее отца! Тем не менее, высказывать ему свое «фи» Анастасия поостереглась – пережила обмен велеречивыми приветствиями и комплиментами, унизительный осмотр, во время которого чувствовала себя дворняжкой, невесть как родившейся у породистой суки, и пропустила мимо ушей большую часть той грязи, которую экс-танцмейстер Императорского Дворца вылил на тех, кто ставил ей осанку и походку, шил платье, подбирал аксессуары, укладывал волосы и т.д.
Точно так же она себя вела и всю первую половину урока. Не показала ни словом, ни жестом, что ее задели крайне неприятные комментарии во время демонстрации полонеза. Стоически перетерпела тычки костлявым пальцем в бока и живот в процессе отработки отдельных движений этого танца. Перенесла показ и «шлифовку» элементов кадрили. И даже постаралась уложить в памяти большую часть замечаний «эксперта по танцам», несмотря на то, что «Ангелок» с ее комма парил под потолком и старательно записывал все, что происходило в зале. А когда Жан-Жак Дангель решил перейти к вальсу, даже воспрянула духом, так как очень любила этот танец и была уверена, что освоила его более чем хорошо. Увы, у ее партнера оказалось другое мнение – не успела Анастасия развернуть плечи, как танцмейстер презрительно поморщился, стремительно сместился так, чтобы оказаться сбоку, бесцеремонно шлепнул ее по заднице и тут же приподнял ладонью грудь:
– Прогнись, как положено, кор-р-рова!!!
Следующие несколько мгновений прошли мимо нее. Хотя нет, не так – Настя чувствовала, как раскручивается ее корпус, видела, как разгоняется правый кулак, понимала, куда он попадет, но не контролировала ни разум, ни тело. До тех пор, пока не услышала хруст ломающейся челюсти и гневный рык рванувшегося к ним отца:
–
Ты что творишь, дура?!!!Ответ сорвался с губ сам собой:
– Защищаю свою честь от престарелых сластолю-…
Тяжеленная пощечина, сбившая ее с ног, прервала ответ на полуслове и заставила девушку заледенеть душой – прикоснувшись к лопнувшим губам и полюбовавшись на окровавленные пальцы, она поймала взгляд родителя и холодно усмехнулась:
– Как и следовало ожидать, ты защитил не меня. Впрочем, не удивительно – в твоем сердце есть место только для Веньки, а мы с Лизой лишь одноразовый ресурс, способный упростить достижение твоих личных целей…
…Первое, что сделала девушка, загрузившись в отцовский «Консул», это демонстративно развернула виртуальную клавиатуру комма и неторопливо набрала сообщение младшей сестричке:
«Встречать папеньку голышом абсолютно бессмысленно. Ведь ты, как и я – Елисеевское отродье, а значит, презираема по умолчанию…»
Лиза ответила практически сразу. Вернее, очень четко определила, в каком состоянии Анастасия, и прислала одно-единственное требование:
«Рассказывай!»
Набирать сообщение за сообщением, сидя напротив отца и видя, как его злит каждое прикосновение к виртуальной клавиатуре, оказалось на удивление приятно, поэтому девушка не ограничилась кратким изложением своего «падения», а описала пребывание в имении Жан-Жака Дангеля от начала и до конца во всех подробностях. Затем отправила Лизе запись, сделанную микродроном, и голофото своего лица. Со впечатляющим синяком на половину лица, опухшей губой и потеками крови на подбородке.
Реакции на эти послания пришлось ждать минут семь-восемь, но выражение лица отца, получившего и просмотревшего какой-то текстовый файл, порадовала ничуть не меньше, чем сообщение от младшенькой:
«Отправила ему список детских домов, принимающих на воспитание коров благородных кровей. С айдишками владельцев и управляющих. А под своей подписью добавила ссылку на личный идентификатор деда Борислава. Правда, сильно сомневаюсь, что он нас ему отдаст…»
Анастасия криво усмехнулась и мысленно вздохнула: переход в род Елисеевых ничего не решал. Ведь они с Лизой были девушками благородных кровей. То есть, ресурсом, способным упрочнить уже имеющиеся связи с другими родами или создать новые при наличии такой необходимости. А значит, должны были отыграть требуемые роли, причем в ближайшие год или два!
Нет, в том, что в роду деда Борислава эти самые год-два будут прожиты намного лучше, она нисколько не сомневалась. Но в то же самое время прекрасно понимала, что юридической возможности забрать их у отца у Елисеевых нет, и что любая тяжба ославит их с Лизой на всю Империю, а значит, еще и перечеркнет все надежды на более-менее равные браки.
«Надеюсь, деду ты ничего не пересылала?» - поинтересовалась она через пару минут.
«Я не такая дура, какой кажусь со стороны…» - прилетело в ответ. – «Так что ограничусь «теплой» встречей…»
Теплая встреча в исполнении Елизаветы Игоревны Шереметевой получилась короткой, но запоминающейся: встретив «Консул» рядом с его посадочным местом и дождавшись открывания боковой двери, она внимательно рассмотрела лицо Анастасии и в полный голос процитировала одно из любимейших выражений отца:
– Тварь, поднявшая руку на женщину, теряет право называться мужчиной!
– Зато эта тварь стоит во главе рода с тысячелетней историей . И искренне гордится тем, что… - начала, было, старшая. А когда отец рванул ее за рукав и развернул к себе, уставилась ему в глаза: - Что, ударишь еще раз?! Так бей: теперь я знаю, что ТЫ на это способен, поэтому нисколько не удивлюсь!
– Настя, ты опозорила ро-…
– Род опозорил ТЫ! В тот самый момент, когда проигнорировал хамское поведение урода, уверенного, что умение красиво танцевать дает право считать себя центром Вселенной и относиться к несовершеннолетней дворянке, как к продажной девке!
– Ты не понима-…
– Понимаю! Куда больше, чем хотелось бы: ты поднял на меня руку. В чужом доме и в присутствии постороннего мужчины. Потом подал руку не мне, а тому, кто оскорбил меня и словом, и действием. И, извинившись перед ним, утащил меня к флаеру, забыв о том, что все происходящее в зале снималось камерами СКН чужого особняка. Говорить спасибо, как ты, наверное, догадываешься, не буду. И возмущаться тоже. Толку с этого, если ты, по твоим же словам, потерял право называться мужчиной?